Если она сейчас открыла в себе редкую страстность, то в нем она открыла чувство еще более глубокое и более опасное для сердца. И все же он не решился сказать о том, что думает. Не решился по причинам, которые и сам не вполне осознавал.
— Часто это бывает довольно приятно, — осторожно сказал он, — и говорят, мужчинам получить удовольствие бывает легче, чем женщинам.
— О! — только и сказала она, стыдливо пряча лицо. Он приподнялся на локте и взял ее за подбородок.
— Как ты знаешь, бахия, сами по себе уроки любви могут дарить удовольствие, и чем больше мастерства приодит к тебе, тем приятнее; Но редко, когда чувство… — Синклер смотрел ей в глаза и поэтому точно знал, когда она начала понимать его. — Но редко, когда в формулу любви входит чувство, дающее такой результат.
— Так, значит, ключ к отгадке лежит в чувствах? Синклер кивнул. Он хотел рассказать о том, что чувствует, но боялся, что Джапоника не захочет его слушать.
— Ты думаешь, это наслаждение только для мужчин?
— Я не знаю. — Она приподнялась, чтобы он мог лучше видеть ее лицо. — Эти чувства для тебя внове?
— Эти чувства… — Он колебался, искушение скрыть от нее правду было велико. Но ведь он сам обещал ей, что сегодня будет в ее власти. В конце концов, чтобы не потерять ее, он должен быть с ней честным. Такова цена. — Могу поклясться, что я в жизни ничего подобного не испытывал.
Она сложила руки у него на груди и легла на них, приподняв голову так, что глаза ее были всего лишь в нескольких дюймах от его лица.
— Но ты ведь обычный мужчина. Как такое может быть?
— Ты уверена, что хочешь получить ответ на свой вопрос, леди?
— Да, — шепнула она торопливо, боясь, что испугается и попросит его не отвечать.
Он прикоснулся к ее щеке и сказал:
— Память — коварная штука, а со мной она вообще сыграла злую шутку. И все же я уверен: то, что я испытал сейчас, я мог испытать только с тобой.
Зрачки ее расширились, в синих, цвета ириса зрачках была сливовая глубина. Он поразил ее, да и себя тоже, но был лишь рад этому обстоятельству.
— Ты не скажешь мне, правда ли это? Джапоника не знала, как отвечать, да и стоит ли. Она отвернулась, уставившись в темноту, которая могла бы полностью скрыть ее мысли. Сказать правду означало лишь пробудить другие вопросы, на которые отвечать она ни за что не хотела.
— Вы, кажется, сожалеете о том, что потеряли память, милорд.
Он покачал головой:
— Нет, леди, я жалею лишь о том, что с двумя руками мог бы любить вас лучше.
Щеки ее вспыхнули — румянец, который мог бы посрамить ягоды остролиста.
— Не думаю, что смогла бы вынести любовь лучше, чем была у нас сегодня.
Девлин поднял глаза к потолку и вздохнул. Она не стала рассказывать ему о прошлом. Он не принадлежал к терпеливым людям, но мог подождать еще.
Синклер перекатился на бок, прихватив с собой и ее.
— Я был бы счастлив любить тебя столько, сколько ты захочешь.
«Столько, сколько захочешь»! Понимал ли он сейчас, что предлагал ей. Она уже сейчас готова была молить его о вечной любви.
Слова так и просились на уста. Они заслуживали того, чтобы Джапоника произнесла их, ибо они точно отражали те чувства, что питала она к лорду Синклеру. Ей стоило лишь заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть: то, что чувствовала к нему она, воздавалось ей сторицей. Но он не говорил о любви, он говорил лишь о страсти. Она была всего лишь женшина, а даже очень храбрая женщина боится заговорить о своей любви первой.
Джапоника отвернулась, пощекотав ему нос своими кудрями.
— Так ты предлагаешь мне оставаться твоей любовницей, пока это устраивает нас обоих?
Он ответил не сразу.
— Если вам это будет угодно.
— Нет. — Она покачала головой и совершенно честно сказала: — Если у нас с тобой будет и дальше так, как сейчас, я никогда не смогу больше быть ни с одним мужчиной.
На этот раз он несколько раз со свистом вдохнул.
— И кто этот другой мужчина?
— Пока такого нет. И до сегодняшней ночи я думала, что и не будет. Но ты показал мне ту часть моего существа, о существовании которой я не догадывалась. И я тебе за это весьма благодарна.
— Но… разве меня недостаточно?
Она подняла голову. Он с трудом проговорил эти слова, будто они застревали у него в горле.
— Ты для меня — все. И поэтому я не должна прикипать к тебе сердцем. Я решу, что люблю тебя, и тогда… ну, сам понимаешь, что будет тогда. — И она невесело рассмеялась.
Синклер повернул голову так, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
— Это такая ужасная участь?
Вот оно, случилось! Она попала в собственную ловушку!
— Нет, вовсе нет. Но я не должна тебя любить.
— Не должна меня любить? — эхом откликнулся он. — Из-за этого? — Он поднял свою изувеченную руку.
— О нет. — Она потянулась к его руке и поднесла ее к губам для поцелуя. — Это часть тебя и поэтому совершенно не важно, какая у тебя рука или что-то другое.
— Но тогда почему?
— Я не буду твоей любовницей. — Джапоника отвернулась. — Хотела бы я, чтобы ты больше не спрашивал меня об этом. — Она прижалась к нему теснее. — У нас есть эта ночь. Поцелуй меня еще раз и покажи, как ты можешь сделать меня счастливой.
Она ждала, что он поцелует ее и забудет об их разговоре, но Синклер внезапно сделался очень серьезным. Он коснулся ее щеки и убрал с лица упавшую прядь.
— У тебя есть власть взять мое сердце и вынуть его из груди. Я молю тебя быть доброй ко мне, бахия.
Часть третья
…Какой коварный дьявол, эта ваша Любовь .
Батлер
Глава 19
До Рождества оставалась неделя, самое горячее время для «Фортнама и Мейсона». Слуги в ливреях, повара и кухарки и даже достопочтенные граждане с корзинами в руках толкались и пихали друг друга, дожидаясь, пока подойдет их очередь выбрать товары из потрясающего разнообразия снеди, что предлагали им лучшие поставщики продовольствия и прочих товаров первой необходимости в столице. Лавка на Пиккадилли пользовалась известностью.
Ричард Фортнам позаботился о том, чтобы его «кузина» из-за недостатка времени или по рассеянности не обошла его учреждение стороной. Ричард помнил один неловкий момент, когда он случайно услышал, как горничная обратилась к Джапонике «миледи». Наведя кое-какие справки, Фортнам выяснил, что его родственница обладает титулом виконтессы, и тут же слегка изменил к ней отношение на более почтительное. Для него было большой честью обслуживать аристократов. Теперь он мог гордиться высоким патронажем и, что еще более почетно, родством с аристократией. Ричард Фортнам счел за честь лично провести Джапонику по всему своему заведению, и для этого ответственного дела снарядил еще и двух помощников.
Сопровождаемая почетным эскортом, леди Эббот прошлась по всем кладовым заведения и выбрала несколько нарядных коробок с имбирными бисквитами и шотландскими песочными коржиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Часто это бывает довольно приятно, — осторожно сказал он, — и говорят, мужчинам получить удовольствие бывает легче, чем женщинам.
— О! — только и сказала она, стыдливо пряча лицо. Он приподнялся на локте и взял ее за подбородок.
— Как ты знаешь, бахия, сами по себе уроки любви могут дарить удовольствие, и чем больше мастерства приодит к тебе, тем приятнее; Но редко, когда чувство… — Синклер смотрел ей в глаза и поэтому точно знал, когда она начала понимать его. — Но редко, когда в формулу любви входит чувство, дающее такой результат.
— Так, значит, ключ к отгадке лежит в чувствах? Синклер кивнул. Он хотел рассказать о том, что чувствует, но боялся, что Джапоника не захочет его слушать.
— Ты думаешь, это наслаждение только для мужчин?
— Я не знаю. — Она приподнялась, чтобы он мог лучше видеть ее лицо. — Эти чувства для тебя внове?
— Эти чувства… — Он колебался, искушение скрыть от нее правду было велико. Но ведь он сам обещал ей, что сегодня будет в ее власти. В конце концов, чтобы не потерять ее, он должен быть с ней честным. Такова цена. — Могу поклясться, что я в жизни ничего подобного не испытывал.
Она сложила руки у него на груди и легла на них, приподняв голову так, что глаза ее были всего лишь в нескольких дюймах от его лица.
— Но ты ведь обычный мужчина. Как такое может быть?
— Ты уверена, что хочешь получить ответ на свой вопрос, леди?
— Да, — шепнула она торопливо, боясь, что испугается и попросит его не отвечать.
Он прикоснулся к ее щеке и сказал:
— Память — коварная штука, а со мной она вообще сыграла злую шутку. И все же я уверен: то, что я испытал сейчас, я мог испытать только с тобой.
Зрачки ее расширились, в синих, цвета ириса зрачках была сливовая глубина. Он поразил ее, да и себя тоже, но был лишь рад этому обстоятельству.
— Ты не скажешь мне, правда ли это? Джапоника не знала, как отвечать, да и стоит ли. Она отвернулась, уставившись в темноту, которая могла бы полностью скрыть ее мысли. Сказать правду означало лишь пробудить другие вопросы, на которые отвечать она ни за что не хотела.
— Вы, кажется, сожалеете о том, что потеряли память, милорд.
Он покачал головой:
— Нет, леди, я жалею лишь о том, что с двумя руками мог бы любить вас лучше.
Щеки ее вспыхнули — румянец, который мог бы посрамить ягоды остролиста.
— Не думаю, что смогла бы вынести любовь лучше, чем была у нас сегодня.
Девлин поднял глаза к потолку и вздохнул. Она не стала рассказывать ему о прошлом. Он не принадлежал к терпеливым людям, но мог подождать еще.
Синклер перекатился на бок, прихватив с собой и ее.
— Я был бы счастлив любить тебя столько, сколько ты захочешь.
«Столько, сколько захочешь»! Понимал ли он сейчас, что предлагал ей. Она уже сейчас готова была молить его о вечной любви.
Слова так и просились на уста. Они заслуживали того, чтобы Джапоника произнесла их, ибо они точно отражали те чувства, что питала она к лорду Синклеру. Ей стоило лишь заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть: то, что чувствовала к нему она, воздавалось ей сторицей. Но он не говорил о любви, он говорил лишь о страсти. Она была всего лишь женшина, а даже очень храбрая женщина боится заговорить о своей любви первой.
Джапоника отвернулась, пощекотав ему нос своими кудрями.
— Так ты предлагаешь мне оставаться твоей любовницей, пока это устраивает нас обоих?
Он ответил не сразу.
— Если вам это будет угодно.
— Нет. — Она покачала головой и совершенно честно сказала: — Если у нас с тобой будет и дальше так, как сейчас, я никогда не смогу больше быть ни с одним мужчиной.
На этот раз он несколько раз со свистом вдохнул.
— И кто этот другой мужчина?
— Пока такого нет. И до сегодняшней ночи я думала, что и не будет. Но ты показал мне ту часть моего существа, о существовании которой я не догадывалась. И я тебе за это весьма благодарна.
— Но… разве меня недостаточно?
Она подняла голову. Он с трудом проговорил эти слова, будто они застревали у него в горле.
— Ты для меня — все. И поэтому я не должна прикипать к тебе сердцем. Я решу, что люблю тебя, и тогда… ну, сам понимаешь, что будет тогда. — И она невесело рассмеялась.
Синклер повернул голову так, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
— Это такая ужасная участь?
Вот оно, случилось! Она попала в собственную ловушку!
— Нет, вовсе нет. Но я не должна тебя любить.
— Не должна меня любить? — эхом откликнулся он. — Из-за этого? — Он поднял свою изувеченную руку.
— О нет. — Она потянулась к его руке и поднесла ее к губам для поцелуя. — Это часть тебя и поэтому совершенно не важно, какая у тебя рука или что-то другое.
— Но тогда почему?
— Я не буду твоей любовницей. — Джапоника отвернулась. — Хотела бы я, чтобы ты больше не спрашивал меня об этом. — Она прижалась к нему теснее. — У нас есть эта ночь. Поцелуй меня еще раз и покажи, как ты можешь сделать меня счастливой.
Она ждала, что он поцелует ее и забудет об их разговоре, но Синклер внезапно сделался очень серьезным. Он коснулся ее щеки и убрал с лица упавшую прядь.
— У тебя есть власть взять мое сердце и вынуть его из груди. Я молю тебя быть доброй ко мне, бахия.
Часть третья
…Какой коварный дьявол, эта ваша Любовь .
Батлер
Глава 19
До Рождества оставалась неделя, самое горячее время для «Фортнама и Мейсона». Слуги в ливреях, повара и кухарки и даже достопочтенные граждане с корзинами в руках толкались и пихали друг друга, дожидаясь, пока подойдет их очередь выбрать товары из потрясающего разнообразия снеди, что предлагали им лучшие поставщики продовольствия и прочих товаров первой необходимости в столице. Лавка на Пиккадилли пользовалась известностью.
Ричард Фортнам позаботился о том, чтобы его «кузина» из-за недостатка времени или по рассеянности не обошла его учреждение стороной. Ричард помнил один неловкий момент, когда он случайно услышал, как горничная обратилась к Джапонике «миледи». Наведя кое-какие справки, Фортнам выяснил, что его родственница обладает титулом виконтессы, и тут же слегка изменил к ней отношение на более почтительное. Для него было большой честью обслуживать аристократов. Теперь он мог гордиться высоким патронажем и, что еще более почетно, родством с аристократией. Ричард Фортнам счел за честь лично провести Джапонику по всему своему заведению, и для этого ответственного дела снарядил еще и двух помощников.
Сопровождаемая почетным эскортом, леди Эббот прошлась по всем кладовым заведения и выбрала несколько нарядных коробок с имбирными бисквитами и шотландскими песочными коржиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93