Можешь голодать, если тебе так нравится, но руку я лечить буду все равно.
Кончив подбирать крошки, Пэйс отодвинул миску, и устало прислонился к стене.
– Я приехал сюда не для того, чтобы лечь лишним бременем на твои плечи. Уходи в Большой дом, нянчись с моей матерью, утешай Джози и укачивай Эми, пока не заснет. Джексон может позаботиться о моей руке.
Дора закрыла глаза, явно стараясь собрать остатки терпения.
– Джози и Эми уехали из дома несколько недель назад. Осталось ухаживать только за твоей матерью, а ее положение значительно улучшилось.
И снова открыла глаза.
– У Джексона гораздо меньше времени, чтобы ухаживать за твоей рукой, чем у меня. Уже несколько месяцев не было дождя, и он роет оросительные канавы в надежде спасти хоть часть урожая.
– Тогда пришли Одела или кого-нибудь из мужчин с фермы. Но я не хочу, чтобы ты была здесь, – упрямо настаивал он.
У Доры был такой вид, как будто она сейчас его стукнет, и Пэйс сделал усилие над собой, чтобы не дрогнуть. Он явно был не в состоянии держать удар, а вел себя подобным образом из инстинктивных побуждений.
– Одел ушел солдатом в армию на прошлой неделе. А те, кто не ушел на фронт, убежали. У твоего отца остался только Солли, и то лишь потому, что Джексон уговорил его остаться. Он помогал Джексону, пока твой отец не отказался нанимать его, и теперь, наверное, Солли тоже переправился через реку, как остальные.
Пэйс поморщился.
– Ну тогда пришли кого-нибудь из женщин. Тебе нельзя сюда приходить.
Она с любопытством оглядела его.
– Я здесь живу и ухаживаю за тобой уже несколько недель. Если ты заботишься о моей репутации, то для этого уже слишком поздно и вряд ли это необходимо. И никому нет дела, чем я тут занимаюсь или куда хожу.
Пэйс мрачно взглянул на Дору и с трудом встал с пола.
– Мне есть дело. А теперь убирайся отсюда к черту. Но Дора, несмотря на проклятия и угрожающее выражение его лица, не шевельнулась.
– Сначала я полечу твою руку.
Наверное, бульдог, вцепившийся в кость, не мог быть более решителен. И Пэйс уступил и вынес муки ада, пока, склонившись над ним, прикасаясь нежной грудью к его руке, наполняя его ноздри сладким ароматом своего тела, она занималась раной. Ему так хотелось сорвать безобразный чепец с ее головы и выпустить на волю льняные локоны.
Какого черта и кого он обманывает? Ему хотелось разорвать шнуровку на ее лифе и схватить за грудь. Ему хотелось задрать ее юбки и втащить на себя. Ему хотелось спустить своего ангела-хранителя на землю и сделать человеком, как все прочие.
А у него не было сил даже поднять миску супа.
Глава 12
Трудно бороться с внезапным желанием,
но помни, что насыщение будет
всегда униженьем высокой души.
Гераклит «Отрывки»
Июль 1864 года
Лежа в душной темноте, Пэйс беспокойно ворочался на смятых простынях. Он никогда не умел, как следует постелить постель, но Доре он этого тоже не позволит. Пэйс не хотел, чтобы Дора крутилась вокруг него. Она заставляла его вздрагивать, ее присутствие внушало ему невозможные мысли.
Господи Боже, да она еще почти ребенок. Он просто слишком долго обходился без женщины, иначе не стал бы таким образом думать о малютке Доре. Да, Пэйс знал, что он самый распущенный ублюдок, но еще никогда не падал так низко – желая овладеть ребенком. Но нет, она уже не ребенок. Пэйс не знал, сколько Доре лет, но он был чертовски уверен, что девушка давно вышла из детского возраста. И сознание этого парализовало все его мыслительные способности.
Пэйс опять повернулся, тело его не знало покоя, как и мозг. Он больше не мог упорядочить мысли, как не мог справиться с мятежным восстанием плоти. Дора неприкосновенна. Он это знал, Пэйс всегда думал о ней как о совершенно невинном создании, чуждом человеческих желаний. Надо найти другую женщину и удовлетворить с ней свою похоть, прежде чем он совершит что-нибудь непростительное. Но одно воспоминание о женщинах, которые у него были прежде, вызывало у Пэйса отвращение. Сладкий запах, исходивший от Доры, ее певучая речь притягивали его неудержимо, но он даже не мог представить себе, как это вдруг он сорвет с нее мрачные серые одежды и сольется с ней своей греховной плотью.
Дора, по его мнению, была выше всего этого. А возможно, она бестелесна под своими бесформенными одеяниями. Но ничто не могло обмануть его естества. Дора – женщина, и тело у нее женское. Он ощущал его прикосновение. Хотя никогда сам к нему не прикасался.
Мысли беспорядочно крутились у него в мозгу по одной, словно наезженной, колее, и он беспрерывно ворочался в постели. Почти с облегчением он услышал приглушенный стук копыт по дорожке. Уже за полночь, слишком поздно для случайных посетителей. Он подумал, каким образом натянуть на себя рейтузы. Прошло несколько болезненных минут, прежде чем он справился с этой задачей. К тому времени когда он наполовину застегнул рейтузы, стук копыт замер где-то поблизости.
Дойдя до задней комнаты, он увидел красный отблеск факелов, отражавшийся в окнах. Желудок у него свела судорога, пока он прилаживал ружье. Его ангел-хранитель предусмотрительно завернул пистолет и убрал в ящик комода, но уже несколько дней, как он его отыскал. Он крепко сжал пальцами спусковой крючок. Пэйс еще никогда не заряжал оружие, действуя только левой рукой, но, по крайней мере, с пистолетом ему было легче управиться, чем с ружьем. Его засмеяли, когда он купил только что выпущенный «смит-и-вессон» – не очень-то пригодный для стрельбы в дальнюю цель. Однако здесь цель будет близко. Пересчитав пули, он вышел через заднюю дверь.
Он слишком часто и много наблюдал знакомую картину, чтобы уж очень сильно разозлиться. Узколобая глупость и людское ханжество не переставали его удивлять, но он уже давно убедился, что только трусы нападают ночью и группами, чтобы навести ужас на свои беззащитные жертвы. Он не считал себя большим храбрецом, но сейчас уже знал, несмотря на уверения отца в противоположном, что и он не трус.
Прислонившись спиной к амбару так, чтобы никто не смог напасть на него сзади, Пэйс осторожно приподнял пистолет и навел его на цель. При свете факела вполне можно было различить силуэты всадников. Ему было совершенно безразлично, кто эти люди. Конечно, можно догадаться, если попытаться. Ярость охватила его, когда он увидел, как из амбара на аркане вывели Джексона, но это лишь облегчало ему исполнение задуманного.
Пэйс прицелился, нажал курок и выстрелил по копытам лошадей. Выстрел в тишине ночи прогремел, как громовой раскат. Лошади попятились и взбрыкнули. Всадники выругались, пытаясь сдержать животных.
– Предлагаю вам, джентльмены, отпустить этого человека, прежде чем я выстрелю во что-нибудь более ценное. Я, знаете, могу и промахнуться в своем теперешнем состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Кончив подбирать крошки, Пэйс отодвинул миску, и устало прислонился к стене.
– Я приехал сюда не для того, чтобы лечь лишним бременем на твои плечи. Уходи в Большой дом, нянчись с моей матерью, утешай Джози и укачивай Эми, пока не заснет. Джексон может позаботиться о моей руке.
Дора закрыла глаза, явно стараясь собрать остатки терпения.
– Джози и Эми уехали из дома несколько недель назад. Осталось ухаживать только за твоей матерью, а ее положение значительно улучшилось.
И снова открыла глаза.
– У Джексона гораздо меньше времени, чтобы ухаживать за твоей рукой, чем у меня. Уже несколько месяцев не было дождя, и он роет оросительные канавы в надежде спасти хоть часть урожая.
– Тогда пришли Одела или кого-нибудь из мужчин с фермы. Но я не хочу, чтобы ты была здесь, – упрямо настаивал он.
У Доры был такой вид, как будто она сейчас его стукнет, и Пэйс сделал усилие над собой, чтобы не дрогнуть. Он явно был не в состоянии держать удар, а вел себя подобным образом из инстинктивных побуждений.
– Одел ушел солдатом в армию на прошлой неделе. А те, кто не ушел на фронт, убежали. У твоего отца остался только Солли, и то лишь потому, что Джексон уговорил его остаться. Он помогал Джексону, пока твой отец не отказался нанимать его, и теперь, наверное, Солли тоже переправился через реку, как остальные.
Пэйс поморщился.
– Ну тогда пришли кого-нибудь из женщин. Тебе нельзя сюда приходить.
Она с любопытством оглядела его.
– Я здесь живу и ухаживаю за тобой уже несколько недель. Если ты заботишься о моей репутации, то для этого уже слишком поздно и вряд ли это необходимо. И никому нет дела, чем я тут занимаюсь или куда хожу.
Пэйс мрачно взглянул на Дору и с трудом встал с пола.
– Мне есть дело. А теперь убирайся отсюда к черту. Но Дора, несмотря на проклятия и угрожающее выражение его лица, не шевельнулась.
– Сначала я полечу твою руку.
Наверное, бульдог, вцепившийся в кость, не мог быть более решителен. И Пэйс уступил и вынес муки ада, пока, склонившись над ним, прикасаясь нежной грудью к его руке, наполняя его ноздри сладким ароматом своего тела, она занималась раной. Ему так хотелось сорвать безобразный чепец с ее головы и выпустить на волю льняные локоны.
Какого черта и кого он обманывает? Ему хотелось разорвать шнуровку на ее лифе и схватить за грудь. Ему хотелось задрать ее юбки и втащить на себя. Ему хотелось спустить своего ангела-хранителя на землю и сделать человеком, как все прочие.
А у него не было сил даже поднять миску супа.
Глава 12
Трудно бороться с внезапным желанием,
но помни, что насыщение будет
всегда униженьем высокой души.
Гераклит «Отрывки»
Июль 1864 года
Лежа в душной темноте, Пэйс беспокойно ворочался на смятых простынях. Он никогда не умел, как следует постелить постель, но Доре он этого тоже не позволит. Пэйс не хотел, чтобы Дора крутилась вокруг него. Она заставляла его вздрагивать, ее присутствие внушало ему невозможные мысли.
Господи Боже, да она еще почти ребенок. Он просто слишком долго обходился без женщины, иначе не стал бы таким образом думать о малютке Доре. Да, Пэйс знал, что он самый распущенный ублюдок, но еще никогда не падал так низко – желая овладеть ребенком. Но нет, она уже не ребенок. Пэйс не знал, сколько Доре лет, но он был чертовски уверен, что девушка давно вышла из детского возраста. И сознание этого парализовало все его мыслительные способности.
Пэйс опять повернулся, тело его не знало покоя, как и мозг. Он больше не мог упорядочить мысли, как не мог справиться с мятежным восстанием плоти. Дора неприкосновенна. Он это знал, Пэйс всегда думал о ней как о совершенно невинном создании, чуждом человеческих желаний. Надо найти другую женщину и удовлетворить с ней свою похоть, прежде чем он совершит что-нибудь непростительное. Но одно воспоминание о женщинах, которые у него были прежде, вызывало у Пэйса отвращение. Сладкий запах, исходивший от Доры, ее певучая речь притягивали его неудержимо, но он даже не мог представить себе, как это вдруг он сорвет с нее мрачные серые одежды и сольется с ней своей греховной плотью.
Дора, по его мнению, была выше всего этого. А возможно, она бестелесна под своими бесформенными одеяниями. Но ничто не могло обмануть его естества. Дора – женщина, и тело у нее женское. Он ощущал его прикосновение. Хотя никогда сам к нему не прикасался.
Мысли беспорядочно крутились у него в мозгу по одной, словно наезженной, колее, и он беспрерывно ворочался в постели. Почти с облегчением он услышал приглушенный стук копыт по дорожке. Уже за полночь, слишком поздно для случайных посетителей. Он подумал, каким образом натянуть на себя рейтузы. Прошло несколько болезненных минут, прежде чем он справился с этой задачей. К тому времени когда он наполовину застегнул рейтузы, стук копыт замер где-то поблизости.
Дойдя до задней комнаты, он увидел красный отблеск факелов, отражавшийся в окнах. Желудок у него свела судорога, пока он прилаживал ружье. Его ангел-хранитель предусмотрительно завернул пистолет и убрал в ящик комода, но уже несколько дней, как он его отыскал. Он крепко сжал пальцами спусковой крючок. Пэйс еще никогда не заряжал оружие, действуя только левой рукой, но, по крайней мере, с пистолетом ему было легче управиться, чем с ружьем. Его засмеяли, когда он купил только что выпущенный «смит-и-вессон» – не очень-то пригодный для стрельбы в дальнюю цель. Однако здесь цель будет близко. Пересчитав пули, он вышел через заднюю дверь.
Он слишком часто и много наблюдал знакомую картину, чтобы уж очень сильно разозлиться. Узколобая глупость и людское ханжество не переставали его удивлять, но он уже давно убедился, что только трусы нападают ночью и группами, чтобы навести ужас на свои беззащитные жертвы. Он не считал себя большим храбрецом, но сейчас уже знал, несмотря на уверения отца в противоположном, что и он не трус.
Прислонившись спиной к амбару так, чтобы никто не смог напасть на него сзади, Пэйс осторожно приподнял пистолет и навел его на цель. При свете факела вполне можно было различить силуэты всадников. Ему было совершенно безразлично, кто эти люди. Конечно, можно догадаться, если попытаться. Ярость охватила его, когда он увидел, как из амбара на аркане вывели Джексона, но это лишь облегчало ему исполнение задуманного.
Пэйс прицелился, нажал курок и выстрелил по копытам лошадей. Выстрел в тишине ночи прогремел, как громовой раскат. Лошади попятились и взбрыкнули. Всадники выругались, пытаясь сдержать животных.
– Предлагаю вам, джентльмены, отпустить этого человека, прежде чем я выстрелю во что-нибудь более ценное. Я, знаете, могу и промахнуться в своем теперешнем состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107