Он и раньше... то провожать идет, то придет домой - не выгонишь же, сидит, сидит... Не нравится он мне, и все, - простодушно сказала Наташа и руками развела. - Ну, не лежит к нему душа. А тут эти сваты пришли. Прямо в клуб. Ждет, видишь ли... Ой, - вздохнула Наташа. - Так нехорошо получается. Вот и вам теперь... неприятность может быть. Он настырный, Китыч. Может, и зря не пошла. Не съел бы, в конце концов.
- И правильно, что не пошли, - сказал Андрей. - Тоже мне хозяин. Правильно сделали. Не бойтесь. В случае чего я помогу.
Но Наташа оставалась по-прежнему невеселой. Поэтому Андрей согласился зайти в "балок" - маленький бревенчатый домик, где жила она с подругами. К тому же ему просто-напросто не хотелось расставаться с Наташей.
Девичья квартирка была тесной: крохотная кухня с железной печкой и комнатка, в которой умещались три кровати да стол. О том, что жили здесь женщины, говорили флаконы да склянки на тумбочке, беленькие занавески на окнах, открытки с красавчиками киноактерами на стенах возле кроватей да какая-то зелень в простых стеклянных банках.
На подоконнике лежали книги. Андрей перебрал их: несколько учебников и еще какое-то детективное чтиво.
- Можете взять почитать, - сказала Наташа.
- Нет, - помедлив, отозвался Андрей, - не хочу.
- Я тоже такие книжки не очень люблю, - сказала Наташа.
- А что же вам нравится? - заинтересовался Андрей.
- Да разное... Садитесь, чего стоять-то. Чай будем пить. Мама варенье прислала. Свежее.
Она ушла на кухню, загремела посудой. Когда вернулась, Андрей повторил:
- А что же вам все-таки нравится?
- Вы о книгах? - засмеялась Наташа. - Дотошный вы... Да из меня читака... так, от скуки. А вообще я люблю про будущее читать... - и замолчала.
- Фантастику, - помог ей Андрей.
- Может, и фантастику, только чтобы там людей побольше было, а не одни машины. Интересно ведь знать, как люди будут жить. А машины что... их и сейчас много.
Она обхватила стакан ладонями, грела их, и, глядя куда-то мимо Андрея, продолжала:
- Я книжкам про революцию верю и кино. Хорошее было время. Люди старались... - она запнулась и взглянула на Андрея: не смеется ли. Андрей был серьезен. - Старались не только для себя, для всех вместе. Я как-то лежала ночью, приемник слушала. Передача была про Дзержинского. Письма его читали. И вообще про него рассказывали. Письма-то настоящие ведь читали. Он не знал, что их когда-нибудь по радио будут читать. Его родные уговаривали, чтоб он бросил все это дело. Они богатые были. Но он им прямо сказал, что будет до конца бороться. Я, конечно, не помню, но он там очень хорошо говорил. Прямо реветь хотелось...
Она посидела еще мгновение задумавшись, а потом вдруг усмехнулась, покачала головой.
- Гос-споди, застрочила... Вы про это, наверное, сто раз читали.
- Нет, не читал. - солгал Андрей.
- Давайте, я вам еще чайку налью. И варенья побольше кладите.
Андрею хотелось вернуться к прежнему разговору, да сдерживала боязнь показаться навязчивым.
- Варенье-то ох как хорошо, - причмокнула губами Наташа и зажмурилась. - Мама варила. Мы в Серове живем. Еле отпустила меня сюда. Уж я уговаривала, уговаривала. Мне и самой не очень хотелось уезжать из дому, да подзаработать хочется, - объяснила она с бесхитростной откровенностью. Здесь, знаете, хорошо платят.
Андрей рад был этой откровенности. Он даже не заметил, когда стали говорить они друг другу ты. Случилось это невольно и естественно.
А когда, неловко шевельнувшись, он уронил на колени с ложечки несколько капель варенья и, Наташа заохала: "Испачкался", хотя на нем были зеленые, чуть ли не брезентовые брюки, в которых работал, и наклонилась над ним с тряпкой в руках, осторожно вытирая варенье, Андрей не остановил ее, не сказал: "Что ты, это ж рабочие брюки, больше чем они вымазаны, их не запачкаешь", а сидел беспомощно опустив руки и улыбался растерянно-глупой, довольной улыбкой. И радовался возможности ближе обычного увидеть ее лицо, чувствовать тепло ее тела.
- Все в порядке, - объявила Наташа, поднимаясь и откидывая тыльной стороной ладони волосы со лба.
И они снова пили чай, разговаривали, а потом играли в шашки. И лишь когда заскрипели ступени крыльца: пришли Наташины подруги, Андрей вспомнил про время и ахнул: шел двенадцатый час.
"Ребята теперь что только не подумают", - мелькнуло у него в голове. Попрощавшись, выбежал он из комнаты, спрыгнул с крыльца и, наткнувшись на какой-то пенек, чуть не упал на землю.
- Лоб не расшибите, сударь, - раздался голос.
Андрей вздрогнул, но уже в следующую секунду понял, что это Григорий.
- Откуда вы здесь? - удивился он, различая рядом с Григорием Славика. Чего бродите? Почему не спите?
- Бродите, - жалобно проговорил Славик. - Ты, значит, развлекаешься... С дамами. А товарищи твои, как собаки, под углами сидят. Чтоб завтра же купил нам литруху... яблочного сока. Нет, два литра, - передумал вдруг он.
- Пошли, - позвал Григорий. - А мы часов в десять спохватились, нет тебя. По всем вагончикам прошарили - нету. Вот тут нас и стукнуло. Ну, думаю, перехватили где-то Андрюху. И понеслись со Славиком. Решили командиру пока не говорить. Пробежим, думаем, по поселку. Не найдем - тогда уж скажем.
- Ну, я-то сразу почувствовал, - перебил его Славик, - где этот ловелас увивается. Приходим - точно. Сидят голубки. Чай с вареньем распивают. А какое варенье было? - толкнул он Андрея.
- Смородиновое. А что?
- Ой-ой-ой! - закричал Славик. - Я же это варенье до смерти люблю, - и, внезапно успокоившись, махнул рукой. - Грише спасибо скажи, что он жалостливый. Я бы враз вашу идиллию нарушил и все варенье сожрал.
- На это ты скорый.
- Спасибо, ребята. И простите меня, дурака, - сказал Андрей.
- Чего уж там, - отозвался Славик. - Сами молодыми были. Предупреждай только.
Григорий шел молча и только в вагончике, когда Володя, увидев входящего Андрея, воскликнул: "Вот, я же говорил, что все будет в порядке!" - сказал:
- Конечно. Ты у нас ясновидец.
Тут Зоя прибежала, затарахтела.
- Где, где... Где он был?
Славик приподнялся, ехидную физиономию состроил и начал:
- А был-то он, наш голубок...
Но Григорий перебил:
- Слушай, ты, мандолина, гитара и бас, помнишь, - когда приехали, о чем ночью орал?
- Когда орал? Чего?
Григорий медленно прикурил, скуластое лицо сощурилось в улыбке, глаза узкими стали.
- Вон Андрей скажет. Ты же кричал, что на концертах будем зарабатывать. Так? Как вечер - пятьсот рублей на стол. Еще вечер - тысяча. Про фотографию говорил - тоже золотое дно.
Славик обомлел.
- Точно! Я с этим лесом, с этой древесиной, сам дубиной стал. Слушай, заегозил он. - А ведь это можно, да? Это ж не запрещается? Ведь ребята на Камчатке в прошлом году так делали. И ничего.
- Почему же нельзя, - успокоил его Григорий. - Готовьте программу. Первый раз в этом клубе прогоним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45