— Вы пойдете один в такой час, в такую вьюгу?! — воскликнула Мария.
— Чего мне бояться?
— Разбойников и воров.
— Если я встречу разбойников, у меня достаточно золота, чтобы откупиться от них. Если этого золота будет недостаточно, у меня за поясом пара пистолетов и, кроме того, шпага.
Открыв дверь, А сделал прощальное движение рукой Андре и Марии и пошел по улице Гранж-Бательер, где стояли в ту пору всего три дома напротив кладбища. Снег не переставал идти. А снова надел маску и, закутавшись в плащ, пошел быстрым шагом вдоль высокой стены Люксембургского особняка. Когда он проходил по улице Сен-Фиакр, вдруг раздался крик: «Кукареку». При этом громком петушином крике А остановился: его окружили шесть человек. Пятеро держали в правой руке пистолеты, а в левой — шпаги с короткими и толстыми клинками. Шестой прятал руки в карманах своего короткого кафтана.
На всех шестерых были лохмотья, а лица вымазаны двумя красками, красной и черной. Ничто не могло быть страшнее вида этих невесть откуда появившихся существ.
А осмотрелся вокруг без малейшего волнения.
— Что вам нужно? — спросил он твердым голосом, не принимая оборонительной позы.
Тот из шестерых, у которого руки были засунуты в карманы, медленно подошел:
— Заплати за яйцо! — сказал он.
Протянув правую руку, он открыл ладонь, на которой лежало красное яйцо с белым крестом.
— Заплатить за яйцо? — спросил А.
— Да, двадцать луидоров за яйцо, которое обеспечит тебе спокойствие на всю ночь.
— А если у меня нет двадцати луидоров?
— Мы тебя обыщем и возьмем то, что у тебя есть, и будем держать тебя до тех пор, пока ты нам не заплатишь всю цену.
— А если у меня нет таких денег?
— Ты в маске, хорошо одет, у тебя внешность дворянина, ты возвращаешься с какого-нибудь любовного свидания, ты — вельможа и, значит, богат.
— А если ты ошибаешься?
— Я не ошибаюсь. Плати!
— А если у меня с собой больше двадцати луидоров?
— Я прошу у тебя только двадцать: таково наше правило. Но если хочешь, ты можешь купить безопасность на следующую ночь, взяв другие яйца и заплатив за них.
— Кто мне поручится за мою безопасность?
— Слово петуха.
— А если я буду защищаться? — спросил А, внезапно раскрыв свой плащ.
Он схватил два пистолета, заткнутые за пояс. Разбойник не двинулся с места, пятеро других тотчас приблизились и окружили А.
— Не сопротивляйся! — приказал тот, кто назвал себя петухом. — Плати или умри!
— Я заплачу, — сказал А.
Он вынул из кармана двадцать луидоров и подал их разбойнику; тот взял деньги одной рукой, а другой подал яйцо.
— Квиты! — сказал он. — Ты можешь идти, куда хочешь, нынешней ночью, а если кто-нибудь тебя остановит, покажи это яйцо — и тебя пропустят.
Он поклонился, раздалось кукареканье, и все шестеро исчезли. Куда они подевались — невозможно было сказать.
А осмотрелся и продолжил свой путь спокойно, будто с ним ничего не случилось.
Через несколько минут он дошел до предместья Сен-Дени. В этом предместье возвышался монастырь Сестер Милосердия, которых звали тогда Серыми Сестрами. Этот монастырь находился на углу улиц Сен-Дени и Сен-Лорант. День и ночь дверь его не запиралась, у входа висел колокол, в который каждый мог звонить.
А остановился перед этой низкой дверью и тихо позвонил. Дверь открылась, небольшая лампа слабо освещала прихожую, выходившую к большому двору.
В прихожей сидела сестра милосердия в костюме, который не менялся с 1633 года, когда Венсан де Поль заставил надеть его в первый раз Луизу де Мальяк, основательницу ордена. Руки сестры милосердия были спрятаны в серые рукава. Большой накрахмаленный чепец скрывал ее лицо, но по голосу можно было судить, что она молода.
— Чего хочет брат мой? — спросила она.
— Поговорить с матушкой от имени страждущих, — отвечал А. — Вы знаете, что сегодня 30 января, сестра моя?
А сделал заметное ударение на последней фразе. Сестра милосердия отошла в сторону и встала к стене.
— Наша матушка ждет вас в часовне, — сказала она тихим голосом.
А прошел через двор в часовню. Свисавшая со свода лампа слабо освещала ее.
Женщина в одежде сестры милосердия стояла на коленях перед алтарем и молилась, перебирая четки своими худыми руками. А медленно подошел и встал на колени за спиной монахини.
— Помолитесь за меня! — сказал он.
Монахиня тихо повернула голову; она, по-видимому, нисколько не была удивлена, увидев человека в черной бархатной маске. Она перекрестилась и поднялась с колен.
— Это вы, брат мой, — сказала она.
— Сегодня 30 января, сестра моя, — отвечал он, — и четвертый час утра.
— Я вас ждала.
А остался на коленях. У него в руках был маленький ящик, который он подал настоятельнице.
— Вот мое обычное приношение, — сказал он. Настоятельница взяла ящик, подошла к алтарю и поставила его на амвон.
— Да примет этот дар наш Создатель! — сказала она. — Пусть мольбы всех страждущих, чьи судьбы вы облегчаете, вознесутся к Нему и вымолят у Него милосердие к вам.
А медленно приподнялся. Он низко поклонился сестре милосердия, потом пошел к двери часовни. Сестра милосердия поспешила его опередить и, окропив пальцы в святой воде, подала ему чашу. А казался очень взволнованным.
— Сестра моя, — сказал он, — моя рука не смеет коснуться вашей…
— Почему?
— Потому что ваша рука чиста, а моя осквернена.
Сестра милосердия тихо покачала головой.
— Брат мой, — сказала она, — я не знаю, кто вы, потому что я никогда не видела вашего лица и не знаю вашего имени, мне неизвестно ваше прошлое, но я знаю, что вы делаете. Вот уже четвертый год, как ночью 30 января вы приносите мне в эту часовню сто тысяч ливров, чтобы тайно раздавать страждущим. Сто тысяч ливров спасли жизнь многим больным! Дело, исполняемое вами тайно, есть дело благочестивое. Какой проступок совершили вы, я не знаю, но милосердие всемогущего Господа неистощимо, а доказательством, что это милосердие распространяется на вас, служит то, что за эти два года, особенно в нынешнем, все, кому я помогала вашими деньгами, исцелялись быстрее.
А сложил руки у сердца.
— Неужели? — спросил он в сильном волнении. Настоятельница утвердительно склонила голову. А поклонился ей.
— Это ваши молитвы даровали мне милосердие Божие, пусть эти молитвы и впредь возносятся к Богу. — Он сделал шаг назад и прибавил: — Через год в этот самый час.
Он прошел двор, прихожую и быстрыми шагами направился к Сен-Дени.
Пробило четыре часа на монастырской колокольне.
— Добрые дела кончены, — сказал А, — теперь очередь за скверными. Час благодеяния прошел, час мщения пробил!
III
Волшебная звезда
Снег перестал идти, но черные тучи над Парижем предвещали, что скоро он пойдет опять.
А шел по направлению к Сене. Дойдя до улицы Коссонри, он замедлил шаги и стал осторожно двигаться вдоль стены кладбища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126