Повсюду на континенте, за исключением Нидерландов, ходили разговоры о большом крестовом походе, который замышляли главные фигуры контрреформации. В Испании, Португалии и на двух сицилийских островах заканчивалось строительство военных кораблей — и все потому, что на сей раз магическое зеркало сэра Френсиса Дрейка изменило ему и он каким-то образом упустил возможность перехватить в том году испанскую флотилию у берегов Кубы, когда уходил обратным курсом с Матанзас в Кабо Антонио.
Хуже того, поступили неопровержимые сведения о том, что Филипп Испанский и католические власти державы своим декретом приговорили Елизавету к смерти. С их стороны это было вполне логично, поскольку дочь Анны Болейн являлась главной опорой протестантского движения и ее королевство стало точкой сплочения сил для безжалостно преследуемых голландских и французских гугенотов.
В тавернах, особенно вдоль побережья, даже люди простого сословия глухо ворчали, что, мол, с этой Марией Шотландской нужно наконец что-то делать, поскольку она непременно присвоит себе корону Англии, если восстановится власть католиков. Какого черта эта наглая потаскушка, у которой было по меньшей мере два мужа и Бог знает сколько любовников, продолжает жить-поживать в приятном тюремном заключении в Чартли? После раскрытия заговора Энтони Бабингтона, когда было доказано, что не только король Филипп, но и сам Папа предлагали вознаграждение за убийство королевы, вспыхнуло всенародное возмущение.
Несмотря на все, сама Елизавета продолжала смотреть сквозь пальцы на грозящую ей опасность и упорно отказывалась даже рассматривать вопрос о подписании смертного приговора неисправимой интриганке — своей кузине Марии. По своему обыкновению, королева колебалась между сверхосторожностью Беркли и раздраженной воинственностью Уолсингема. Хуже того, Елизавета внезапно прекратила платить своим войскам, стоявшим на защите протестантского дела в Нидерландах. Ни единого шиллинга не желала она вкладывать и в завершение строительства новых военных судов в Дептфорде и Гринвиче.
Напрасно ее новый Верховный адмирал лорд Хоуард Эффингемский дружески пенял ей на то, что это равносильно согласию лишиться трона. Не способствовало общественному успокоению и то, что Дрейка считали слишком неродовитым для присвоения ему звания главнокомандующего военно-морским флотом королевы — хотя из десяти тысяч человек, знающих о ратных трудах Золотого адмирала, одному только было хоть что-то известно о лорде Хоуарде Эффингемском. Слава его была еще впереди — и, впрочем, не за горами.
Возвращающиеся из плаваний морские капитаны с беспокойством передавали многочисленные слухи о бурной активности в Лиссабоне, Кадисе, Байоне и других испанских портах. На их верфях тысячи рабов — маронов, турок, европейцев-протестантов — трудились и выматывались настолько, что с ног валились от усталости.
Сознанием англичан правила мрачная неопределенность. Почему Глориана не желает повернуться лицом к назревающей опасности? Всем, кроме совсем уж безнадежных дураков, было ясно как Божий день, что ей и Англии скоро придется сражаться за само свое существование против подавляющей мощи Филиппа и его союзников. Теперь, когда не стало больше друга Англии Анжу, герцог Гиз отдавал, хоть и скрытно, богатство и мощь франции на подкрепление сил контрреформации.
Вдоль всего южного и восточного побережий Англии дворяне за свой счет стали строить наблюдательные вышки, проводить строевые учения с отрядами самообороны и обучать своих неуклюжих деревенских парней тому, как, помимо навозных вил, нужно пользоваться пикой. Снова зазвенели луки и стрелы полетели в вековые дубы-мишени, и одновременно повсюду возникали полигоны для пристрелки кремневых ружей. Если бы было даровано время, заявляли простые англичане, они смогли бы сдержать неприятеля. Но будет ли это время даровано? Похоже, не оставалось никаких сомнений в том, что «Английское предприятие» — так испанцы называли свое запланированное вторжение в Англию — непременно начнется к середине лета, прежде чем строительство новых кораблей королевы, хотя бы в половинном количестве, будет закончено.
Однако оптимисты находили некоторое утешение в существовании горстки удобных в обращении военных кораблей с наклонными мачтами, которые теперь поднимали на борт свою артиллерию. Недавно законченные на военно-морских верфях, стояли большие корабли «Лев», «Дредноут»и «Радуга», полностью загруженные и экипированные, но еще окруженные рабочими лесами и клетями. В других местах четыре галиона, новой постройки, с одноуровневыми палубами, «Роубак», «Золотая монета», «Королевский купец»и барк «Хоупвелл», построенные на деньги Лондонского Сити, ставили мачты в степсы и натягивали ванты.
— Это превосходные корабли, — сообщил Генри Уайэтт своей жене, когда они двигались по дороге, ведущей с судостроительной верфи Джона Эйди в Эрите, — но, увы, их слишком мало.
— Как идет работа на «Мести»?
— Медленно, чертовски медленно, — проворчал Уайэтт и, обняв Кэт рукой за плечи — она чрезвычайно раздалась в талии, — помог ей преодолеть некрутой подъем, ведущий к их прочному, заросшему плющом каменному коттеджу, расположенному возле Бэтл-бридж.
— Но почему строительство так хромает? — с трудом дыша, проговорила Кэт и стерла капли пота с короткой верхней губы.
— Из-за нехватки денег. Не хватает половины хороших корабельных или даже обычных плотников и прочих квалифицированных строителей, — с горячностью объяснил он. — Но все же когда «Месть» сойдет на воду и поплывет, моя куколка, он будет загляденьем. Больше нигде я не видел подобной мощи, столь удачно сочетающейся с высокими скоростными качествами.
Кэт улыбалась про себя, пока Уайэтт болтал без умолку, вставляя в свой рассказ какие-то замысловатые словечки из морского жаргона, столько же мало ей понятные, как турецкая молитва. Но это было совсем не важно. Гарри был счастлив. В конце концов он победил в себе чувство горечи, порожденное потерей двух его судов с командами.
Она надеялась также, что ему удастся забыть о ребенке, который вскоре должен родиться и стать лишь кукушкой в семейном гнезде Уайэттов. Кэт пыталась даже молиться о том, чтобы приблудный ребенок Френсиса Декстера родился мертвым или погиб в борьбе с ее организмом за вхождение в этот мир; но напрасно: ей это как-то не удавалось. По иронии судьбы, он все рос в ее животе и оказался гораздо активней, чем в той же стадии Генриетта.
— Это правда, — наконец поинтересовалась она, — что раскрыт еще один заговор против ее величества?
— Ей-богу, это так! Всего два дня назад схватили вооруженного убийцу — он стоял за шпалерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Хуже того, поступили неопровержимые сведения о том, что Филипп Испанский и католические власти державы своим декретом приговорили Елизавету к смерти. С их стороны это было вполне логично, поскольку дочь Анны Болейн являлась главной опорой протестантского движения и ее королевство стало точкой сплочения сил для безжалостно преследуемых голландских и французских гугенотов.
В тавернах, особенно вдоль побережья, даже люди простого сословия глухо ворчали, что, мол, с этой Марией Шотландской нужно наконец что-то делать, поскольку она непременно присвоит себе корону Англии, если восстановится власть католиков. Какого черта эта наглая потаскушка, у которой было по меньшей мере два мужа и Бог знает сколько любовников, продолжает жить-поживать в приятном тюремном заключении в Чартли? После раскрытия заговора Энтони Бабингтона, когда было доказано, что не только король Филипп, но и сам Папа предлагали вознаграждение за убийство королевы, вспыхнуло всенародное возмущение.
Несмотря на все, сама Елизавета продолжала смотреть сквозь пальцы на грозящую ей опасность и упорно отказывалась даже рассматривать вопрос о подписании смертного приговора неисправимой интриганке — своей кузине Марии. По своему обыкновению, королева колебалась между сверхосторожностью Беркли и раздраженной воинственностью Уолсингема. Хуже того, Елизавета внезапно прекратила платить своим войскам, стоявшим на защите протестантского дела в Нидерландах. Ни единого шиллинга не желала она вкладывать и в завершение строительства новых военных судов в Дептфорде и Гринвиче.
Напрасно ее новый Верховный адмирал лорд Хоуард Эффингемский дружески пенял ей на то, что это равносильно согласию лишиться трона. Не способствовало общественному успокоению и то, что Дрейка считали слишком неродовитым для присвоения ему звания главнокомандующего военно-морским флотом королевы — хотя из десяти тысяч человек, знающих о ратных трудах Золотого адмирала, одному только было хоть что-то известно о лорде Хоуарде Эффингемском. Слава его была еще впереди — и, впрочем, не за горами.
Возвращающиеся из плаваний морские капитаны с беспокойством передавали многочисленные слухи о бурной активности в Лиссабоне, Кадисе, Байоне и других испанских портах. На их верфях тысячи рабов — маронов, турок, европейцев-протестантов — трудились и выматывались настолько, что с ног валились от усталости.
Сознанием англичан правила мрачная неопределенность. Почему Глориана не желает повернуться лицом к назревающей опасности? Всем, кроме совсем уж безнадежных дураков, было ясно как Божий день, что ей и Англии скоро придется сражаться за само свое существование против подавляющей мощи Филиппа и его союзников. Теперь, когда не стало больше друга Англии Анжу, герцог Гиз отдавал, хоть и скрытно, богатство и мощь франции на подкрепление сил контрреформации.
Вдоль всего южного и восточного побережий Англии дворяне за свой счет стали строить наблюдательные вышки, проводить строевые учения с отрядами самообороны и обучать своих неуклюжих деревенских парней тому, как, помимо навозных вил, нужно пользоваться пикой. Снова зазвенели луки и стрелы полетели в вековые дубы-мишени, и одновременно повсюду возникали полигоны для пристрелки кремневых ружей. Если бы было даровано время, заявляли простые англичане, они смогли бы сдержать неприятеля. Но будет ли это время даровано? Похоже, не оставалось никаких сомнений в том, что «Английское предприятие» — так испанцы называли свое запланированное вторжение в Англию — непременно начнется к середине лета, прежде чем строительство новых кораблей королевы, хотя бы в половинном количестве, будет закончено.
Однако оптимисты находили некоторое утешение в существовании горстки удобных в обращении военных кораблей с наклонными мачтами, которые теперь поднимали на борт свою артиллерию. Недавно законченные на военно-морских верфях, стояли большие корабли «Лев», «Дредноут»и «Радуга», полностью загруженные и экипированные, но еще окруженные рабочими лесами и клетями. В других местах четыре галиона, новой постройки, с одноуровневыми палубами, «Роубак», «Золотая монета», «Королевский купец»и барк «Хоупвелл», построенные на деньги Лондонского Сити, ставили мачты в степсы и натягивали ванты.
— Это превосходные корабли, — сообщил Генри Уайэтт своей жене, когда они двигались по дороге, ведущей с судостроительной верфи Джона Эйди в Эрите, — но, увы, их слишком мало.
— Как идет работа на «Мести»?
— Медленно, чертовски медленно, — проворчал Уайэтт и, обняв Кэт рукой за плечи — она чрезвычайно раздалась в талии, — помог ей преодолеть некрутой подъем, ведущий к их прочному, заросшему плющом каменному коттеджу, расположенному возле Бэтл-бридж.
— Но почему строительство так хромает? — с трудом дыша, проговорила Кэт и стерла капли пота с короткой верхней губы.
— Из-за нехватки денег. Не хватает половины хороших корабельных или даже обычных плотников и прочих квалифицированных строителей, — с горячностью объяснил он. — Но все же когда «Месть» сойдет на воду и поплывет, моя куколка, он будет загляденьем. Больше нигде я не видел подобной мощи, столь удачно сочетающейся с высокими скоростными качествами.
Кэт улыбалась про себя, пока Уайэтт болтал без умолку, вставляя в свой рассказ какие-то замысловатые словечки из морского жаргона, столько же мало ей понятные, как турецкая молитва. Но это было совсем не важно. Гарри был счастлив. В конце концов он победил в себе чувство горечи, порожденное потерей двух его судов с командами.
Она надеялась также, что ему удастся забыть о ребенке, который вскоре должен родиться и стать лишь кукушкой в семейном гнезде Уайэттов. Кэт пыталась даже молиться о том, чтобы приблудный ребенок Френсиса Декстера родился мертвым или погиб в борьбе с ее организмом за вхождение в этот мир; но напрасно: ей это как-то не удавалось. По иронии судьбы, он все рос в ее животе и оказался гораздо активней, чем в той же стадии Генриетта.
— Это правда, — наконец поинтересовалась она, — что раскрыт еще один заговор против ее величества?
— Ей-богу, это так! Всего два дня назад схватили вооруженного убийцу — он стоял за шпалерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141