Чувства свои невеста выражала в песнях-плачах, и не было такой девушки, которая бы их не знала. Но, как мать ее ни уговаривала, Дарья плакать на виду у людей наотрез отказалась. Тогда из Унежмы привезли причитальщицу. Старуха эта славилась своим искусством по всему поморскому берегу.
Начали со «сватовства». Родичи жениха подошли к дому невесты и, когда их спросили, зачем они пришли, ответили, как полагалось:
— Пришли за добрым делом, за сватовством. У нас есть князь молодой Кирилл, сын Терентьев, у вас княгиня молодая Дарья, дочь Андреева. Так нельзя ли их в одно место свесть да новый род завесть?
Сватов пустили в дом. Об угощении позаботилась жена Гришки Гореликова. Выпили, закусили, поговорили сначала о том, хорошо ли ловится рыба, потом перешли к делу. Мать Дарьи встала, поклонилась и поблагодарила за то, что «не обошли ее дочь». Так полагалось отвечать при согласии, и она быстро входила в роль.
Явился жених в сопровождении дружек, у которых через плечо были завязаны расшитые полотенца. Вывели невесту с двумя подругами — праворучицей и леворучицей. На Дарье парчовая шубейка, обшитая горностаевым мехом, и высокая головная повязка из такой же парчи, богато украшенная беломорским жемчугом. Повязку эту в песнях называли «девьей красотой». Голову и плечи невесты покрывала шелковая шаль. Праворучица и леворучица были одеты как и невеста, только без шали. Все эти вещи хранились у женщин Волостки, и их передавали из поколения в поколение — даже жадные монахи не осмелились их отобрать.
Мать Дарьи смотрела на свою дочь и думала: какая она красивая и гордая и как ей сейчас, должно быть, тяжело... Она помнила свою свадьбу, когда ее тоже выдавали против воли.
Вскоре состоялось и «рукобитье». Сватов, родичей жениха и невесты усадили за стол. Снова вывели разодетую Дарью с подругами, поставили рядом с женихом. Затеплили лампадки и начали креститься. Затем жених приподнял край шали и поцеловал первый раз невесту.
Дарья едва устояла на ногах. Все присутствующие схватились за руки, подтягивая край своего рукава до пальцев, накладывали рука на руку и трясли руками, пока кто-либо не разбивал их снизу. Точно так же делали на ярмарке, когда покупали лошадь или корову.
Девушки пели песню, ругая свата:
Сватушка лукавый, вилявый —
Он змей семиглавый,
Враль редкозубый…
Подошел черед плакать невесте, и старуха-причитальщица завела:
Ох, темнечушко-тошнехонько,
Отворочу лицо белое
От большого угла, от переднего,
От огничка палючего,
Отворочу лицо белое
От стола от дубового,
От гостей всех желанных…
Дарью увели. Когда к ней пришла мать, девушка бросилась ей на шею и заплакала уже по-настоящему. Мать уговаривала ее потерпеть еще немного: станет она женой «лучшего промышленника» — и кончится их тяжелая жизнь. Дарья ничего ей не ответила: она уже знала, что женой Кирилла не станет.
Были еще разные обряды, пока не подошел вечер «девишника». В горницу набилось особенно много девушек, все были разодеты. Девушки пели, а невеста сидела между печкой и стеной, в «кути», покрытая шалью.
Когда приходило ее время плакать, старуха-причитальщица выводила:
Уж я сяду, лебедь белая,
На бересчату светлу лавочку,
Ко кошевчату окошечку…
Затем подхватывали девушки:
Что ты, что ты, сине море,
Стоишь да не всколышешься,
Что ты, что ты, березонька,
Стоишь да не шатаешься…
Невеста должна была благодарить, и причитальщица заводила:
Вам спасибо, белы лебеди,
На унывных, славных песенках…
В тот же вечер происходило «расплетание косы». Причитальщица начала:
Во сегодняшнее да утро раннее
Я спала да высыпалася,
Я ждала да дожидалася,
Я петушья воспеваньица
И кукушья кукованьица...
Девушки сняли с невесты шаль, развязали парчовую повязку и, ухватившись за косу, начали ее расплетать. Ленты они поделили между собой «на счастье». С этого времени и до того, как после венчания наденут бабий повойник, невеста должна ходить простоволосой — только венчаться будет в «красоте».
Пока расплетали косу, причитальщица выводила:
Ох, темнечушко-тошнехонько,
Не пристала мне девья красота,
Мне повязка красна золота,
Мне присадка скатна жемчуга.
Без природной трубчатой косы,
Без украшевной девьей красоты…
И вот наступил день венчания. С утра в доме жениха накрыли богатый стол. Когда выпили и поели, посаженный отец благословил жениха «идти за невестой», и свадебный поезд жениха отправился.
Перед домом невесты завели разговор.
— Что вы за такие люди? — спросили родичи невесты.
— Мы люди божьи да государевы, а еще Соловецкого монастыря люди, — ответили родичи жениха.
— А что вам от нас надобно?
— Мы пришли со своим князем молодым, Кириллом, за вашей княгиней молодой, Дарьей; отдайте ее нам.
— Наша княгиня молодая белой лебедью обернулась и улетела в тихие заводи, там ее и ищите.
— У нашего князя молодого есть стрелочки-охотнички; подстрелили они лебедь белую в правое крыло, и упала она в этот дом, — должна быть теперь здесь!
— Наша княгиня молодая обернулась красной лисицей и в темные леса ушла, — ищите ее там.
— У нашего князя есть собачки остроухие, лисицу в этот дом загнали, — должна быть теперь здесь!
— Наша княгиня молодая обернулась щукой и ушла под воду — имайте ее там.
— У нашего князя молодого есть промышленники-рыболовы, закинули сети, им попалась щука, которая хвостом плеснула и в этот дом ушла — подайте ее нам!..
Жених начал выказывать признаки нетерпения, и переговоры закончились. Вывели покрытую шалью невесту. Свадебный поезд во главе с тысяцким, за которым шли жених с невестой и колдун, растянулся по: Волостке.
Кирилл старался гордо выпячивать грудь: никаких не было больше сомнений, что Дарья станет его женой.
А девушки пели:
Как пошла река быстрая,
От Москвы пошла до Вологды,
До города, до Архангельского...
Уж как наша-то Волостка,
Волостка Нюхотская,
На горе стоит да на высокой,
У нас восход красна солнышка,
У нас заход светла месяца,
У нас девушки-прядеюшки,
Молодые парни у нас работнички...
Тут к нам приехал добрый молодец,
Добрый молодец Кирилл,
Кирилл, свет Терентьевич...
— Да ты долго будешь ездити,
Доколе будешь коня томити?..
— Я дотоле буду ездити,
Дотоле буду коня томити,
Пока взамуж не возьму,
Пока женой не назову
Я Дарью, свет Андреевну…
Сели в карбасы, чтобы переправиться через реку, — там на высоком берегу и стояла церковь.
Раскольники раньше церковь не посещали, а сейчас в ней собралась чуть ли не вся Волостка. И это понятно: венчаться должен был не кто иной, как Кирилл Поташов, а Поташовы считались закоренелыми раскольниками.
У попа Иннокентия было уже все приготовлено: зажжены лампады, горело множество свечей — на масло и воск жених не поскупился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Начали со «сватовства». Родичи жениха подошли к дому невесты и, когда их спросили, зачем они пришли, ответили, как полагалось:
— Пришли за добрым делом, за сватовством. У нас есть князь молодой Кирилл, сын Терентьев, у вас княгиня молодая Дарья, дочь Андреева. Так нельзя ли их в одно место свесть да новый род завесть?
Сватов пустили в дом. Об угощении позаботилась жена Гришки Гореликова. Выпили, закусили, поговорили сначала о том, хорошо ли ловится рыба, потом перешли к делу. Мать Дарьи встала, поклонилась и поблагодарила за то, что «не обошли ее дочь». Так полагалось отвечать при согласии, и она быстро входила в роль.
Явился жених в сопровождении дружек, у которых через плечо были завязаны расшитые полотенца. Вывели невесту с двумя подругами — праворучицей и леворучицей. На Дарье парчовая шубейка, обшитая горностаевым мехом, и высокая головная повязка из такой же парчи, богато украшенная беломорским жемчугом. Повязку эту в песнях называли «девьей красотой». Голову и плечи невесты покрывала шелковая шаль. Праворучица и леворучица были одеты как и невеста, только без шали. Все эти вещи хранились у женщин Волостки, и их передавали из поколения в поколение — даже жадные монахи не осмелились их отобрать.
Мать Дарьи смотрела на свою дочь и думала: какая она красивая и гордая и как ей сейчас, должно быть, тяжело... Она помнила свою свадьбу, когда ее тоже выдавали против воли.
Вскоре состоялось и «рукобитье». Сватов, родичей жениха и невесты усадили за стол. Снова вывели разодетую Дарью с подругами, поставили рядом с женихом. Затеплили лампадки и начали креститься. Затем жених приподнял край шали и поцеловал первый раз невесту.
Дарья едва устояла на ногах. Все присутствующие схватились за руки, подтягивая край своего рукава до пальцев, накладывали рука на руку и трясли руками, пока кто-либо не разбивал их снизу. Точно так же делали на ярмарке, когда покупали лошадь или корову.
Девушки пели песню, ругая свата:
Сватушка лукавый, вилявый —
Он змей семиглавый,
Враль редкозубый…
Подошел черед плакать невесте, и старуха-причитальщица завела:
Ох, темнечушко-тошнехонько,
Отворочу лицо белое
От большого угла, от переднего,
От огничка палючего,
Отворочу лицо белое
От стола от дубового,
От гостей всех желанных…
Дарью увели. Когда к ней пришла мать, девушка бросилась ей на шею и заплакала уже по-настоящему. Мать уговаривала ее потерпеть еще немного: станет она женой «лучшего промышленника» — и кончится их тяжелая жизнь. Дарья ничего ей не ответила: она уже знала, что женой Кирилла не станет.
Были еще разные обряды, пока не подошел вечер «девишника». В горницу набилось особенно много девушек, все были разодеты. Девушки пели, а невеста сидела между печкой и стеной, в «кути», покрытая шалью.
Когда приходило ее время плакать, старуха-причитальщица выводила:
Уж я сяду, лебедь белая,
На бересчату светлу лавочку,
Ко кошевчату окошечку…
Затем подхватывали девушки:
Что ты, что ты, сине море,
Стоишь да не всколышешься,
Что ты, что ты, березонька,
Стоишь да не шатаешься…
Невеста должна была благодарить, и причитальщица заводила:
Вам спасибо, белы лебеди,
На унывных, славных песенках…
В тот же вечер происходило «расплетание косы». Причитальщица начала:
Во сегодняшнее да утро раннее
Я спала да высыпалася,
Я ждала да дожидалася,
Я петушья воспеваньица
И кукушья кукованьица...
Девушки сняли с невесты шаль, развязали парчовую повязку и, ухватившись за косу, начали ее расплетать. Ленты они поделили между собой «на счастье». С этого времени и до того, как после венчания наденут бабий повойник, невеста должна ходить простоволосой — только венчаться будет в «красоте».
Пока расплетали косу, причитальщица выводила:
Ох, темнечушко-тошнехонько,
Не пристала мне девья красота,
Мне повязка красна золота,
Мне присадка скатна жемчуга.
Без природной трубчатой косы,
Без украшевной девьей красоты…
И вот наступил день венчания. С утра в доме жениха накрыли богатый стол. Когда выпили и поели, посаженный отец благословил жениха «идти за невестой», и свадебный поезд жениха отправился.
Перед домом невесты завели разговор.
— Что вы за такие люди? — спросили родичи невесты.
— Мы люди божьи да государевы, а еще Соловецкого монастыря люди, — ответили родичи жениха.
— А что вам от нас надобно?
— Мы пришли со своим князем молодым, Кириллом, за вашей княгиней молодой, Дарьей; отдайте ее нам.
— Наша княгиня молодая белой лебедью обернулась и улетела в тихие заводи, там ее и ищите.
— У нашего князя молодого есть стрелочки-охотнички; подстрелили они лебедь белую в правое крыло, и упала она в этот дом, — должна быть теперь здесь!
— Наша княгиня молодая обернулась красной лисицей и в темные леса ушла, — ищите ее там.
— У нашего князя есть собачки остроухие, лисицу в этот дом загнали, — должна быть теперь здесь!
— Наша княгиня молодая обернулась щукой и ушла под воду — имайте ее там.
— У нашего князя молодого есть промышленники-рыболовы, закинули сети, им попалась щука, которая хвостом плеснула и в этот дом ушла — подайте ее нам!..
Жених начал выказывать признаки нетерпения, и переговоры закончились. Вывели покрытую шалью невесту. Свадебный поезд во главе с тысяцким, за которым шли жених с невестой и колдун, растянулся по: Волостке.
Кирилл старался гордо выпячивать грудь: никаких не было больше сомнений, что Дарья станет его женой.
А девушки пели:
Как пошла река быстрая,
От Москвы пошла до Вологды,
До города, до Архангельского...
Уж как наша-то Волостка,
Волостка Нюхотская,
На горе стоит да на высокой,
У нас восход красна солнышка,
У нас заход светла месяца,
У нас девушки-прядеюшки,
Молодые парни у нас работнички...
Тут к нам приехал добрый молодец,
Добрый молодец Кирилл,
Кирилл, свет Терентьевич...
— Да ты долго будешь ездити,
Доколе будешь коня томити?..
— Я дотоле буду ездити,
Дотоле буду коня томити,
Пока взамуж не возьму,
Пока женой не назову
Я Дарью, свет Андреевну…
Сели в карбасы, чтобы переправиться через реку, — там на высоком берегу и стояла церковь.
Раскольники раньше церковь не посещали, а сейчас в ней собралась чуть ли не вся Волостка. И это понятно: венчаться должен был не кто иной, как Кирилл Поташов, а Поташовы считались закоренелыми раскольниками.
У попа Иннокентия было уже все приготовлено: зажжены лампады, горело множество свечей — на масло и воск жених не поскупился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57