— Я не брал ни одной бутылки, — возразил несчастный писец, вспыхнув от обиды до корней волос.
— Нечего отпираться! — прикрикнул на него Тюге. — За несколько дней до того, как я в последний раз посылал тебя в погреб за вином, там оставалось девятнадцать бутылок, а на другой день я проверил и насчитал всего семнадцать. Вот тебе ключ. Ступай! И прихвати еще три чистых стакана.
Писец открыл было рот, чтобы возразить, но ленсман затопал на него ногами и указал на дверь, а сам уселся за большой дубовый стол и стал разбрасывать по нему бумаги, чтоб гости подумали, будто до их прихода он занимался делами.
Немного погодя вошел купец, о котором докладывал слуга. Это был щуплый, сгорбленный человечек с хитрым, подвижным лицом, выражение которого непрерывно менялось. Он вел за руку юную девушку, хрупкая фигурка которой была почти совсем скрыта широкой накидкой. Девушка покраснела от смущения, потупила глаза и склонилась в почтительном поклоне.
— Подойди поближе и садись, любезный Эспен! — воскликнул, приветливо улыбаясь, ленсман и сделал купцу знак, приглашая его сесть на соседний стул. — Я вижу, ты приготовил мне приятный сюрприз и привез с собой свою прелестную дочь.
— Сюрприз? — удивился Эспен. — Да ведь вы сами, ваша милость, написали мне в последнем письме, чтобы я приехал с малюткой Эллен, а без нее вы, мол, меня и на порог не пустите.
— Может быть, может быть… — проворчал ленсман, явно недовольный тем, что купец раскрыл его хитрость. — Я написал это потому, что, на мой взгляд, молодой девушке в нынешнее время спокойнее жить в здешней усадьбе, нежели в городе, где кишмя кишит всяким сбродом и грубой солдатней.
Эспен рассмеялся:
— Ах, благородный господин ленсман! К чему такие увертки! Приступим прямо к делу. Я уже объяснил малютке Эллен, что, может, ей придется навсегда остаться в здешнем замке и стать хозяйкой в доме вашей милости, если, конечно, вашей милости придется по вкусу ее общество.
— Вот как! — воскликнул довольный Тюге, подтянув свой шейный платок к подбородку, который при каком-то неловком движении ленсмана открылся больше, чем он этого желал. — А что скажет на это крошка Эллен? — спросил он, изобразив на своем лице самую сладкую улыбку, на какую только был способен. — Хочет ли моя голубка поселиться в этих больших, красивых комнатах, ходить в новых нарядах из шелка и тончайшего голландского полотна? Мои слуги будут выполнять все ее прихоти, а ей самой ничего не придется делать — только покоить мою старость.
Девушка молчала. Видно было, что она переживает тяжелую душевную борьбу и не смеет вымолвить ни слова. Наконец она в первый раз отважилась поднять свои большие синие глаза, в которых читалась отчаянная мольба, на осклабившегося ленсмана — он старался улыбаться, не разжимая губ, чтобы не показывать беззубых десен, и поэтому его улыбка походила на какую-то странную гримасу.
— Эллен! — крикнул отец, сверкнув глазами. — Что же ты не отвечаешь господину ленсману?
Губы девушки дрожали, она прижала к груди маленькие ручки и прошептала тихо, еле слышно:
— О ваша милость! Мне так не хочется оставаться в замке! Сжальтесь над бедной девушкой!
— Твой отец болван! — сказал в ответ Тюге Хёг. — Он взялся за дело не с того конца и не сумел передать тебе мое самое заветное желание. Я вовсе не собираюсь огорчать тебя, душенька. Осуши свои прелестные глазки и пойди посиди пока с моей домоправительницей. А мне нужно поговорить с твоим отцом о важных делах.
Обрадовавшись неожиданному позволению уйти, Эллен сделала шаг к двери.
— Но сначала подойди ко мне! — продолжал Тюге, придав своему лицу самое нежное выражение. — Подойди ко мне, моя куколка! Дай ущипнуть тебя за румяную щечку.
Эллен неохотно повиновалась и тут же выбежала вон из залы.
— Ну, господин ленсман! — воскликнул Эспен, как только они остались одни, и, не дожидаясь повторного приглашения, сел на стул рядом с ленсманом. — Как вам понравилась крошка?
— Понравиться-то она мне понравилась, она красотка, к тому же ты говоришь, что она домовита, да только ты зря наболтал ей чего не следует и перепугал ее раньше времени.
— Об этом не беспокойтесь, — ответил купец. — Я лучше вас знаю Эллен и знаю, как к ней подступиться.
— Ладно, ладно. Говори, что ты хочешь получить за свою дочь?
— Да ведь мы уже сторговались: хочу получить всю солому, которая сложена в усадебной риге.
— Это слишком много, Эспен, ей-богу, слишком много. Ты и так уже обчистил два наших овина. А что я буду делать потом, когда мне придется представлять отчет хозяевам?
— С отчетом можно не торопиться, — смеясь, возразил Эспен. — Ведь солому мы нынче продаем шведам, и навряд ли в стране будут когда-нибудь другие хозяева.
— Сколько ты выручил от последней продажи?
— О господи, да я до сих пор не получил и ломаного гроша. Проклятый капитан со дня на день откладывает расчеты. Наконец, он пообещал, что уж сегодня непременно мне заплатит, но не тут-то было: когда я нынче утром явился к нему в казарму, он точно рехнулся — кричал, топал ногами и божился, что капеллан украл у него пятьдесят тысяч ригсдалеров.
Тюге расхохотался.
— А ну-ка, повтори еще раз! — воскликнул он. — Вот потеха! Мозгляк-капеллан украл у него деньги! Как ты сказал? Сколько там их было?
— Ни много ни мало — пятьдесят тысяч ригсдалеров, — ответил купец. — Впрочем, в этой истории, как видно, не все выдумано. Я расспросил капитана Мангеймера и узнал, что тесть капеллана, старый пастор, передал эту сумму Свену-Предводителю, о котором там много болтают нынче у нас в округе, а он должен, мол, доставить их в Копенгаген. Правда и то, что в городе ночью была большая тревога. Один из моих слуг видел сегодня утром двух убитых прапорщиков. Их убил Свен-Предводитель, когда они пытались его задержать.
Тюге весь как-то обмяк на стуле. Казалось, он уже не слушает, что ему говорит Эспен, и погрузился в собственные мысли. Вдруг он выпрямился и воскликнул:
— Пятьдесят тысяч ригсдалеров! Вот это да!
— Кругленькая сумма, ничего не скажешь!
— Будь эти деньги мои, мне бы и сам король был нипочем. Я стал бы первым человеком в Дании.
В эту минуту вошедший слуга доложил, что в замок прибыли двое незнакомцев и желают видеть ленсмана.
— Кто эти люди? — спросил Тюге.
— Не могу знать, — ответил слуга. — Они не очень-то разговорчивые и не пожелали ничего объяснить. Они тащат за собой санки, а в них лежат два пивных бочонка, вроде тех, что возят маркитантки, когда кочуют с места на место вслед за солдатами.
— Ладно, введи их, — приказал ленсман.
Слуга отправился исполнять приказание. Через несколько мгновений в комнату вошли двое. Это были Свен и Ивер. Свен натянул на голову капюшон своей коричневой куртки, чтобы скрыть лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69