Таково было к ним обращение. Но персы даже краем уха не хотели слушать этих речей: сознательно став глухими, они делали вид, что ничего не слышат. Тогда римляне по приказу начальника бросили огонь в акрополь, думая, что таким способом они заставят врага сдаться. Когда огонь широко распространился по крепости, варвары, хотя смерть была уже перед их глазами, зная что им предстоит очень скоро сгореть и обратиться в прах, не имея никакой надежды, не зная, как, защищаясь, они могли бы спастись, даже и в этом случае не захотели подчиниться, но вместе с акрополем в огне погибли все, вызвав тем величайшее удивление в римском войске. Насколько Хозров считал для себя Лазику важным местом, можно заключить из того, что, отобрав самых славных воинов, он поместил их в гарнизоне Петры и заготовил такое количество оружия, что когда римляне разграбили его, то каждому из солдат досталось снаряжение [53] пяти человек, хотя и в акрополе сгорело его большое количество. Было найдено тут огромное количество хлеба и соленого мяса и всяких других запасов; всего этого осажденным хватило бы лет на пять. Но вина персы тут не заготовили, если не считать уксуса и большого количества бобов. Когда же римляне нашли тут и воду, текущую по водопроводу, они пришли в глубокое удивление, пока они не поняли всего устройства тайных водопроводов. Что это такое, я сейчас расскажу.
Когда Хозров, взяв Петру, поместил тут гарнизон, он хорошо знал, что римляне будут действовать против нее всякими способами и немедленно же попытаются разрушить водопровод; поэтому он придумал следующее: ту воду, которая идет в город, он разделил на три части и, сделав очень глубокий ров, соорудил три водопровода, один в самом низу рва, заложив его камнями и навозом до середины рва; тут он скрыл второй водопровод, а сверху выстроил третий, так что он шел поверх земли и был видим всеми; сделано это было с целью скрыть, что этот водопровод трехэтажный. Римляне не догадались об этом в начале осады, поэтому, разрушив этот видимый водопровод, они не продолжали работы в глубь этого рва, но, прекратив работу по уничтожению первого, они думали, что у осажденных не будет воды. Но их небрежность в выполнении поставленной ими задачи привела их к ложному выводу. Во время продолжения осады, когда римляне взяли некоторых из неприятелей в плен, они узнали от них, что осажденные получают воду из водопровода. И вот, разрыв это место, они нашли заложенный там второй водопровод. Разрушив его они тотчас решили, что этим они окончательно сокрушили силу врагов. Но при этом втором выполнении первый случай их ничему не научил. Когда же по взятии города они увидали, как я рассказывал выше, воду, текущую из водопровода, они удивились и были в великом недоумении. Но услыхав от пленных то, что было сделано, они задним числом признали тщательность врагов в выполнении [54] поставленной задачи и собственную небрежность. Всех пленных Бесс тотчас же отослал к императору, а укрепления Петры разрушил до основания, чтобы враги не могли вновь доставить им неприятностей. Император воздал ему великую хвалу за проявленную доблесть и особенно за предусмотрительность, за то, что он дотла разрушил стены крепости. Таким образом, Бесс как своими военными успехами, так и личной доблестью, проявленной им, заслужил удивление среди всех людей. Ведь когда он был поставлен во главе римского гарнизона, то у римлян явилось большое доверие к нему как к человеку, в прежнее время очень храброму; но после того как он потерпел неудачу и Рим был взят готами так, как мной рассказано в предыдущих книгах (VII, [III], гл. 20, §16 сл.), после того как погибло так много народа и почти истреблено было племя римлян, по возвращении его в Византию император Юстиниан назначил его главнокомандующим в войне с персами. Все издевались над этим назначением и смеялись над решением императора, удивляясь, что он этому Бессу, столь решительно пораженному готами, этому старику, стоящему уже одной ногой в могиле, на закате жизни поручил вести войну с персами. Таково было мнение всех, и вдруг ему, как вождю, удалось показать всем и свое военное счастье и личную доблесть. Так в делах человеческих господствует не то, что кажется людям несомненным, а что намечает божья воля; люди привыкли называть это судьбой, не зная чего ради то, что совершается, движется тем путем и к той цели, которая представляется им ясной лишь в конце концов. К тому, что кажется идущим против вероятия, любят прилагать имя судьбы. Но в этом случае пусть каждый думает так, как ему угодно.
13 . Мермероес, боясь как бы за этот промежуток времени не случилось чего плохого с Петрой и оставленными там персами, поднялся всем войском и двинулся туда; самое время года, следовавшее за зимою, побуждало его к этому. Узнав в пути о случившемся, он отказался от этого намерения, [55] зная, что по эту сторону Фазиса нет никакого другого местечка, кроме Петры, где бы жили лазы. Повернув назад и захватив проходы из Иберии в Колхиду, там где Фазис представляет возможность переправы, он перешел его вброд, равно как и реку по имени Рион, которая тоже в этом месте была несудоходной; оказавшись, таким образом, на правом берегу Фазиса, он двинулся со своим войском на Археополь, который был первым и самым значительным городом у лазов. Его воины за небольшим исключением были все всадниками, и за ними следовало восемь слонов. Стоя на них, персы собирались, как с башен, поражать врагов в головы. И вполне законно всякий может удивиться выносливости персов в военном деле и их инженерному искусству, так как они ведущую из Иберии в Колхиду дорогу, бывшую вследствие покрытых лесом обрывов и непроходимой чащи зарослей в ужасном состоянии, покрытую лесами столь густыми, что раньше, казалось, по ней нельзя пройти даже пешему налегке, — сделали настолько ровной, что не только вся их конница прошла по ней без всякого труда, но они могли вести с собой в походе по этой дороге и слонов в любом количестве. Пришли к ним сюда и их союзники гунны из числа так называемых сабиров в количестве двенадцати тысяч. Но Мермероес, боясь, чтобы при такой численности эти варвары не только не перестали по доброй воле повиноваться его приказаниям, но не совершили бы какого-либо насилия над самим персидским войском, позволил четырем тысячам из них идти вместе с ним походом, остальных же, богато одарив деньгами, отпустил на родину. Римское войско состояло из двенадцати тысяч, но оно не было собрано в одном месте: в Археополе в качестве гарнизона было оставлено три тысячи под начальством Одонаха и Бабы; оба они были люди опытные в военном деле. Остальное же войско стояло лагерем по эту сторону устья реки Фазиса с тем намерением, чтобы, снявшись отсюда, всеми силами идти на помощь туда, где появилось бы неприятельское войско.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178