В бездонных чёрных глазах таилось что-то безумное.
— Очень немногие понимают истинную ценность этого сокровища, — добавил учитель своим низким голосом.
Что-то подсказывало Жозэ: Вот тебе прекрасная возможность расспросить о твоём букинисте. Ведь ты приехал сюда за этим, а вовсе не за тем, чтобы слушать рассуждения о старине .
— Вы думаете, немногие? Но ведь в провинции немало образованных людей. Я считаю, что, например, несчастный старик, которого вчера убили, был в некотором роде учёным…
— Истинно образованные люди — редкость, — отрезал учитель и зашагал к двери. Нет, я должен во что бы то ни стало его расспросить , — решил Жозэ.
— Вы знали этого букиниста?
Преподаватель повернулся и подошёл к столику журналиста.
— Я его знал, как и все в городе. По правде говоря, он не был образованным человеком, как это думаете вы. Он просто был отравлен чтением, читал все, что попадало под руку. Плохой самоучка.
— Почему же?
Учитель сделал паузу и поднёс руку к своему галстуку — нервный жест, который он то и дело повторял.
— Да взять хотя бы наш монастырь. Старик Гюстав, букинист, утверждал, будто капители относятся всего к тысяча двухсотому году, однако легче лёгкого доказать, что творение Анскитиля дошло до нас совершенно неповреждённым. Я никак не мог ему это втолковать… Да уж что там…
Учитель развёл руками и с глухим вздохом тут же опустил их.
— Вы часто с ним разговаривали?
— Нет, редко. В лавчонке стоял такой запах! И вообще он жил в грязи. За последние полгода я не виделся с ним ни разу, а теперь вот узнал… Но это вам не интересно… До свидания, мосье. Если у вас будет время, не забудьте осмотреть монастырь. Это уникальный памятник, настоящее сокровище, повторяю вам.
Преподаватель отошёл от столика. Он шёл подпрыгивая, как-то рывками, и в такт шагам у него дёргались руки, а длинные седые кудри рассыпались по воротнику.
Он ушёл. Немного погодя Жино привёл в зал старика, который пилил во дворе дрова.
— Несчастный человек, — объяснил итальянец. — Он живёт в халупе по ту сторону железной дороги, на холме, он немой. Кажется, от рождения.
Жозэ нахмурил брови.
— Немой?
— Да. От рождения. Он немой от рождения.
Глава 7.
ПРИЗРАК ДЕРЖИТ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ
Когда на нашей планете человеку есть что сказать, трудность заключается не в том, чтобы заставить его сказать, а в том, чтобы помешать ему высказывать свои мысли слишком часто.
Бернард Шоу
Дождь прекратился. Над Тарном поднялся туман. Он налетел на городок, окутал все улицы, все дома.
Как обычно, часам к пяти вечера, когда почти стемнело, затихли грузовики, начали закрываться ставни, вспыхнули уличные фонари, усеяв ночь расплывчатыми звёздочками.
Разошлись по домам щебечущие школьники.
В кафе наступило непродолжительное оживление: рабочие по дороге домой забегали выпить рюмку белого вина.
В бакалейных лавках хозяйки спешили закупить продукты на следующий день.
Прошло несколько часов. Туман сгустился ещё больше. Женщины хлопотали в кухне, накрывали на стол. За закрытыми дверями, в тёплых квартирах, семьи, собравшись вместе, беседовали. Возможно, они говорили о преступлении, которое вызвало в городе такую суматоху и столько шума. Умер букинист Гюстав Мюэ, который никого раньше не интересовал, а теперь весь город толкует о нем, о его сером доме, о его кухне, где пахнет сыростью, об улице Кабретт, о стоящих на ней хибарках с облупившимися фасадами, с трухлявыми дверями и оконными рамами.
Это убийство привлекло всеобщее внимание. Им заполнены были прибывшие вечерним поездом газеты. О нем говорили в Париже, о нем говорили в Тулузе. Полиция сбилась с ног. Жены жандармов стали нарасхват во всех лавках. Но, к сожалению, пока высказывались одни лишь предположения.
Жозэ снова позвонил в Париж, поговорил с д'Аржаном. Ничего нового. Много шуток, много гипотез, ничего точного. В парижских литературных кругах все ошеломлены.
Даже самые серьёзные литературные журналы собираются послать в Муассак своих корреспондентов. С тревогой говорят, что затронут престиж всей французской литературы. Д'Аржан напомнил Жозэ слова Гастона Симони: Мы присудили премию преступнику! Это символично .
За ужином учитель не появился. Жино сказал репортёру, что Рессек иногда ест только один раз в день. И не из соображений экономии, а чтобы не терять времени.
Часов в пять он съедал бутерброд и, заперевшись в комнате, углублялся в огромные книги по археологии. Он готовил монографию о монастыре. Жино видел в комнате преподавателя толстые тетради, исписанные мелким почерком. Такого ещё никто не написал , — утверждал Рессек.
Жозэ поднялся к себе в номер.
С нижнего этажа, из зала, до него доносился гул голосов.
Игроки в карты, в домино — обычные вечерние посетители. Жозэ довольно долго проторчал с ними в надежде что-нибудь узнать. Но все без толку. Люди лишь повторяли написанное в газетах. По правде говоря, они букиниста не знали и не слышали о нем до самой его трагической гибели. Кто бывал в захламлённой лавке на улице Кабретт? Очень немногие. Безденежные школьники, мечтавшие раздобыть у букиниста по дешёвке недостающий том Трех мушкетёров или откопать какой-нибудь приключенческий роман. Редкие туристы, привлечённые в Муассак меланхоличным очарованием старинного монастыря да соседними с ним древними домишками. И ещё учитель Рессек… Да, он время от времени навещал старика Мюэ. Наверное, рылся среди потрёпанных книг в надежде обнаружить среди всякой макулатуры какую-нибудь редкость.
Рессек много беседовал со старым букинистом. Они спорили о капителях монастыря — к какому веку они относятся: к одиннадцатому или двенадцатому? По мнению Гюстава Мюэ, они были воздвигнуты в двенадцатом веке, никак не раньше. Рессек был убеждён, что капители старше и творение аббата Анскитиля хорошо сохранилось до наших дней.
Очень серьёзный, важный вопрос.
О чем сейчас думал учитель, склонившись над своей рукописью и над археологическими трудами? Одним клеветником стало меньше. Отныне букинист лишён возможности отстаивать свою версию о двенадцатом веке.
Жозэ пожал плечами. Преступление из-за какой-то капители!
Конечно, бывает всякое, не исключено и это. Человек, одержимый страстью к науке, может убить. Случались и более поразительные вещи.
Ну, а как же все остальное? Роман? Гонкуровская премия? Злосчастное Молчание Гарпократа ?
Жозэ прислушался.
Гул голосов внизу постепенно стихал. Посетители кафе, и те, что приходили выпить, и те, что поиграть в карты, расходились, растворяясь в холодном тумане. В такую погоду люди не засиживаются в кафе. Да и вообще в маленьких городках любят в десять часов запереться в своей квартире на хороший замок и лечь в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Очень немногие понимают истинную ценность этого сокровища, — добавил учитель своим низким голосом.
Что-то подсказывало Жозэ: Вот тебе прекрасная возможность расспросить о твоём букинисте. Ведь ты приехал сюда за этим, а вовсе не за тем, чтобы слушать рассуждения о старине .
— Вы думаете, немногие? Но ведь в провинции немало образованных людей. Я считаю, что, например, несчастный старик, которого вчера убили, был в некотором роде учёным…
— Истинно образованные люди — редкость, — отрезал учитель и зашагал к двери. Нет, я должен во что бы то ни стало его расспросить , — решил Жозэ.
— Вы знали этого букиниста?
Преподаватель повернулся и подошёл к столику журналиста.
— Я его знал, как и все в городе. По правде говоря, он не был образованным человеком, как это думаете вы. Он просто был отравлен чтением, читал все, что попадало под руку. Плохой самоучка.
— Почему же?
Учитель сделал паузу и поднёс руку к своему галстуку — нервный жест, который он то и дело повторял.
— Да взять хотя бы наш монастырь. Старик Гюстав, букинист, утверждал, будто капители относятся всего к тысяча двухсотому году, однако легче лёгкого доказать, что творение Анскитиля дошло до нас совершенно неповреждённым. Я никак не мог ему это втолковать… Да уж что там…
Учитель развёл руками и с глухим вздохом тут же опустил их.
— Вы часто с ним разговаривали?
— Нет, редко. В лавчонке стоял такой запах! И вообще он жил в грязи. За последние полгода я не виделся с ним ни разу, а теперь вот узнал… Но это вам не интересно… До свидания, мосье. Если у вас будет время, не забудьте осмотреть монастырь. Это уникальный памятник, настоящее сокровище, повторяю вам.
Преподаватель отошёл от столика. Он шёл подпрыгивая, как-то рывками, и в такт шагам у него дёргались руки, а длинные седые кудри рассыпались по воротнику.
Он ушёл. Немного погодя Жино привёл в зал старика, который пилил во дворе дрова.
— Несчастный человек, — объяснил итальянец. — Он живёт в халупе по ту сторону железной дороги, на холме, он немой. Кажется, от рождения.
Жозэ нахмурил брови.
— Немой?
— Да. От рождения. Он немой от рождения.
Глава 7.
ПРИЗРАК ДЕРЖИТ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ
Когда на нашей планете человеку есть что сказать, трудность заключается не в том, чтобы заставить его сказать, а в том, чтобы помешать ему высказывать свои мысли слишком часто.
Бернард Шоу
Дождь прекратился. Над Тарном поднялся туман. Он налетел на городок, окутал все улицы, все дома.
Как обычно, часам к пяти вечера, когда почти стемнело, затихли грузовики, начали закрываться ставни, вспыхнули уличные фонари, усеяв ночь расплывчатыми звёздочками.
Разошлись по домам щебечущие школьники.
В кафе наступило непродолжительное оживление: рабочие по дороге домой забегали выпить рюмку белого вина.
В бакалейных лавках хозяйки спешили закупить продукты на следующий день.
Прошло несколько часов. Туман сгустился ещё больше. Женщины хлопотали в кухне, накрывали на стол. За закрытыми дверями, в тёплых квартирах, семьи, собравшись вместе, беседовали. Возможно, они говорили о преступлении, которое вызвало в городе такую суматоху и столько шума. Умер букинист Гюстав Мюэ, который никого раньше не интересовал, а теперь весь город толкует о нем, о его сером доме, о его кухне, где пахнет сыростью, об улице Кабретт, о стоящих на ней хибарках с облупившимися фасадами, с трухлявыми дверями и оконными рамами.
Это убийство привлекло всеобщее внимание. Им заполнены были прибывшие вечерним поездом газеты. О нем говорили в Париже, о нем говорили в Тулузе. Полиция сбилась с ног. Жены жандармов стали нарасхват во всех лавках. Но, к сожалению, пока высказывались одни лишь предположения.
Жозэ снова позвонил в Париж, поговорил с д'Аржаном. Ничего нового. Много шуток, много гипотез, ничего точного. В парижских литературных кругах все ошеломлены.
Даже самые серьёзные литературные журналы собираются послать в Муассак своих корреспондентов. С тревогой говорят, что затронут престиж всей французской литературы. Д'Аржан напомнил Жозэ слова Гастона Симони: Мы присудили премию преступнику! Это символично .
За ужином учитель не появился. Жино сказал репортёру, что Рессек иногда ест только один раз в день. И не из соображений экономии, а чтобы не терять времени.
Часов в пять он съедал бутерброд и, заперевшись в комнате, углублялся в огромные книги по археологии. Он готовил монографию о монастыре. Жино видел в комнате преподавателя толстые тетради, исписанные мелким почерком. Такого ещё никто не написал , — утверждал Рессек.
Жозэ поднялся к себе в номер.
С нижнего этажа, из зала, до него доносился гул голосов.
Игроки в карты, в домино — обычные вечерние посетители. Жозэ довольно долго проторчал с ними в надежде что-нибудь узнать. Но все без толку. Люди лишь повторяли написанное в газетах. По правде говоря, они букиниста не знали и не слышали о нем до самой его трагической гибели. Кто бывал в захламлённой лавке на улице Кабретт? Очень немногие. Безденежные школьники, мечтавшие раздобыть у букиниста по дешёвке недостающий том Трех мушкетёров или откопать какой-нибудь приключенческий роман. Редкие туристы, привлечённые в Муассак меланхоличным очарованием старинного монастыря да соседними с ним древними домишками. И ещё учитель Рессек… Да, он время от времени навещал старика Мюэ. Наверное, рылся среди потрёпанных книг в надежде обнаружить среди всякой макулатуры какую-нибудь редкость.
Рессек много беседовал со старым букинистом. Они спорили о капителях монастыря — к какому веку они относятся: к одиннадцатому или двенадцатому? По мнению Гюстава Мюэ, они были воздвигнуты в двенадцатом веке, никак не раньше. Рессек был убеждён, что капители старше и творение аббата Анскитиля хорошо сохранилось до наших дней.
Очень серьёзный, важный вопрос.
О чем сейчас думал учитель, склонившись над своей рукописью и над археологическими трудами? Одним клеветником стало меньше. Отныне букинист лишён возможности отстаивать свою версию о двенадцатом веке.
Жозэ пожал плечами. Преступление из-за какой-то капители!
Конечно, бывает всякое, не исключено и это. Человек, одержимый страстью к науке, может убить. Случались и более поразительные вещи.
Ну, а как же все остальное? Роман? Гонкуровская премия? Злосчастное Молчание Гарпократа ?
Жозэ прислушался.
Гул голосов внизу постепенно стихал. Посетители кафе, и те, что приходили выпить, и те, что поиграть в карты, расходились, растворяясь в холодном тумане. В такую погоду люди не засиживаются в кафе. Да и вообще в маленьких городках любят в десять часов запереться в своей квартире на хороший замок и лечь в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35