ОДНОФАМИЛЬЦЫ

Повесть

Жизней у Бахметьева К. Н. было множество, все
разные, но суммы они не составили, если же нет суммы - ради чего анализировать частности?

Был он пионером - одна частность, комсомольцем -
другая, членом сперва ВКП(б), потом КПСС - частность третья. Воевал, был
военнопленным и заключенным, женатым, вдовым и разведенным, всего не перечесть -
ну и что? Был-то он был, но чем-то, чем должен был стать, не стал, а что было,
то прошло. И не столько запоминалось, как был, зато как не стал, в памяти
оставалось.
Вот он еще
молодой, командует в должности зам. начальника цеха (начальник больше трудился по
партлинии) на заводе Молот и серп. Там же его, Бахметьева К.
Н., из партии в первый раз вычистили - систематическое невыполнение производственного плана.
А тут же и война, харьковский котел. За недостатком кадров он командует взводом
и ротой (в роте семь человек).
В
партии восстановлен, но опять отступление, он ранен разрывным. Его нашли, кажется,
в лесу. Нашли и вылечили. Во Владимире вылечили, после стали разбираться -
почему под Харьковом бежал, а не наступал? (За Родину, за Сталина?!). Не
шпион ли он, не дезертир ли? Разобраться не успели, снова на фронт - рядовым и
беспартийным. Рядовым-беспартийным Бахметьев К. Н. воевал чуть-чуть не полный
год, и опять случилось: попал к немцам в плен. В один лагерь, в другой лагерь,
а когда его освобождали свои - в нем живого веса было 29,5 кг. При том,
что рост 172 см.
Кости и
те таяли, а когда он прощупывал их в прежних размерах - удивлялся: не
может быть! Освобожденного из плена повезли опять же в госпиталь, из госпиталя выписали
и снова судить суровым судом - зачем сдавался в немецкий плен? Дали семь лет
подземной Воркуты. Тут уж он словчил - умолчал о своем среднем образовании, за
среднее прибавляли два, за высшее - еще два года. Семь он отбыл от звонка до
звонка, рубал воркутинский полярный уголек, а когда вышел из-под земли, встретился ему
по харьковскому котлу политрук. Политруки тоже разные бывали, этот человеком оказалс
(при том, что в большом каком-то штабе состоял), раскопал документы: Бахметьев К.
Н. был, оказывается, представлен к Герою. Если не к Герою, так к Ленину,
как пить дать! Еще выяснилось: семь лет подземной Воркуты было ошибкой.
Выяснилось, что в немецких лагерях, при живом весе 29,5 кг, он, беспартийный, вел
партийную агитацию.
Явился Никита
Сергеевич Хрущев, Бахметьева К. Н. восстановили в партии, дали Красную
звездочку, персональную пенсию. Жизнь вошла в какую-то колею, в которой и
катилась до перестройки. И даже до ноября 1990 года.

Седьмого ноября 1990-го Бахметьев К. Н., при
звездочке, задолго до начала пришел на торжественное партсобрание, занял
место в первом ряду, заняв, прослушал Интернационал, Гимн Советского Союза
прослушал, приготовился слушать доклад о Великой годовщине. Молодцевато подтянулся при
виде ТВ-объективов, хотя объективы и смотрели не на него, а на сцену. Докладчика все
не было и не было, трибуна пустовала, ветераны в первом ряду начали сильно возмущаться. Тут
выходит на сцену тоже ветеран, не очень хорошо знакомый, выходит и объявляет: парторганизация постановила самораспуститься. Кто
с решением согласен - вот стоит большой стол, на стол выкладывайте партбилеты!

И многие выложили, а Бахметьева К. Н. затрясло, он
едва не помер в тот раз. Ему стало вдруг страшнее, чем в немецком плену,
страшнее, чем под Харьковом, страшнее, чем в воркутинском подземелье.

Партбилета Бахметьев К. Н. не положил, унес
домой, дома хранил завернутым в красную бархотку за небольшой иконой Богоматери, но
когда к нему пришли с предложением в новой, в зюгановской партии восстановиться, он
отказался.
- Ах, товарищ Бахметьев, товарищ
Бахметьев, - сказала ему посланная, старая-старая, очень заслуженная большевичка по
фамилии Кротких, - а мы-то на вас надеялись! А мы-то...

- Так и есть, - согласился Бахметьев К. Н.,
- на меня всегда кто-нибудь надеялся, всегда какое-нибудь мы.
Это даже удивительно! Какая надобность?
-
Неужели ты на партию, хотя бы и за Воркуту, можешь обижаться? Чего такого особенного? Один
ты, что ли? Вот и я...
-
Тебе как угодно, товарищ Кротких! - отвечал Бахметьев К. Н. - Мое решение -
оно личное, твое решение - тоже личное. С меня хватит, с тебя - не хватит; доказывать, спорить
не о чем.
- А это, товарищ
Бахметьев, - сказала товарищ Кротких, - не что иное, как эгоизм. И, значит, теб
действительно не зря заслали в Воркуту и только по ошибке восстанавливали в
партии. Я же и ставила тебя на учет в нашей парторганизации. Поэтому мне за
тебя стыдно.
- Мне почему-то нет!
- вздохнул Бахметьев К. Н.
-
А как тебе теперь? - спросила Кротких.
-
А теперь мне все равно.
-
Так жить нельзя! Это не человек, которому все равно! Неужели ты не понимаешь -
нельзя?! - возмутилась Кротких.
-
Помирают все одинаково, - отвечал ей Бахметьев К. Н. - Что партийные, что
беспартийные: сердце перестанет дрыгаться - и все дела.

Товарищ Кротких ушла расстроенная, Бахметьев К.
Н. подумал: Вот бы поскорее дождаться! И стал ждать.

В ожидании длилась жизнь. На своем веку он
чего только не ждал - никогда не сбывалось. Но тут - верняк.

В ожидании бывало приятно и выпить, чтобы в
самый раз, чтобы действительность становилась светлее, такой, какой она должна
быть. Тогда и ты в ней - такой подлинный, такой действительный, каким вовсе не
бывал.
Другой раз редко,
а все-таки Бахметьеву К. Н. вспоминалась любовь. Первая, рыженькая и довоенна
супруга возникала, будто было вчера, вторая, послевоенная, отодвигалась вдаль
и вдаль, теряя подробности, а главное, никогда не снилась. Во сне являлась исключительно рыженькая - прическа,
зеленые глазки, аккуратные грудки.
В
этой неразберихе с прошлым, с укорами товарищ Кротких в настоящем надо
было придумать что-то, что называется хобби, и Бахметьев К. Н. пошел
играть в домино.
Он на доминошников до
тех пор глядел с удивлением: кругом проблемы, у них же задача - загнать
партнера в безвыходное положение, в сортир загнать, в котором проблем нет
и не может быть.
Два года соревновался в
этом деле Бахметьев К. Н., приобрел авторитет в сборной трех корпусов А, Б
и В по улице имени композитора Гудкова, 11, дважды (с успехом) участвовал в
чемпионате дворовых команд, три раза получил по неизвестной причине в морду, столько
же и сам съездил кому-то (не помнит кому), но других забот у него и в самом деле
не стало, он тайно был доволен жизнью, хотя вслух и ругал жизнь нецензурно.

И тут оказалось: он-то, Бахметьев-то К. Н.,
- он снова в партии!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18