Я шел к вам в каждом походе, в каждой бездне, где побывал… я находил ваш след на всех мертвых планетах…
Только не говорите мне о Абд-эль-Хакиме. Он не имеет никакого отношения к нашим с вами счетам. Он стар, он — халиф, который навечно связан с этой грязной, огненной планетой. Вы не хотите отправиться со мной, Саламандра? На завоевание других планет, на открытие новых миров… Я взял бы вас на мой космический корабль; мы стали бы парой, о которой будут слагать легенды. Мы посетили бы Галактики, которые еще не видели, Галактики, заселенные странными существами или представляющие собой расплавленные драгоценные камни. Мы основали бы империю. Вы созданы не для того, чтобы чахнуть между жемчужин и лилий: вас ждет другая судьба. Я знаю, что вы искали бы на Земле…
Нет, вы никогда не любили ни Жильбера Д'Эста, никого… вы стали сходить с ума по этим солдатам удачи, которых поднимали на битвы опьяненные славой легионы!
— Замолчите! — закричала она. — Кто вы такой, чтобы так разговаривать со мной?
Фиолетовый смерч песка обрушился на город, опоясанный зигзагами молний; из пустыни доносились стоны.
Конрад сказал тихо, но со страстью:
— Как и вы, я всего лишь человеческая стихия. Вы меня не узнали? Что бы там ни говорил Пи-Гермес, я должен спасти вас от самой себя. И вы поняли это. Иначе почему вам надо было бежать с Сиона?
— Это невозможно. Я знаю свою природу. Моя судьба заключается в том, чтобы сжигать, пожирать в пламени.
— Большие огни на планете эльмов горят, но не уничтожают мир, — возразил он. — Вы принадлежите к другому измерению. Если вы согласитесь вернуться в него вместе со мной, как мы будем счастливы! Послушайте, я знаю миры, света которых землянину никогда не увидеть, туманности, где не действуют наши физические законы. Я знаю в созвездии Кентавра планету с континентами из льда и стекла, которая ожила бы под вашим воздействием! Вас зовут потухшие планеты! Мы уедем. Объединенные Галактики будут лишь счастливы, потеряв наш след. Мы выбрали бы какой-нибудь астероид у границы бесконечного пространства. За нами последовали бы эльмы. Нас благословил бы Пи-Гермес. Там мои поцелуи заменили бы вам корону, а мои объятия — халифат, Эсклармонда!
— Вы предали бы дело, с которым вас отправили сюда?
— Нет, — сказал он. — Прежде всего мне поручено остановить вас, положить конец опустошению, которое вы несете. Моя задача была бы выполнена, и ни одному человеку не пришлось бы страдать от вашего огня!
— Нет, — сказала она, — страдали бы вы.
Он думал об этом. Но в эту минуту… как он гнался за ней, преследуя ее в Космосе! Он не собирался упускать добычу. Даже если ему суждено умереть. Голубые, как море, глаза засияли золотыми звездочками, руки потянулись к пылающему призраку. На белоснежной коже Саламандры отражались огни всех костров, ее волосы благоухали всеми ароматами. Внезапно ослабев, она прошептала:
— Всякая материя горит при соприкосновении со мной. Подумайте о Десте. Он испугался, я в самом деле не любила его! Подумайте о пажах и рыцарях, которые убивали друг друга, потому что желали меня. А моя сила выросла с тех пор, как я покинула Сион, — она разрезает пустыню, как обнаженный меч…
В жаркой ночи среди завываний хамсина и бреда охваченных лихорадкой стонали какие-то голоса.
— Сжальтесь над теми, кто умирает в бреду!… Над страдающими от лихорадки… больными холерой… больными чумой…
— Сжальтесь над теми, кто погибает в крови и грязи, задушенными жидкостью в организме, разъеденными язвами… Сжальтесь над живыми, которые шевелятся среди обезображенных трупов, несчастными, которые зовут и проклинают, умирают во второй раз!
Конрад колебался. Эсклармонда чувствовала, как ее приподнимает волна сверхчеловеческой жалости, словно волна океана, которая мягко прибивает тела утопленников к берегу. Она искала в своей непорочной памяти представителя воплощенной Стихии слово, выражающее бесповоротное, твердое решение, способное сбросить колдовские чары, которое могло его спасти…
Она почти кричала:
— Вы полагаете, что я сбежала из-за любви. А если из-за ненависти? Стихия Воды противостоит мне целую вечность. И я презираю этих слабых христиан в их тяжелых доспехах, которые судят меня под тенью своего Тау! На днях я ниспошлю на Иерушалаим огненную бурю… башни Давида вспыхнут, как факелы! Я принесу халифу победу!
— Этой прокаженной собаке? — спросил Конрад.
Над Тигром разорвалось облако; Пи-Джо, повелитель Воды, овладевал континентом. Сильный дождь обрушился на реку, покрыв все своим саваном. Саламандра ухватилась за этот крик ревности, как за спасательный круг.
— Это император правоверных, — сказала она, — он станет прекрасным, когда пойдет по крови. Впрочем, я любила бы только его… Абд-эль-Малек дорог мне, как и Сафарус…
— Ты лжешь!
— Огонь пожирает все!
— Даже мусор?
— Особенно мусор! Я нахожу удовольствие в его запахе. Я принадлежала Десту, Абд-эль-Малеку, Сафарусу. Кому еще? Сейчас у меня есть халиф Хаким… Ты единственный, кому я не могу принадлежать.
— Ты лжешь! — повторил он, словно смертельно раненый.
Сейчас они были далеко друг от друга, их разделяли Галактики и световые века! Саламандра приняла свой настоящий облик, она не была больше златовласой девушкой, она представляла собой пламя, которое угрожает мирам…
На деле же они не двинулись с места, но он опустил руки. Этот Конрад, которого она плохо знала, который поднял в ней такую бурю, как он легко погибал! Так погибает каждое живое существо… Главное сейчас в том, чтобы его удалить. Он будет жить. Он вернется на Землю и станет счастливым, как Дест, с существами, которые принадлежат к его типу… Однажды он скажет: «Когда я начинал охоту на этого пылающего демона…»
— Скажи мне, что ты лжешь, или я умру! — просил Конрад. Каждое слово, слетавшее с его губ, было как капля крови.
Она солгала с мучительной нежностью:
— Единственное место для свидания, которое я могла бы тебе назначить, это поле битвы у Сефории. Я приведу туда войска халифа. Полумесяц восторжествует там, и я вдоволь напьюсь крови христиан. Я ненавижу их, потому что они похожи на тебя.
Рыцарь в образе льва
Он ушел. В конце концов он так и не применил свой бластер: разве сжигают Саламандру?
В момент горького прозрения Монферрат понял, почему Совет Свободных Светил выбрал его в качестве Охотника. «Эльм-человек, — сказал он себе, — не умирает просто так. Он не может кончить жизнь самоубийством. Она не захотела принять мое предложение? Хорошо. Партия продолжается. Она хочет эту войну? Она ее получит. Но тогда горе победителю!»
У четвертого сада на него набросились стражники с высоко поднятыми ятаганами. Он свистнул. Искандер взметнулся вверх, как дикое пламя, и обрушился на врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Только не говорите мне о Абд-эль-Хакиме. Он не имеет никакого отношения к нашим с вами счетам. Он стар, он — халиф, который навечно связан с этой грязной, огненной планетой. Вы не хотите отправиться со мной, Саламандра? На завоевание других планет, на открытие новых миров… Я взял бы вас на мой космический корабль; мы стали бы парой, о которой будут слагать легенды. Мы посетили бы Галактики, которые еще не видели, Галактики, заселенные странными существами или представляющие собой расплавленные драгоценные камни. Мы основали бы империю. Вы созданы не для того, чтобы чахнуть между жемчужин и лилий: вас ждет другая судьба. Я знаю, что вы искали бы на Земле…
Нет, вы никогда не любили ни Жильбера Д'Эста, никого… вы стали сходить с ума по этим солдатам удачи, которых поднимали на битвы опьяненные славой легионы!
— Замолчите! — закричала она. — Кто вы такой, чтобы так разговаривать со мной?
Фиолетовый смерч песка обрушился на город, опоясанный зигзагами молний; из пустыни доносились стоны.
Конрад сказал тихо, но со страстью:
— Как и вы, я всего лишь человеческая стихия. Вы меня не узнали? Что бы там ни говорил Пи-Гермес, я должен спасти вас от самой себя. И вы поняли это. Иначе почему вам надо было бежать с Сиона?
— Это невозможно. Я знаю свою природу. Моя судьба заключается в том, чтобы сжигать, пожирать в пламени.
— Большие огни на планете эльмов горят, но не уничтожают мир, — возразил он. — Вы принадлежите к другому измерению. Если вы согласитесь вернуться в него вместе со мной, как мы будем счастливы! Послушайте, я знаю миры, света которых землянину никогда не увидеть, туманности, где не действуют наши физические законы. Я знаю в созвездии Кентавра планету с континентами из льда и стекла, которая ожила бы под вашим воздействием! Вас зовут потухшие планеты! Мы уедем. Объединенные Галактики будут лишь счастливы, потеряв наш след. Мы выбрали бы какой-нибудь астероид у границы бесконечного пространства. За нами последовали бы эльмы. Нас благословил бы Пи-Гермес. Там мои поцелуи заменили бы вам корону, а мои объятия — халифат, Эсклармонда!
— Вы предали бы дело, с которым вас отправили сюда?
— Нет, — сказал он. — Прежде всего мне поручено остановить вас, положить конец опустошению, которое вы несете. Моя задача была бы выполнена, и ни одному человеку не пришлось бы страдать от вашего огня!
— Нет, — сказала она, — страдали бы вы.
Он думал об этом. Но в эту минуту… как он гнался за ней, преследуя ее в Космосе! Он не собирался упускать добычу. Даже если ему суждено умереть. Голубые, как море, глаза засияли золотыми звездочками, руки потянулись к пылающему призраку. На белоснежной коже Саламандры отражались огни всех костров, ее волосы благоухали всеми ароматами. Внезапно ослабев, она прошептала:
— Всякая материя горит при соприкосновении со мной. Подумайте о Десте. Он испугался, я в самом деле не любила его! Подумайте о пажах и рыцарях, которые убивали друг друга, потому что желали меня. А моя сила выросла с тех пор, как я покинула Сион, — она разрезает пустыню, как обнаженный меч…
В жаркой ночи среди завываний хамсина и бреда охваченных лихорадкой стонали какие-то голоса.
— Сжальтесь над теми, кто умирает в бреду!… Над страдающими от лихорадки… больными холерой… больными чумой…
— Сжальтесь над теми, кто погибает в крови и грязи, задушенными жидкостью в организме, разъеденными язвами… Сжальтесь над живыми, которые шевелятся среди обезображенных трупов, несчастными, которые зовут и проклинают, умирают во второй раз!
Конрад колебался. Эсклармонда чувствовала, как ее приподнимает волна сверхчеловеческой жалости, словно волна океана, которая мягко прибивает тела утопленников к берегу. Она искала в своей непорочной памяти представителя воплощенной Стихии слово, выражающее бесповоротное, твердое решение, способное сбросить колдовские чары, которое могло его спасти…
Она почти кричала:
— Вы полагаете, что я сбежала из-за любви. А если из-за ненависти? Стихия Воды противостоит мне целую вечность. И я презираю этих слабых христиан в их тяжелых доспехах, которые судят меня под тенью своего Тау! На днях я ниспошлю на Иерушалаим огненную бурю… башни Давида вспыхнут, как факелы! Я принесу халифу победу!
— Этой прокаженной собаке? — спросил Конрад.
Над Тигром разорвалось облако; Пи-Джо, повелитель Воды, овладевал континентом. Сильный дождь обрушился на реку, покрыв все своим саваном. Саламандра ухватилась за этот крик ревности, как за спасательный круг.
— Это император правоверных, — сказала она, — он станет прекрасным, когда пойдет по крови. Впрочем, я любила бы только его… Абд-эль-Малек дорог мне, как и Сафарус…
— Ты лжешь!
— Огонь пожирает все!
— Даже мусор?
— Особенно мусор! Я нахожу удовольствие в его запахе. Я принадлежала Десту, Абд-эль-Малеку, Сафарусу. Кому еще? Сейчас у меня есть халиф Хаким… Ты единственный, кому я не могу принадлежать.
— Ты лжешь! — повторил он, словно смертельно раненый.
Сейчас они были далеко друг от друга, их разделяли Галактики и световые века! Саламандра приняла свой настоящий облик, она не была больше златовласой девушкой, она представляла собой пламя, которое угрожает мирам…
На деле же они не двинулись с места, но он опустил руки. Этот Конрад, которого она плохо знала, который поднял в ней такую бурю, как он легко погибал! Так погибает каждое живое существо… Главное сейчас в том, чтобы его удалить. Он будет жить. Он вернется на Землю и станет счастливым, как Дест, с существами, которые принадлежат к его типу… Однажды он скажет: «Когда я начинал охоту на этого пылающего демона…»
— Скажи мне, что ты лжешь, или я умру! — просил Конрад. Каждое слово, слетавшее с его губ, было как капля крови.
Она солгала с мучительной нежностью:
— Единственное место для свидания, которое я могла бы тебе назначить, это поле битвы у Сефории. Я приведу туда войска халифа. Полумесяц восторжествует там, и я вдоволь напьюсь крови христиан. Я ненавижу их, потому что они похожи на тебя.
Рыцарь в образе льва
Он ушел. В конце концов он так и не применил свой бластер: разве сжигают Саламандру?
В момент горького прозрения Монферрат понял, почему Совет Свободных Светил выбрал его в качестве Охотника. «Эльм-человек, — сказал он себе, — не умирает просто так. Он не может кончить жизнь самоубийством. Она не захотела принять мое предложение? Хорошо. Партия продолжается. Она хочет эту войну? Она ее получит. Но тогда горе победителю!»
У четвертого сада на него набросились стражники с высоко поднятыми ятаганами. Он свистнул. Искандер взметнулся вверх, как дикое пламя, и обрушился на врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56