Потом, опомнившись, она решила дать ему понять, что это ничего не значит, что она считает его лишь еще одним болотным бездельником, переусердствовавшим с выпивкой, и, помахав железной сковородой, бросила сквозь зубы:
— Хочешь получить вот этим по голове?
— Успокойся, — проговорил Кори и попытался войти, но Лилиан всем своим весом навалилась на дверь.
Он отступил на шаг и пожал плечами. На какое-то мгновение Лилиан потеряла бдительность, и тут он бросился вперед, рывком распахнул дверь и выхватил у Лилиан сковороду. Она бросилась к плите, чтобы взять другую, но Кори тем временем вытащил бумажник, и, когда она развернулась, замахнувшись сковородой, которая была гораздо больше и тяжелее прежней, он предъявил ей значок.
Лилиан смотрела на значок с разинутым ртом. Потом стала медленно отступать, поставила сковороду на плиту и застыла неподвижно. Кори подошел к ней, чтобы она могла рассмотреть значок получше. Она долго разглядывала его, потом опустилась на стул и уставилась в пол.
Кори подошел к двери и прикрыл ее. Дождевая вода капала с его волос и пиджака. Он вытер лоб и буркнул:
— Здесь несколько мокровато.
Лилиан не двигалась, вперив взгляд в пол.
«Не может поверить, — подумал Кори. — Она не верит, что могли восстановить взяточника. Но кроме значка, она заметила кое-что еще в твоем бумажнике — удостоверение с надписью „Ночной патруль“. Может быть, поэтому ты увидел в ее взгляде нечто напоминающее смущение».
Кори оглядел крошечную кухоньку, аккуратно расставленные стаканы, банки, кастрюльки и сковородки. На плите что-то варилось. Запах показался ему аппетитным, и он вспомнил, что так было и раньше. Ей нравилось готовить. Она действительно была замечательной хозяйкой.
И тогда он посмотрел на ее темно-каштановые волосы, небольшие карие глаза, розово-оливковую кожу лица, которой не требовалось ни румян, ни пудры, и вспомнил, что Лилиан никогда не пользовалась и помадой тоже. Она никогда не накручивала волосы, не тратила ни копейки на крем для лица или духи и вообще на косметику, даже на дезодорант. Только мыло и вода. Она принимала ванну каждый день — и все. Когда подходишь к ней, чувствуешь запах самой Лилиан, а не каких-то модных дешевых духов в вычурной бутылочке.
И еще. Ей нравилось шить. Она сама шила себе платья и ни разу не пользовалась готовыми выкройками, никогда не копировала ничего, что видела в витринах магазинов. Каждое платье было ее собственным изобретением, и ты помнишь, как вы ходили на благотворительный бал полицейских... На ней был вечерний туалет, который она сама себе сшила. Тогда другие женщины просто хотели ее убить.
Да, так все и было. Было и прошло. У тебя была женщина. Я хочу сказать, настоящая женщина, а не заезженная пластинка, или глупая сладкая проститутка, или одна из этих красавиц, от которых, если уж на то пошло, только одна боль в заднице. С ней у тебя было хоть что-то хорошее, и клянусь, когда ты начинаешь думать об этом, ты горюешь, вспоминая...
А как было в постели. То есть в те ночи, когда ты не напивался или, точнее, не слишком напивался. Если посчитать, наберется очень мало таких ночей, когда тебя хватало на то, чтобы по-настоящему познать ее, понять, какое сокровище ты имеешь. И не только ее лицо и тело. Гораздо больше. Я хочу сказать, чувство горячее огня.
Пять лет назад.
Черт побери, целых пять лет ты жил без этой женщины. Пять лет пустоты. Без любви. Пять лет, до вчерашнего вечера, когда ты увидел, как она сидит в забегаловке одна за столиком и пьет пиво. Женщина, которая никогда в рот не брала алкоголя. Она сидела и наливала себе стакан за стаканом, и ты понял, почему она пьет. От усталости, от отчаяния, от тревоги. Ее что-то гнетет.
Ладно, попробуем выяснить что.
Черт побери, ты же не идиот. Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы предложить ей помощь. Во-первых, ей твоя помощь не нужна. Во-вторых, ее личные проблемы не имеют никакого отношения к твоим денежным делам. Ты здесь лишь потому, что хочешь заработать толстую пачку банкнот, вот и все.
Кори не мог смотреть на Лилиан.
— У меня есть несколько вопросов, — промямлил он.
— О чем? — Она чуть наклонилась вперед, приняв оборонительную позу.
— О твоем муже.
— И что тебя интересует?
— Он работает?
— А как по-твоему? Конечно, он работает.
— Где?
Она не ответила.
— Где? — повторил Кори. Потом посмотрел на нее и проговорил спокойно и уверенно: — Тебе придется мне ответить. Это касается полиции.
— Возможно.
— Никаких «возможно». Ты видела значок...
— Я не видела ордера на арест.
— Ордера нет, — сказал он. — Я здесь не за тем, чтобы кого-то арестовывать. Или делать обыск. Мне нужна только некоторая информация.
— Получи ее в другом месте. Я не стану с тобой разговаривать.
— Хорошо, — пожал плечами он. — Тогда принеси зонтик.
— Это еще зачем?
— Чтобы не промокнуть.
Лилиан глубоко вздохнула. Губы ее сжались.
Кори снова пожал плечами.
— Вот так-то, — сказал он. — Не хочешь говорить здесь, заговоришь в муниципалитете.
Лилиан заерзала на стуле:
— Скажи мне, — голос ее стал бесцветным, блеск в глазах исчез, — зачем он им понадобился?
— Я не говорил, что он им понадобился. Просто идет расследование. Только и всего.
— Какое расследование?
— Некоторых происшествий в предместье.
Лилиан несколько раз моргнула. Кори взял стул и придвинул его поближе к ней. Потом уселся, откинулся на спинку и спросил:
— Итак, где он работает?
— На кожзаводе Чатворта.
— И чем он там занимается?
— Он грузчик.
— Работает с девяти до пяти?
Лилиан кивнула.
— Сколько он зарабатывает в неделю?
— А что?
— Слушай, я задал вопрос. Отвечай. Сколько?
— Пятьдесят — пятьдесят пять. Иногда шестьдесят.
— За переработку?
— Да, но не часто. В основном получается пятьдесят.
— Пятьдесят в неделю, — буркнул Кори, осматривая крошечную кухню и заглядывая в комнату, служившую гостиной и спальней, с провисшим потолком и потрескавшимися стенами. — И какая здесь квартплата?
— Двадцать девять пятьдесят.
— В год?
— Это не умно, — сказала она. — Даже не смешно.
— Прости.
— Не прощу. Думай, прежде чем говорить!
— Проехали.
Лилиан встала:
— Я скажу тебе, почему мы живем в этой дыре. На пятьдесят — шестьдесят в неделю мы могли бы устроиться и получше, если бы тратили эти деньги только на себя. Но у него есть мать. Она сейчас в реабилитационном центре. Он помогает своим двум сестрам...
— Ладно-ладно.
— ...и экономит на всем. Ходит каждый день на работу пешком, чтобы не платить за проезд. И...
— Хорошо, — оборвал ее Кори. — Опустим подробности...
— Нет, — заявила Лилиан. — Ты хотел знать о нем, я тебе расскажу. Он — порядочный, трудолюбивый человек. И он честно несет свой крест. На прошлой неделе он простудился, ему бы поваляться в постели, а он все равно пошел на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Хочешь получить вот этим по голове?
— Успокойся, — проговорил Кори и попытался войти, но Лилиан всем своим весом навалилась на дверь.
Он отступил на шаг и пожал плечами. На какое-то мгновение Лилиан потеряла бдительность, и тут он бросился вперед, рывком распахнул дверь и выхватил у Лилиан сковороду. Она бросилась к плите, чтобы взять другую, но Кори тем временем вытащил бумажник, и, когда она развернулась, замахнувшись сковородой, которая была гораздо больше и тяжелее прежней, он предъявил ей значок.
Лилиан смотрела на значок с разинутым ртом. Потом стала медленно отступать, поставила сковороду на плиту и застыла неподвижно. Кори подошел к ней, чтобы она могла рассмотреть значок получше. Она долго разглядывала его, потом опустилась на стул и уставилась в пол.
Кори подошел к двери и прикрыл ее. Дождевая вода капала с его волос и пиджака. Он вытер лоб и буркнул:
— Здесь несколько мокровато.
Лилиан не двигалась, вперив взгляд в пол.
«Не может поверить, — подумал Кори. — Она не верит, что могли восстановить взяточника. Но кроме значка, она заметила кое-что еще в твоем бумажнике — удостоверение с надписью „Ночной патруль“. Может быть, поэтому ты увидел в ее взгляде нечто напоминающее смущение».
Кори оглядел крошечную кухоньку, аккуратно расставленные стаканы, банки, кастрюльки и сковородки. На плите что-то варилось. Запах показался ему аппетитным, и он вспомнил, что так было и раньше. Ей нравилось готовить. Она действительно была замечательной хозяйкой.
И тогда он посмотрел на ее темно-каштановые волосы, небольшие карие глаза, розово-оливковую кожу лица, которой не требовалось ни румян, ни пудры, и вспомнил, что Лилиан никогда не пользовалась и помадой тоже. Она никогда не накручивала волосы, не тратила ни копейки на крем для лица или духи и вообще на косметику, даже на дезодорант. Только мыло и вода. Она принимала ванну каждый день — и все. Когда подходишь к ней, чувствуешь запах самой Лилиан, а не каких-то модных дешевых духов в вычурной бутылочке.
И еще. Ей нравилось шить. Она сама шила себе платья и ни разу не пользовалась готовыми выкройками, никогда не копировала ничего, что видела в витринах магазинов. Каждое платье было ее собственным изобретением, и ты помнишь, как вы ходили на благотворительный бал полицейских... На ней был вечерний туалет, который она сама себе сшила. Тогда другие женщины просто хотели ее убить.
Да, так все и было. Было и прошло. У тебя была женщина. Я хочу сказать, настоящая женщина, а не заезженная пластинка, или глупая сладкая проститутка, или одна из этих красавиц, от которых, если уж на то пошло, только одна боль в заднице. С ней у тебя было хоть что-то хорошее, и клянусь, когда ты начинаешь думать об этом, ты горюешь, вспоминая...
А как было в постели. То есть в те ночи, когда ты не напивался или, точнее, не слишком напивался. Если посчитать, наберется очень мало таких ночей, когда тебя хватало на то, чтобы по-настоящему познать ее, понять, какое сокровище ты имеешь. И не только ее лицо и тело. Гораздо больше. Я хочу сказать, чувство горячее огня.
Пять лет назад.
Черт побери, целых пять лет ты жил без этой женщины. Пять лет пустоты. Без любви. Пять лет, до вчерашнего вечера, когда ты увидел, как она сидит в забегаловке одна за столиком и пьет пиво. Женщина, которая никогда в рот не брала алкоголя. Она сидела и наливала себе стакан за стаканом, и ты понял, почему она пьет. От усталости, от отчаяния, от тревоги. Ее что-то гнетет.
Ладно, попробуем выяснить что.
Черт побери, ты же не идиот. Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы предложить ей помощь. Во-первых, ей твоя помощь не нужна. Во-вторых, ее личные проблемы не имеют никакого отношения к твоим денежным делам. Ты здесь лишь потому, что хочешь заработать толстую пачку банкнот, вот и все.
Кори не мог смотреть на Лилиан.
— У меня есть несколько вопросов, — промямлил он.
— О чем? — Она чуть наклонилась вперед, приняв оборонительную позу.
— О твоем муже.
— И что тебя интересует?
— Он работает?
— А как по-твоему? Конечно, он работает.
— Где?
Она не ответила.
— Где? — повторил Кори. Потом посмотрел на нее и проговорил спокойно и уверенно: — Тебе придется мне ответить. Это касается полиции.
— Возможно.
— Никаких «возможно». Ты видела значок...
— Я не видела ордера на арест.
— Ордера нет, — сказал он. — Я здесь не за тем, чтобы кого-то арестовывать. Или делать обыск. Мне нужна только некоторая информация.
— Получи ее в другом месте. Я не стану с тобой разговаривать.
— Хорошо, — пожал плечами он. — Тогда принеси зонтик.
— Это еще зачем?
— Чтобы не промокнуть.
Лилиан глубоко вздохнула. Губы ее сжались.
Кори снова пожал плечами.
— Вот так-то, — сказал он. — Не хочешь говорить здесь, заговоришь в муниципалитете.
Лилиан заерзала на стуле:
— Скажи мне, — голос ее стал бесцветным, блеск в глазах исчез, — зачем он им понадобился?
— Я не говорил, что он им понадобился. Просто идет расследование. Только и всего.
— Какое расследование?
— Некоторых происшествий в предместье.
Лилиан несколько раз моргнула. Кори взял стул и придвинул его поближе к ней. Потом уселся, откинулся на спинку и спросил:
— Итак, где он работает?
— На кожзаводе Чатворта.
— И чем он там занимается?
— Он грузчик.
— Работает с девяти до пяти?
Лилиан кивнула.
— Сколько он зарабатывает в неделю?
— А что?
— Слушай, я задал вопрос. Отвечай. Сколько?
— Пятьдесят — пятьдесят пять. Иногда шестьдесят.
— За переработку?
— Да, но не часто. В основном получается пятьдесят.
— Пятьдесят в неделю, — буркнул Кори, осматривая крошечную кухню и заглядывая в комнату, служившую гостиной и спальней, с провисшим потолком и потрескавшимися стенами. — И какая здесь квартплата?
— Двадцать девять пятьдесят.
— В год?
— Это не умно, — сказала она. — Даже не смешно.
— Прости.
— Не прощу. Думай, прежде чем говорить!
— Проехали.
Лилиан встала:
— Я скажу тебе, почему мы живем в этой дыре. На пятьдесят — шестьдесят в неделю мы могли бы устроиться и получше, если бы тратили эти деньги только на себя. Но у него есть мать. Она сейчас в реабилитационном центре. Он помогает своим двум сестрам...
— Ладно-ладно.
— ...и экономит на всем. Ходит каждый день на работу пешком, чтобы не платить за проезд. И...
— Хорошо, — оборвал ее Кори. — Опустим подробности...
— Нет, — заявила Лилиан. — Ты хотел знать о нем, я тебе расскажу. Он — порядочный, трудолюбивый человек. И он честно несет свой крест. На прошлой неделе он простудился, ему бы поваляться в постели, а он все равно пошел на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55