Казалось клубника никак не может устроиться на этом холодном дожде.
И сразу она вспомнила Николая Егорыча какой он вчера был насупленный как все ежился чего-то. Кругом солнце жара а рана его уже ныла. Он по шутил однажды: "Та пуля меня экстрасенсом сделала..."
Люба надела резиновые сапоги надела военный плащ-накидку. Эх проклятая собачья ты работа сыщицкая! Однако пошла. Через первые две лужи переступила словно не хотелось грязнить сапоги. А в третью шагнула уже не думая больше о таких мелочах Смирившись. Лужи были коричневые глиняные. Дорога скользкая уезжала из под ног. И опять Любе вспомнился Зубов изречение его "Тяжела ты шапка Мономаха, а, что поделаешь - носить то надо!"
Она поднялась на крыльцо действительно довольно-таки деревенского домика увидела на двери медную табличку - вещь конечно редкую для сельской местности. На табличке значилось "Ковалев Игорь Адольфович, музыкант". Надо же!
Люба Марьина не знала, что житель этого дома гражданин лет пятидесяти пяти уже долгое и долгое время являлся певцом хора. Причем недурного хора, одного из более или менее центральных, каких впрочем немало у нас в столице, а тем более в стране.
Игорь Адольфович очень уважал большую прочность своего хора и большую прочность своего положения в хоре. Он происходил из простой семьи и на самом деле его отчество было не Адольфович а Ардальонович. Но когда-то лет тридцать с гаком тому назад оно казалось Игорю Адольфовичу излишне простоватым. И когда представилась возможность он это отчество заменил. Никаких родственников у него не осталось никто и ни в чем уличить его не мог и Адольфович стало единственной правдой его существования.
Лишь от одного он никак не мог отделаться ощущения - от чувства радости которое его преследовало по утрам, что все работают, а он поет. Прочувствовав это в очередной раз он действительно начинал обычно напевать, что-то своим приятным баритоном.
Люба взойдя на крыльцо сняла болоньевую косынку, которая конечно только называется непромокаемой. Да, подумала, прическа же у меня сейчас: "Я упала с самосвала тормозила головой " Хозяин распахнул перед Любой дверь заинтересованный симпатичной хотя и несколько растрепанной девушкой. Да и кто же подумал он с усмешкой в пятьдесят пять не интересуется симпатичными девушками? Люба поняла, Ковалев понятия не имел кто она такая - и представилась.
По тому напряжению, с которым Ковалев приветливо улыбнулся, стало ясно дело нечисто. Люба пришла сюда не напрасно, к сожалению. И тогда ничего не объясняя Люба шагнула к окошку и с одного взгляда увидела, что рама не открывается, что она именно прибита! А вдруг лезли не в это окно?
Она прямо повернулась к Ковалеву который еще продолжал мужественно сохранять остатки галантности. И глянув на него Люба поняла, что да в это окно. Именно в это. Значит мальчишка Значит она на верном пути "Взяла след!"
- Так почему же вы все-таки не заявили?
- Да собственно видите ли голубушка. - Он развел руками таким совершенно мхатовским жестом, что бы она не забывала с кем все-таки имеет дело (мы люди искусства с нами, что ни говори, связываться особенно не стоит!)
- Не совсем поняла вас. - И она почувствовала с неудовольствием, что отчасти поддалась на это тайное предупреждение.
Ковалев сразу принялся развивать инициативу.
- Ну видите ли, мне, солисту, как-то нелепо заявлять о двух банках клубничного варенья и старой джинсовой куртке.
- Вы ведь знаете почему я пришла сюда. Эти люди совершили преступление. Понимаете вы меру своей ответственности?
Ковалев ответил ей жалким затравленным взглядом.
- Где вы хранили оружие?
- В платяном шкафу.
И закрыл лицо руками - только лысина продолжала сверкать.
"Солдат-Юдин"... Выяснилось, что в Скалбе живет две семьи Юдиных. В родственных отношениях не состоят.
Из "представителей молодежи" в одной семье жила Вера Юдина четырех лет от роду. В другой Николай Юдин прошлой осенью призванный на Тихоокеанский военно-морской флот. Все остальные Юдины ни по возрасту ни по комплекции в пролезальщики через узкое окошко не годились. Плохо!
Но кстати абсолютно еще не факт, что Юдин человек залезший к Ковалеву и парнишка, которого она тогда встретила на станции ("Мопед продал за сорок рублей") - все они одно и то же лицо.
Два дня она безуспешно копала где могла. На третий к ним вдруг пришел молодой и весьма субтильный гражданин который представился Турищевым Олегом Александровичем. Это был тот самый врач, что осматривал руку. Так Люба узнала имя и фамилию мальчишки с револьвером Соловьев Слава.
- Когда же он был у вас, этот юноша? - спросил Николай Егорович.
- Да наверное с неделю.
Оказалось он занимался частным расследованием. Горе! Зачем только люди читают детективные романы?!
Однако как ни странно детективный доктор сделал все довольно толково. Родители Соловьева уехали на юг, координат при этом не оставив. Все таки Турищев сумел узнать от соседей, что мальчишка сейчас где-то на Скалбе. Приехал, ткнулся в три-четыре дома, понял полную тщетность своего дальнейшего "расследования", обратился наконец в милицию.
- Слава тебе господи! - Зубов мотнул головой. По причине худой погоды у него и настроение и самочувствие были никудышными. - Но как же все-таки неделю то а?
- Так ведь. - Доктор растерянно улыбнулся, что еще более усугубило его субтильность. - Дня три знаете сомневался. Ну, что действительно у парня ушиб, а я...
- Сильный?
- Вначале думал перелом. Дальше мне дежурство выпало дальше подменять пришлось. Как на грех ни часа свободного. - Он замолчал размышляя. И затем заключил. - Я ведь не милиция!
- Вот именно! - сердито сказал Николай Егорович. Но тотчас сменил тон. - В сущности вы все делали-то правильно. А уж за то, что к нам приехали. Вы нам товарищ Турищев очень помогли!
Но так было угодно распорядиться судьбе, что подарки сегодня сыпались на них как на зайцев из прохудившегося новогоднего мешка. Дверь решительно отворилась вошел Сережа Камушкин, а за ним тенью вполз некто. И посмотрев на него Люба подумала испугавшись: "Да неужели?!! Однако не могла поверить себе.
- Вот товарищ майор. - В голосе Сережи были перемешаны радость и величайшее презрение. - Перед нами пострадавший!
Да, так уж было угодно распорядиться судьбе. Именно сегодня именно в этот час Александр Степанович Глебов решился идти в милицию. В детстве - впрочем как и сейчас он не был излишне смелым человеком. И все же он отлично помнил те несколько случаев за которыми могла бы последовать колония или тюрьма - он не очень разбирался в правовых этих тонкостях. Но каждый раз, что-то выручало его из Беды. Вернее кто-то!
А теперь он подумал настала моя очередь спасти этих ребят. Вытолкнуть их в жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
И сразу она вспомнила Николая Егорыча какой он вчера был насупленный как все ежился чего-то. Кругом солнце жара а рана его уже ныла. Он по шутил однажды: "Та пуля меня экстрасенсом сделала..."
Люба надела резиновые сапоги надела военный плащ-накидку. Эх проклятая собачья ты работа сыщицкая! Однако пошла. Через первые две лужи переступила словно не хотелось грязнить сапоги. А в третью шагнула уже не думая больше о таких мелочах Смирившись. Лужи были коричневые глиняные. Дорога скользкая уезжала из под ног. И опять Любе вспомнился Зубов изречение его "Тяжела ты шапка Мономаха, а, что поделаешь - носить то надо!"
Она поднялась на крыльцо действительно довольно-таки деревенского домика увидела на двери медную табличку - вещь конечно редкую для сельской местности. На табличке значилось "Ковалев Игорь Адольфович, музыкант". Надо же!
Люба Марьина не знала, что житель этого дома гражданин лет пятидесяти пяти уже долгое и долгое время являлся певцом хора. Причем недурного хора, одного из более или менее центральных, каких впрочем немало у нас в столице, а тем более в стране.
Игорь Адольфович очень уважал большую прочность своего хора и большую прочность своего положения в хоре. Он происходил из простой семьи и на самом деле его отчество было не Адольфович а Ардальонович. Но когда-то лет тридцать с гаком тому назад оно казалось Игорю Адольфовичу излишне простоватым. И когда представилась возможность он это отчество заменил. Никаких родственников у него не осталось никто и ни в чем уличить его не мог и Адольфович стало единственной правдой его существования.
Лишь от одного он никак не мог отделаться ощущения - от чувства радости которое его преследовало по утрам, что все работают, а он поет. Прочувствовав это в очередной раз он действительно начинал обычно напевать, что-то своим приятным баритоном.
Люба взойдя на крыльцо сняла болоньевую косынку, которая конечно только называется непромокаемой. Да, подумала, прическа же у меня сейчас: "Я упала с самосвала тормозила головой " Хозяин распахнул перед Любой дверь заинтересованный симпатичной хотя и несколько растрепанной девушкой. Да и кто же подумал он с усмешкой в пятьдесят пять не интересуется симпатичными девушками? Люба поняла, Ковалев понятия не имел кто она такая - и представилась.
По тому напряжению, с которым Ковалев приветливо улыбнулся, стало ясно дело нечисто. Люба пришла сюда не напрасно, к сожалению. И тогда ничего не объясняя Люба шагнула к окошку и с одного взгляда увидела, что рама не открывается, что она именно прибита! А вдруг лезли не в это окно?
Она прямо повернулась к Ковалеву который еще продолжал мужественно сохранять остатки галантности. И глянув на него Люба поняла, что да в это окно. Именно в это. Значит мальчишка Значит она на верном пути "Взяла след!"
- Так почему же вы все-таки не заявили?
- Да собственно видите ли голубушка. - Он развел руками таким совершенно мхатовским жестом, что бы она не забывала с кем все-таки имеет дело (мы люди искусства с нами, что ни говори, связываться особенно не стоит!)
- Не совсем поняла вас. - И она почувствовала с неудовольствием, что отчасти поддалась на это тайное предупреждение.
Ковалев сразу принялся развивать инициативу.
- Ну видите ли, мне, солисту, как-то нелепо заявлять о двух банках клубничного варенья и старой джинсовой куртке.
- Вы ведь знаете почему я пришла сюда. Эти люди совершили преступление. Понимаете вы меру своей ответственности?
Ковалев ответил ей жалким затравленным взглядом.
- Где вы хранили оружие?
- В платяном шкафу.
И закрыл лицо руками - только лысина продолжала сверкать.
"Солдат-Юдин"... Выяснилось, что в Скалбе живет две семьи Юдиных. В родственных отношениях не состоят.
Из "представителей молодежи" в одной семье жила Вера Юдина четырех лет от роду. В другой Николай Юдин прошлой осенью призванный на Тихоокеанский военно-морской флот. Все остальные Юдины ни по возрасту ни по комплекции в пролезальщики через узкое окошко не годились. Плохо!
Но кстати абсолютно еще не факт, что Юдин человек залезший к Ковалеву и парнишка, которого она тогда встретила на станции ("Мопед продал за сорок рублей") - все они одно и то же лицо.
Два дня она безуспешно копала где могла. На третий к ним вдруг пришел молодой и весьма субтильный гражданин который представился Турищевым Олегом Александровичем. Это был тот самый врач, что осматривал руку. Так Люба узнала имя и фамилию мальчишки с револьвером Соловьев Слава.
- Когда же он был у вас, этот юноша? - спросил Николай Егорович.
- Да наверное с неделю.
Оказалось он занимался частным расследованием. Горе! Зачем только люди читают детективные романы?!
Однако как ни странно детективный доктор сделал все довольно толково. Родители Соловьева уехали на юг, координат при этом не оставив. Все таки Турищев сумел узнать от соседей, что мальчишка сейчас где-то на Скалбе. Приехал, ткнулся в три-четыре дома, понял полную тщетность своего дальнейшего "расследования", обратился наконец в милицию.
- Слава тебе господи! - Зубов мотнул головой. По причине худой погоды у него и настроение и самочувствие были никудышными. - Но как же все-таки неделю то а?
- Так ведь. - Доктор растерянно улыбнулся, что еще более усугубило его субтильность. - Дня три знаете сомневался. Ну, что действительно у парня ушиб, а я...
- Сильный?
- Вначале думал перелом. Дальше мне дежурство выпало дальше подменять пришлось. Как на грех ни часа свободного. - Он замолчал размышляя. И затем заключил. - Я ведь не милиция!
- Вот именно! - сердито сказал Николай Егорович. Но тотчас сменил тон. - В сущности вы все делали-то правильно. А уж за то, что к нам приехали. Вы нам товарищ Турищев очень помогли!
Но так было угодно распорядиться судьбе, что подарки сегодня сыпались на них как на зайцев из прохудившегося новогоднего мешка. Дверь решительно отворилась вошел Сережа Камушкин, а за ним тенью вполз некто. И посмотрев на него Люба подумала испугавшись: "Да неужели?!! Однако не могла поверить себе.
- Вот товарищ майор. - В голосе Сережи были перемешаны радость и величайшее презрение. - Перед нами пострадавший!
Да, так уж было угодно распорядиться судьбе. Именно сегодня именно в этот час Александр Степанович Глебов решился идти в милицию. В детстве - впрочем как и сейчас он не был излишне смелым человеком. И все же он отлично помнил те несколько случаев за которыми могла бы последовать колония или тюрьма - он не очень разбирался в правовых этих тонкостях. Но каждый раз, что-то выручало его из Беды. Вернее кто-то!
А теперь он подумал настала моя очередь спасти этих ребят. Вытолкнуть их в жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41