— Нет! — снова прошептала она. — Нет, я не могу отпустить тебя. Останься с нами, Джефф, что бы там ни было, останься с нами… — Голос ее оборвался.
— О Боже, — прошептал Кервин, крепко сжимая ее дрожащую мелкой дрожью фигурку. — Элори, Элори!
Потом, собрав волю в кулак, он мягко отстранил ее.
— Теперь, Элори, понимаешь, почему я должен уйти? — еле слышно, почти шепотом спросил он. — Мне и так уже хуже некуда. Пожалуйста, не делай так, чтобы мне стало еще тяжелее.
На лицах окружающих его отразились потрясение, понимание, гнев, сочувствие. Таниквель, что-то неслышно бормоча, обняла Элори, но та вырвалась от нее.
— Нет, — пронзительным голосом произнесла она. — Если Джефф так решил, то и я так решила; все, хватит. Я… я больше не могу отдавать этому жизнь.
Она волчком развернулась к комъинам; ее била дрожь, на бледном лице под глазами залегли глубокие тени.
— Элори, — умоляюще произнесла Таниквель. — Ты не знаешь…
— Ты… да как ты можешь… ты ведь знала его любовь! — В голосе Элори появились истерические нотки; она была вне себя.
— Элори, ты… ты сама не понимаешь, что говоришь, — мягко произнес Кеннард. — Ты же прекрасно знаешь, кто ты такая.
— Я прекрасно знаю, кем я должна быть, — обрушилась на них Элори. — Хранительница, леронис , марионетка, священная девственница — без души, без сердца, без личной жизни!
Изрезанное морщинами лицо потрясенного Кеннарда побелело.
— Мы приняли тебя как своего, — негодующе повернулся он к Кервину, — и вот как ты с нами; вот как ты с ней! — Его трясло от бешенства. — Такое предательство и земляне вряд ли смогли б измыслить!
— А я еще защищал его! — хрипло произнес Раннирл. — Итак, история повторяется. Новая Клейндори, и опять с грязным землянином!
— Да! — выкрикнула Элори на грани истерики. — Ибо теперь и я знаю то, что знала Клейндори!
— Сука! Шлюха! — Раннирл наотмашь хлестнул Элори по губам. Кервин вскочил и удержал его вторично занесенную руку, но комъин брезгливо высвободился.
— В старые времена за такое, — мрачно произнес он, — тебя, Элори, ждала бы смерть, а его — смерть под пытками!
В шоке и замешательстве Кервин осознал, какую ошибку они делают. Он порывисто шагнул вперед защитить Элори.
«Я ее и пальцем не тронул, клянусь, она была для меня как святая» .
— Бесполезно, Кеннард, — с вызовом откинула голову Элори. — Я… я больше не могу быть Хранительницей. — Она развернулась и обвила руками Джеффа, беспомощно приникнув к нему и с отчаянной силой вцепившись ему в плечи.
Кервин увидел, как потрясение на лицах окружающих уступило место отвращению. Элори била дрожь от стыда и ужаса. Не в силах стряхнуть оцепенения, Джефф заторможенно осознал, что скажи он сейчас хоть слово в защиту Элори — и это будет равносильно подаче на развод.
Картинно, в знак признания он заключил Элори в объятия и склонил голову.
— Они умрут за это!
— Что толку? — сплюнул Раннирл. — Они подвели под монастырь всю нашу работу. Что бы мы ни сделали — ничего уже не изменить. С тем же успехом можно пожелать им счастья! — Он развернулся и вышел.
За ним последовали Остер и Корус; Кеннард замешкался в дверях; таким несчастным Кервину еще не приходилось его видеть; казалось, старший комъин хочет что-то сказать — но в конце концов он тряхнул головой и последовал за остальными. Ошеломленный такой чудовищной ложью, Кервин воспринимал все как в тумане; дверь за вышедшими захлопнулась. Это прозвучало грохотом задвинувшейся крышки гроба.
Элори затрясло в рыданиях. Безутешно, как ребенок, плакала она, что есть силы приникнув к Кервину. Тот оцепенело сжимал ее в объятиях, все еще ничего не понимая.
— Элори, Элори, — умоляюще произнес он, — ну зачем ты это сделала? Зачем? Зачем? Зачем ты им солгала?
Не то плача, не то истерически смеясь, Элори выгнулась дугой, чтобы заглянуть Кервину в лицо.
— Но это не ложь, — разобрал сквозь всхлипы Кервин. — Я и не могла бы солгать. Да, конечно, я понимаю, ты до меня и пальцем не дотронулся бы — из-за того, что я Хранительница, из-за всех этих законов и табу; но они поняли, что я говорю правду! Потому что я так тебя полюбила… — Казалось, вот-вот слов станет совсем не слышно за всхлипами. — …ты мне стал так нужен… я поняла, что не смогу больше этого вынести — быть Хранительницей.
— О, Элори!
— И теперь… теперь ты потерял все, и даже больше не свободен, — выпалила она. — У меня… у меня не остается ничего и никого, если я тебе не нужна.
Кервин подхватил ее на руки, как ребенка, и крепко прижал к груди. «Как она мне доверяет! — пронеслось у него в голове. — Чем ради меня пожертвовала!» Он осторожно уложил девушку на разворошенную кровать и опустился рядом на колени.
— Элори, — произнес Джефф, и слова его зазвучали, как молитва или торжественная клятва, — теперь, когда у меня есть ты, какая мне разница, что там я потерял! Единственное, о чем я жалел, уходя из Башни — это о тебе.
Это была неправда, и он сам прекрасно это понимал; но в данный момент это не имело ни малейшего значения. Он склонился над Элори и заключил в крепкие объятия ее хрупкую фигурку.
13
В меркнущем свете дня Тендара казалась сплошным нагромождением черных башен и теней; единственным ярким штрихом на фоне темного неба было окаймленное ослепительными огнями здание Имперской Миссии, и бросивший взгляд в иллюминатор Джефф обратил на него внимание Элори.
— Может, сейчас, дорогая, все это кажется тебе не больно-то красивым. Но где-нибудь я обязательно отыщу мир специально для тебя.
— У меня уже есть весь мир, какой мне нужен, — отозвалась девушка, прижимаясь щекой к его плечу.
Пилот — горный даркованин, но в имперской форме — заходя на посадку, сделал круг, и Элори зажала уши; рев раскинувшегося внизу космопорта был ей в диковину. Кервин крепко обнял ее за плечи.
Последние трое суток оказались днями радости и непрерывных открытий — даже через общее ощущение, что теперь они изгои, отвергнутые тем единственным домом, который у них был. Ни он, ни она об этом не заговаривали; слишком многим надо было им успеть поделиться.
Такая женщина, как Элори, встретилась Кервину впервые. Вначале она казалась равнодушной, чуть ли не бесчувственной; не сразу разглядел он за этим спокойствием не холодность, а чудовищный самоконтроль.
Она явилась к Джеффу до полусмерти напуганной, безутешной; невинной вплоть до полного неведения. Она раскрыла перед ним свой страх и все остальное, что было ей раскрывать, не жеманясь и не стыдясь. От столь безоговорочного доверия Кервину стало не по себе — неужели он такого достоин? Но Элори была прирожденной максималисткой; будучи Хранительницей, она воздерживалась даже от самых мимолетных проявлений эмоций; изменив своей касте, она отдала себя Джеффу так же всецело, как раньше — работе с матрицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— О Боже, — прошептал Кервин, крепко сжимая ее дрожащую мелкой дрожью фигурку. — Элори, Элори!
Потом, собрав волю в кулак, он мягко отстранил ее.
— Теперь, Элори, понимаешь, почему я должен уйти? — еле слышно, почти шепотом спросил он. — Мне и так уже хуже некуда. Пожалуйста, не делай так, чтобы мне стало еще тяжелее.
На лицах окружающих его отразились потрясение, понимание, гнев, сочувствие. Таниквель, что-то неслышно бормоча, обняла Элори, но та вырвалась от нее.
— Нет, — пронзительным голосом произнесла она. — Если Джефф так решил, то и я так решила; все, хватит. Я… я больше не могу отдавать этому жизнь.
Она волчком развернулась к комъинам; ее била дрожь, на бледном лице под глазами залегли глубокие тени.
— Элори, — умоляюще произнесла Таниквель. — Ты не знаешь…
— Ты… да как ты можешь… ты ведь знала его любовь! — В голосе Элори появились истерические нотки; она была вне себя.
— Элори, ты… ты сама не понимаешь, что говоришь, — мягко произнес Кеннард. — Ты же прекрасно знаешь, кто ты такая.
— Я прекрасно знаю, кем я должна быть, — обрушилась на них Элори. — Хранительница, леронис , марионетка, священная девственница — без души, без сердца, без личной жизни!
Изрезанное морщинами лицо потрясенного Кеннарда побелело.
— Мы приняли тебя как своего, — негодующе повернулся он к Кервину, — и вот как ты с нами; вот как ты с ней! — Его трясло от бешенства. — Такое предательство и земляне вряд ли смогли б измыслить!
— А я еще защищал его! — хрипло произнес Раннирл. — Итак, история повторяется. Новая Клейндори, и опять с грязным землянином!
— Да! — выкрикнула Элори на грани истерики. — Ибо теперь и я знаю то, что знала Клейндори!
— Сука! Шлюха! — Раннирл наотмашь хлестнул Элори по губам. Кервин вскочил и удержал его вторично занесенную руку, но комъин брезгливо высвободился.
— В старые времена за такое, — мрачно произнес он, — тебя, Элори, ждала бы смерть, а его — смерть под пытками!
В шоке и замешательстве Кервин осознал, какую ошибку они делают. Он порывисто шагнул вперед защитить Элори.
«Я ее и пальцем не тронул, клянусь, она была для меня как святая» .
— Бесполезно, Кеннард, — с вызовом откинула голову Элори. — Я… я больше не могу быть Хранительницей. — Она развернулась и обвила руками Джеффа, беспомощно приникнув к нему и с отчаянной силой вцепившись ему в плечи.
Кервин увидел, как потрясение на лицах окружающих уступило место отвращению. Элори била дрожь от стыда и ужаса. Не в силах стряхнуть оцепенения, Джефф заторможенно осознал, что скажи он сейчас хоть слово в защиту Элори — и это будет равносильно подаче на развод.
Картинно, в знак признания он заключил Элори в объятия и склонил голову.
— Они умрут за это!
— Что толку? — сплюнул Раннирл. — Они подвели под монастырь всю нашу работу. Что бы мы ни сделали — ничего уже не изменить. С тем же успехом можно пожелать им счастья! — Он развернулся и вышел.
За ним последовали Остер и Корус; Кеннард замешкался в дверях; таким несчастным Кервину еще не приходилось его видеть; казалось, старший комъин хочет что-то сказать — но в конце концов он тряхнул головой и последовал за остальными. Ошеломленный такой чудовищной ложью, Кервин воспринимал все как в тумане; дверь за вышедшими захлопнулась. Это прозвучало грохотом задвинувшейся крышки гроба.
Элори затрясло в рыданиях. Безутешно, как ребенок, плакала она, что есть силы приникнув к Кервину. Тот оцепенело сжимал ее в объятиях, все еще ничего не понимая.
— Элори, Элори, — умоляюще произнес он, — ну зачем ты это сделала? Зачем? Зачем? Зачем ты им солгала?
Не то плача, не то истерически смеясь, Элори выгнулась дугой, чтобы заглянуть Кервину в лицо.
— Но это не ложь, — разобрал сквозь всхлипы Кервин. — Я и не могла бы солгать. Да, конечно, я понимаю, ты до меня и пальцем не дотронулся бы — из-за того, что я Хранительница, из-за всех этих законов и табу; но они поняли, что я говорю правду! Потому что я так тебя полюбила… — Казалось, вот-вот слов станет совсем не слышно за всхлипами. — …ты мне стал так нужен… я поняла, что не смогу больше этого вынести — быть Хранительницей.
— О, Элори!
— И теперь… теперь ты потерял все, и даже больше не свободен, — выпалила она. — У меня… у меня не остается ничего и никого, если я тебе не нужна.
Кервин подхватил ее на руки, как ребенка, и крепко прижал к груди. «Как она мне доверяет! — пронеслось у него в голове. — Чем ради меня пожертвовала!» Он осторожно уложил девушку на разворошенную кровать и опустился рядом на колени.
— Элори, — произнес Джефф, и слова его зазвучали, как молитва или торжественная клятва, — теперь, когда у меня есть ты, какая мне разница, что там я потерял! Единственное, о чем я жалел, уходя из Башни — это о тебе.
Это была неправда, и он сам прекрасно это понимал; но в данный момент это не имело ни малейшего значения. Он склонился над Элори и заключил в крепкие объятия ее хрупкую фигурку.
13
В меркнущем свете дня Тендара казалась сплошным нагромождением черных башен и теней; единственным ярким штрихом на фоне темного неба было окаймленное ослепительными огнями здание Имперской Миссии, и бросивший взгляд в иллюминатор Джефф обратил на него внимание Элори.
— Может, сейчас, дорогая, все это кажется тебе не больно-то красивым. Но где-нибудь я обязательно отыщу мир специально для тебя.
— У меня уже есть весь мир, какой мне нужен, — отозвалась девушка, прижимаясь щекой к его плечу.
Пилот — горный даркованин, но в имперской форме — заходя на посадку, сделал круг, и Элори зажала уши; рев раскинувшегося внизу космопорта был ей в диковину. Кервин крепко обнял ее за плечи.
Последние трое суток оказались днями радости и непрерывных открытий — даже через общее ощущение, что теперь они изгои, отвергнутые тем единственным домом, который у них был. Ни он, ни она об этом не заговаривали; слишком многим надо было им успеть поделиться.
Такая женщина, как Элори, встретилась Кервину впервые. Вначале она казалась равнодушной, чуть ли не бесчувственной; не сразу разглядел он за этим спокойствием не холодность, а чудовищный самоконтроль.
Она явилась к Джеффу до полусмерти напуганной, безутешной; невинной вплоть до полного неведения. Она раскрыла перед ним свой страх и все остальное, что было ей раскрывать, не жеманясь и не стыдясь. От столь безоговорочного доверия Кервину стало не по себе — неужели он такого достоин? Но Элори была прирожденной максималисткой; будучи Хранительницей, она воздерживалась даже от самых мимолетных проявлений эмоций; изменив своей касте, она отдала себя Джеффу так же всецело, как раньше — работе с матрицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61