Так ведь нет, как моча в голову стукнула, так сразу...
Блуждающий взгляд-уперся в рядок автоматов, торгующих водами, пивом и дешевеньким разбавленным вином. Нил лихорадочно зашуровал по карманам, шепча при этом: "В последний раз..."
После трех стаканов в голове наступило прояснение, зато совсем ослабли ноги. Он сел прямо на землю возле автоматов, взял гитару...
Друзья, купите папиросы!
Подходи, пехота и матросы,
Подходите, не жалейте,
Сироту меня согрейте,
Посмотрите – ноги мои босы...
Возле его ног, обутых в "адидасовские" кроссовки, шлепнулась монетка, потом другая. Стало смешно и немного стыдно. Нил тряхнул головой и запел активнее, работая уже на публику:
Я мальчишка, я калека, мне пятнадцать лет,
Я прошу у человека – дай же мне совет,
Где здесь можно приютиться
Или Богу помолиться -
До чего не мил мне этот свет!
– Действительно, что ли, приютиться негде? – услышал он девичий голос, сочувственный, но со скрытой смешинкой. – Бе-едный! Макс, иди сюда, тут такой талант пропадает!
Нил поднял голову. В позе с изящным прогибом, широко расставив точеные ножки, на него лукаво поглядывала знойная карменистая брюнеточка. Глянцевое голубое бикини красиво оттеняло шоколадный загар. Позади возвышался крепкий парень, из-за ее нежного плечика убедительно выглядывал бронзовый бицепс с мастерски вытатуированным якорем. Парень шагнул вперед и выставил широкую ладонь.
– Здоров, доходяга! Держи краба. Нил взялся за мощную ладонь, рывком встал с земли.
– Максим Назаров, – сказал парень, раздвинув уголки рта в улыбке.
Приглядевшись, Нил увидел, что слово "парень" не вполне точно характеризует его визави. Спортивный, гладко выбритый мужчина за тридцать, с необычным, неуловимо нерусским лицом – удлиненным, с широко расставленными большими карими глазами, с аккуратной щеточкой черных усиков под четко очерченными губами. При этом в его облике не было и намека на опереточную слащавость.
– Нил Баренцев, – представился Нил. Мужчина улыбнулся еще шире.
– И к Нилу ходили, и по Баренцеву шастали... Что, амиго, квартирный вопрос замучил?
– Есть маленько, – улыбнулся Нил в ответ.
– Делаем так, – Максим рубанул воздух ладонью. – Сначала искупнемся, потом пельмешек порубаем, потом займемся твоей проблемой. Имеется вариант. Принято? Лера?
Он посмотрел на спутницу. Та изобразила пухлыми губами поцелуй и звонко ответила:
– Принято!
Пельмени они ели вдвоем – прямо от раздаточной стойки Лера ускакала со своим подносом на другой конец столовской веранды к столику, за которым сидели потасканный бородатый мужчина в красном жилете на голое тело и невысокая темноволосая девушка.
– Куда это она? – удивился Нил.
– К семье, – спокойно ответил Назаров. – К папе и сестренке.
– Так она здесь с семейством? Я думал – с тобой.
– Курортное знакомство.
Назаров поднял стакан компота, салютуя через зал Лере. Та вновь изобразила поцелуй.
– Симпатичная, – заметил Нил. – Так, пустышка... Вот сестричка у нее – очень ничего себе. Трогательный человечек. Но я сразу не обратил внимания, а потом уж было поздняк метаться! – Назаров усмехнулся.
– Познакомишь?
– А специально знакомиться и не надо. У той же хозяйки проживать будешь.
– А ты?
– А я там уж месяц жирую. Еще неделька – и отчаливаю в порт приписки. Коечка моя тебе по наследству перейдет. А пока на насесте покантуешься.
– Насест – это что такое? – осторожно спросил Нил.
– А это на чердаке, три жердочки между люком и кладовкой, – Заметив тень, пробежавшую по лицу Нила, Назаров тут же добавил: – Ты сразу-то не отказывайся, осмотрись сперва. Это знаешь какой дом? Особенный, и люди в нем особенные...
– Максик, если что – мы в Тихой бухте, – прощебетала, проходя мимо их столика, Лера. – Придешь?
– Попозже... Доброе утро, экселенц! – Бородатый мужчина степенно кивнул, не замедляя хода. – Доброе утро, Ирочка, – произнес Назаров совсем другим тоном.
– Доброе утро, – опустив взгляд, чуть слышно ответила темноволосая девушка и, тяжело опираясь на палку, заковыляла следом за сестрой и отцом. Внешность ее не произвела на Нила сильного впечатления.
– А почему "экселенц"? – спросил он, проводив взглядом семейное трио.
– Князь Оболенский, – с насмешливой искоркой во взгляде ответил Назаров.
– В самом деле князь?
– В самом деле Оболенский. Насчет князя очень сомневаюсь, хотя сомнения стараюсь держать при себе. Уважаемый Робеспьер Израилевич преподает научный коммунизм в алма-атинской консерватории, а потому причисляет себя и к аристократии, и к богеме. Ты еще услышишь, как он в поддатом виде читает стихи великого князя Константина. Лера закончила ту же консерваторию, а Ира перешла на четвертый курс. На рояле играет как богиня... Ну что, двинули?
Максим взвалил на плечо Нилов рюкзак и развалистой морской походочкой двинулся к выходу.
– Постой, я сам... – сказал Нил ему в спину.
– Ты инструмент несешь, – не оборачиваясь, ответил Назаров.
Они спустились по ступенькам и пошли в горку вдоль забора писательской резервации.
– Максим, а почему ты отпуск на море проводишь? – на ходу спросил Нил. – Не надоело?
– Море-то? Да я его только в отпуске и вижу.
– Да? А я решил, что ты моряк.
– В общем, решил вполне правильно... Штурманом ходил на траулерах. Такие, амиго, места повидал – одни названия чего стоят! Сейшелы, Мадагаскар, Нантакет, Брисбен, Кейптаун.
– А теперь-то что, романтика надоела?
– Ну уж куси-куси, Нира-сан. По своей воле я б ни за что на берег не списался. Меня, если хочешь знать, сам Рауль Кастро уволил.
– Это какой Рауль? Брат Фиделя, что ли? – Он самый, каброн карраховый. Фидель, ведь он так, вроде знамени, а рулит там все больше Рауль... Короче, приходим мы в Гавану, а к нам на борт все портовое начальство является. Кэп принимает их чин чином, пузырь рому выкатывает – очень они там свой ром жалуют, только для местного населения он исключительно по тархетам, бутылка в месяц, и хорош. Так что они обрадовались страшно, сидят киряют. Кэп меня зовет, поддержи, дескать, Максим Назарыч, компанию... Я и выпил-то граммов семьдесят от силы, и меня по жаре не то, чтобы развезло, а с тормозов скинуло. Схожу я, значит, на берег, а душа-то приключений ищет. Определенного свойства приключений – четыре месяца в море, из женского полу на судне – одна кошка. В общем, понимаешь... А тут навстречу мулаточка гребет. Фигурка – во, маечка красная в обтяжку, роза алая в волосах. Улыбается мне, подмигивает. Я подхожу. Что, говорит, сеньор, сеньориту хочешь? Две пачки "Шипки"... У них ведь с табаком та же история, что с ромом, и они за курево на все готовые. Две пачки "Шипки", говорю, нету, есть одна, только "Мальборо". Смотрю, у нее аж ручки затряслись. Пойдем, говорит, я такое местечко знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Блуждающий взгляд-уперся в рядок автоматов, торгующих водами, пивом и дешевеньким разбавленным вином. Нил лихорадочно зашуровал по карманам, шепча при этом: "В последний раз..."
После трех стаканов в голове наступило прояснение, зато совсем ослабли ноги. Он сел прямо на землю возле автоматов, взял гитару...
Друзья, купите папиросы!
Подходи, пехота и матросы,
Подходите, не жалейте,
Сироту меня согрейте,
Посмотрите – ноги мои босы...
Возле его ног, обутых в "адидасовские" кроссовки, шлепнулась монетка, потом другая. Стало смешно и немного стыдно. Нил тряхнул головой и запел активнее, работая уже на публику:
Я мальчишка, я калека, мне пятнадцать лет,
Я прошу у человека – дай же мне совет,
Где здесь можно приютиться
Или Богу помолиться -
До чего не мил мне этот свет!
– Действительно, что ли, приютиться негде? – услышал он девичий голос, сочувственный, но со скрытой смешинкой. – Бе-едный! Макс, иди сюда, тут такой талант пропадает!
Нил поднял голову. В позе с изящным прогибом, широко расставив точеные ножки, на него лукаво поглядывала знойная карменистая брюнеточка. Глянцевое голубое бикини красиво оттеняло шоколадный загар. Позади возвышался крепкий парень, из-за ее нежного плечика убедительно выглядывал бронзовый бицепс с мастерски вытатуированным якорем. Парень шагнул вперед и выставил широкую ладонь.
– Здоров, доходяга! Держи краба. Нил взялся за мощную ладонь, рывком встал с земли.
– Максим Назаров, – сказал парень, раздвинув уголки рта в улыбке.
Приглядевшись, Нил увидел, что слово "парень" не вполне точно характеризует его визави. Спортивный, гладко выбритый мужчина за тридцать, с необычным, неуловимо нерусским лицом – удлиненным, с широко расставленными большими карими глазами, с аккуратной щеточкой черных усиков под четко очерченными губами. При этом в его облике не было и намека на опереточную слащавость.
– Нил Баренцев, – представился Нил. Мужчина улыбнулся еще шире.
– И к Нилу ходили, и по Баренцеву шастали... Что, амиго, квартирный вопрос замучил?
– Есть маленько, – улыбнулся Нил в ответ.
– Делаем так, – Максим рубанул воздух ладонью. – Сначала искупнемся, потом пельмешек порубаем, потом займемся твоей проблемой. Имеется вариант. Принято? Лера?
Он посмотрел на спутницу. Та изобразила пухлыми губами поцелуй и звонко ответила:
– Принято!
Пельмени они ели вдвоем – прямо от раздаточной стойки Лера ускакала со своим подносом на другой конец столовской веранды к столику, за которым сидели потасканный бородатый мужчина в красном жилете на голое тело и невысокая темноволосая девушка.
– Куда это она? – удивился Нил.
– К семье, – спокойно ответил Назаров. – К папе и сестренке.
– Так она здесь с семейством? Я думал – с тобой.
– Курортное знакомство.
Назаров поднял стакан компота, салютуя через зал Лере. Та вновь изобразила поцелуй.
– Симпатичная, – заметил Нил. – Так, пустышка... Вот сестричка у нее – очень ничего себе. Трогательный человечек. Но я сразу не обратил внимания, а потом уж было поздняк метаться! – Назаров усмехнулся.
– Познакомишь?
– А специально знакомиться и не надо. У той же хозяйки проживать будешь.
– А ты?
– А я там уж месяц жирую. Еще неделька – и отчаливаю в порт приписки. Коечка моя тебе по наследству перейдет. А пока на насесте покантуешься.
– Насест – это что такое? – осторожно спросил Нил.
– А это на чердаке, три жердочки между люком и кладовкой, – Заметив тень, пробежавшую по лицу Нила, Назаров тут же добавил: – Ты сразу-то не отказывайся, осмотрись сперва. Это знаешь какой дом? Особенный, и люди в нем особенные...
– Максик, если что – мы в Тихой бухте, – прощебетала, проходя мимо их столика, Лера. – Придешь?
– Попозже... Доброе утро, экселенц! – Бородатый мужчина степенно кивнул, не замедляя хода. – Доброе утро, Ирочка, – произнес Назаров совсем другим тоном.
– Доброе утро, – опустив взгляд, чуть слышно ответила темноволосая девушка и, тяжело опираясь на палку, заковыляла следом за сестрой и отцом. Внешность ее не произвела на Нила сильного впечатления.
– А почему "экселенц"? – спросил он, проводив взглядом семейное трио.
– Князь Оболенский, – с насмешливой искоркой во взгляде ответил Назаров.
– В самом деле князь?
– В самом деле Оболенский. Насчет князя очень сомневаюсь, хотя сомнения стараюсь держать при себе. Уважаемый Робеспьер Израилевич преподает научный коммунизм в алма-атинской консерватории, а потому причисляет себя и к аристократии, и к богеме. Ты еще услышишь, как он в поддатом виде читает стихи великого князя Константина. Лера закончила ту же консерваторию, а Ира перешла на четвертый курс. На рояле играет как богиня... Ну что, двинули?
Максим взвалил на плечо Нилов рюкзак и развалистой морской походочкой двинулся к выходу.
– Постой, я сам... – сказал Нил ему в спину.
– Ты инструмент несешь, – не оборачиваясь, ответил Назаров.
Они спустились по ступенькам и пошли в горку вдоль забора писательской резервации.
– Максим, а почему ты отпуск на море проводишь? – на ходу спросил Нил. – Не надоело?
– Море-то? Да я его только в отпуске и вижу.
– Да? А я решил, что ты моряк.
– В общем, решил вполне правильно... Штурманом ходил на траулерах. Такие, амиго, места повидал – одни названия чего стоят! Сейшелы, Мадагаскар, Нантакет, Брисбен, Кейптаун.
– А теперь-то что, романтика надоела?
– Ну уж куси-куси, Нира-сан. По своей воле я б ни за что на берег не списался. Меня, если хочешь знать, сам Рауль Кастро уволил.
– Это какой Рауль? Брат Фиделя, что ли? – Он самый, каброн карраховый. Фидель, ведь он так, вроде знамени, а рулит там все больше Рауль... Короче, приходим мы в Гавану, а к нам на борт все портовое начальство является. Кэп принимает их чин чином, пузырь рому выкатывает – очень они там свой ром жалуют, только для местного населения он исключительно по тархетам, бутылка в месяц, и хорош. Так что они обрадовались страшно, сидят киряют. Кэп меня зовет, поддержи, дескать, Максим Назарыч, компанию... Я и выпил-то граммов семьдесят от силы, и меня по жаре не то, чтобы развезло, а с тормозов скинуло. Схожу я, значит, на берег, а душа-то приключений ищет. Определенного свойства приключений – четыре месяца в море, из женского полу на судне – одна кошка. В общем, понимаешь... А тут навстречу мулаточка гребет. Фигурка – во, маечка красная в обтяжку, роза алая в волосах. Улыбается мне, подмигивает. Я подхожу. Что, говорит, сеньор, сеньориту хочешь? Две пачки "Шипки"... У них ведь с табаком та же история, что с ромом, и они за курево на все готовые. Две пачки "Шипки", говорю, нету, есть одна, только "Мальборо". Смотрю, у нее аж ручки затряслись. Пойдем, говорит, я такое местечко знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111