ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Март постепенно перешел в весну. Одним из сигналов, возвестивших ее приход, было появление на школьном дворе – когда не начали еще полоть гаревую дорожку, а бейсбольная площадка все еще утопала под толстым слоем грязи – Счастливчика Ласкера со сложной моделью самолета, на изготовление которой он убил всю зиму. На крыльях модели красовалась американская звезда, в кабине был нарисован летчик, а миниатюрный моторчик работал, как настоящий, на бензине. Раздававшееся все утро жужжание привлекло на школьный двор всю мелюзгу, начиная со Второй улицы и до Линоука. Затем произошло то, что происходило каждый год: Счастливчик Ласкер запускал самолет в воздух, тот с минуту, издавая дразнящий рокот, набирал высоту, а затем, круто пикируя, врезался в землю, и разломанные его части догорали где-нибудь в грязи или на траве. У Ласкера был богатый отец.
Наряды Джоун постепенно, из недели в неделю, делались проще, приближаясь к стилю, принятому у других девочек Олинджера, а в один прекрасный день она явилась в школу с новой прической: укороченные на две трети волосы ее были туго зачесаны назад и собраны в коротенький хвостик чуть ниже затылка. Такого хохота, Какой поднялся в этот день вокруг Джоун, ей еще не доводилось слышать. «Ух ты! – закричала одна идиотка, как только Джоун вошла в раздевалку. – Джушка-лысушка!» И дурацкая эта приговорка все утро так и порхала по классу.
– Джушка-лысушка! – раздавалось отовсюду.
– Умора из Балтимора!
– Что это наша старушка Джушка так разрумянилась сегодня?
А Джон Эберли изображал пальцами движение ножниц, сочно причмокивая при этом языком. Мисс Фритц так долго стучала костяшками пальцев по подоконнику, что ей пришлось потом оттирать их другой рукой, чтобы унять боль. Наконец, к тайной и великой радости Чарли, она отправила двух мальчишек в кабинет мистера Ленгела.
Реакция Чарли на новую стрижку не была шумной: ему просто захотелось изобразить изменившийся облик Джоун. В парте у него лежали, сложенные в стопку, все прежние рисунки, какие он делал с Джоун; он был коллекционер по природе – так, он коллекционировал комиксы, американские и коста-риканские марки. Розовая от смущения, Джоун сидела несколько поодаль от него, не шелохнувшись, боясь даже рукой двинуть. С новой прической лоб ее обрел больше веса по отношению к остальному лицу, шея обнажилась, подбородок заострился, а глаза казались крупнее. Чарли – который раз! – ощутил благодарность за то, что не родился девочкой и что ему не суждены такие острые переживания, как потеря локонов или внезапное кровотечение, которое придумано словно нарочно, чтобы девочкам было больнее взрослеть. «Как ужасно быть девочкой!» – это было едва ли не первой его сознательной мыслью в жизни. Карикатура, которую он с нее тут же нарисовал, получилась исключительно удачной, гениальной, – словом, слишком хорошей, чтобы сидевший сзади него Стюарт Моррисон мог ее оценить: его тупые яйцевидные глаза скользнули по рисунку, и только. Тогда Чарли перевел контуры этого рисунка на другой листок из тетради и сделал Джоун совсем лысой. За этот рисунок Стюарт ухватился мгновенно, и он пошел по партам.
Ночью Чарли приснился сон – это был, вероятно, последний, утренний сон, перед самым пробуждением, когда солнце уже встало, иначе вряд ли Чарли запомнил бы его так отчетливо и полно. Они были в джунглях. Джоун, в длинной пестрой юбке, как у индонезиек, плыла в прозрачной реке, среди крокодилов. Чарли смотрел на нее откуда-то сверху, должно быть, с ветки дерева, растущего на берегу. Движения худенькой девочки, лавирующей среди крокодилов, казались удивительно плавными, спокойными под тонкой стеклянной пленкой воды. Лицо Джоун, когда оно на минутку всплывало в окружении расходящихся от него веером волос, выражало попеременно то ужас, то оцепенение, Чарли от горя беззвучно кричал. И вот он ее спасает; он не помнит ощущения мокрой воды, когда он погрузил руки в реку, чтобы вытащить Джоун, – этого как бы не было, а просто, одетый в купальный костюм, он шагает с нею на руках; ноги его твердо упираются в шишковатую спину крокодила, все трое скользят вверх по течению, мимо теней, простирающихся по реке от высоких деревьев, мимо белых цветов на берегу и свисающих в воду лиан, и все это похоже на короткометражный фильм, демонстрирующий серфинг. Их несет к деревянному мосту, перекинутому через реку, и только Чарли подумал, как бы вовремя пригнуться, как река и джунгли вдруг уступили место его постели и комнате. Однако и после смены декораций, которая оказалась устойчивой, сладкое чувство гордости, какое испытывал Чарли, спасая и неся на руках девочку, продолжало длиться, как звук клавиши, удержанный педалью.
Он любит Джоун Эдисон! Утро выдалось дождливое, и Чарли шагал в школу, вновь и вновь твердя про себя эту открывшуюся ему новость, ощущая, как она собралась туманным колоколом у него над головой, под зонтом, который пришлось взять по настоянию матери. Любовь его, прозрачная, как воздух, как вода, не имела собственного вкуса, зато она обострила его обоняние, так что и прорезиненный плащ, и галоши, и красноватые прутья кустарника, выставившиеся из-за низкой ограды, охраняющей газоны вдоль шоссе, самая земля и мох в расщелинах тротуара – все издавало свой особенный аромат. От радости Чарли хотелось смеяться, но что-то мешало, что-то деревянное, тяжелое, расположенное где-то в верхней части груди, у самых ключиц. Нет, нет, ему не до смеха. Похоже, что он достиг наконец того состояния, к которому бедненькая усатенькая мисс Уэст – учительница воскресной школы, куда ходил Чарли, – его так старательно пыталась подготовить. Он стал молиться: «Дай мне Джоун!» В эту всепроникающую мокрядь весь мир, казалось бы, был охвачен торжественной монотонностью, приводящей к общему знаменателю и оранжевый автобус, притормаживающий перед крутым поворотом, и четырех птичек на телефонном проводе. Сам Чарли тем не менее ощущал себя упругим и легким, и весь путь в школу воспринимался им как ряд острых углов, которые ему предстояло лихо обогнуть, вперемежку с канавами, вдоль которых надо было мчаться. Если ему удастся ее унести, спасти от жестокости одноклассников, то-то натянет он нос теплой компании! Он соберет вокруг себя новую, собственную. Сперва они с Джоун вдвоем, затем, постепенно выдираясь из тенет собственной вредности и тупости, к ним присоединятся другие, и наконец его компания наберет такую силу, что гараж Стюарта Моррисона будет пустовать по субботам. Чарли станет королем, он заведет свой мини-футбол, и все бросятся к нему, моля о помиловании.
Войдя в раздевалку, Чарли первым делом объявил, что любит Джоун Эдисон. Почему-то его заявление не возымело того эффекта, которого, учитывая всеобщую ненависть к объекту его любви, казалось бы, следовало ожидать.
1 2 3