– Ура казакам! – в едином порыве грохнула площадь.
– Ур-ра! – лужеными глотками отозвались казаки.
Баррикада на глазах стала принимать всё более и более грозный вид. И когда уже стало казаться, что сооружен неприступный бастион (метра три высотой), издалека вдруг начал доноситься неясный гул. Вдали словно заработали сотни отбойных молотков. Всеобщий энтузиазм затих, сменился недоумением, а потом настороженностью. Собравшиеся у здания правительства, наконец-то, почувствовали опасность, которую до сих пор, похоже, никто не хотел признавать. Некоторые начали забираться на баррикаду, пытаясь разглядеть причину неясного шума, но большинству почему-то стало казаться, что баррикада, – все эти бревна, мусорные баки, в беспорядке наваленные посреди дороги, всё это будет с легкостью разметано одним ударом тяжелого бронированного тарана.
Трескучий звук между тем нарастал, приближался, и вскоре уже стало казаться, что воздух стал вибрировать от трескучего гула. Наконец со стороны Калининского проспекта показалась странная процессия – к площади приближалась огромная колонна мотоциклистов, человек около сотни, рыча моторами своих "Яв" и "Уралов", чьи бензобаки были размалеваны оскаленными волчьими мордами и белыми черепами. Первым, на длинной "Ямахе" с круто изогнутым, как рога тура, рулем ехал рыжий, бородатый байкер – длинноволосый, в кожаной куртке, усеянной молниями и заклепками, так, что было непонятно, чего в ней больше кожи или металла. На голове у него был повязан рябой платок, а глаза прикрывали мотоциклетные очки. Позади него сверкал, притороченный к сиденью, большой медный котелок. Байкер подъехал к баррикаде, остановился и, выставив на асфальт ногу в остроносом сапоге, просипел прокуренным голосом:
– Чего примерзли? Не ждали?
Баррикада облегченно вздохнула.
–Тьфу ты! – весело хохотнул с верхушки баррикады Илья. – Во козлы… Перепугали!
Его реплика подействовала на защитников демократии, как сигнал и волна смеха, набирая обороты, прокатилась по площади. Площадь задергалась в нервном хохоте. Когда смех утих, бородатый байкер поднял на лоб очки, и, беззлобно, скорее для проформы, сказал:
– За козлов можно по хлебальнику получить!
Это предупреждение, похоже, отнюдь не смутило Илью. Он беззаботно спустился с баррикады, подошел к чудо-мотоциклу и, сунув руки в карманы, произнес:
– Ага! Нам для полноты ощущений только разборок между своими не хватает…
Байкер озадаченно поскребыхал могучей пятерней свою заросшую рыжую скулу, раздумывая, каким образом восстановить реноме, а потом просипел из под точащих в разные стороны усов:
– А ты наглец! – но, заметив свежую ссадину на физиономии у Ильи, уже более отходчиво добавил. – Ладно… Чувствую, свой кореш…
Он обернулся, отодвинул громадный, начищенный до блеска котелок и вытащил из дорожного баула початую бутылку водки.
– На-ка, хлебни… За знакомство…
– Отчего ж не хлебнуть? – расплылся в добродушной ухмылке Илья. – Можно и хлебнуть…
Откинув голову назад, он отхватил из бутылки приличную порцию, а потом выпрямился и вытер рукавом покрасневший рот…
– Это так! – произнес он, ехидно уставившись на бородатого мотоциклиста. – Для восполнения калорий! Свобода-то ведь пьянит посильней любой водяры! Правильно?
– Философ! – байкер снисходительно скривился.
Забрав у Ильи бутылку, он вылил оставшуюся водку в рот (при этом его мощный кадык его, словно поршень, заходил на широкой, мускулистой шее.) Затем он размахнулся и приготовился запустить бутылку в уродливую баррикаду.
– Стой! Не бросай! – неожиданно остановил его Илья.
Байкер удивленно опустил руку.
– Ты чего? "Грин пис", что ли? – спросил он.
– Не… – хитро ухмыльнулся Илья. – Сейчас мы в этой бутылочке универсальный коктейль сделаем! Дай-ка! (Получив бутылку, он тонко сощурился.) О коктейле Молотова слыхал? Записывайте рецепт, мужики… Две части бензина и одна часть масла… Хор-рошо обжигает!
Бородатый байкер довольно улыбнулся, показывая под усами большие, крепкие зубы и повторил уважительно:
– Философ!
А затем повернулся к остановившимся за ним байкерам и приказал:
– Ей! Нацедите-ка ему бензина и масла!
Через тонкий шланг Илье налили в бутылку желтоватую жидкость. Илья радостно наблюдал, как маслянистая жидкость наполняет бутыль. Когда бутылка наполнилась, он довольно ощерился:
– Вещь! А теперь закрутим фитилёчком! (В бутылку был заткнут найденный под ногами газетный обрывок.) Взболтаем! Вот так! Теперь пусть эти сволочи подходят! Мы их тут встретим… По полной программе!
Бельцин стоял в сумраке кабинета и смотрел на площадь перед Белым домом. На площади жгли костры… Дождь закончился и люди вылезли из под навесов – грелись… Было холодно, сыро и неуютно…
– Владимир Николаевич… – вдруг раздался позади вкрадчивый голос. – Лучше отойти от окна – могут быть снайперы…
Это Кожухов – появился, как всегда незаметно… Бдит! Бельцин недовольно нахмурился, но возражать не стал – отошел. Они стояли посреди кабинета со стеклянными шкафами, заполненными медицинскими препаратами. На сером столе были разложены бланки справок и направлений. По совету Кожухова Бельцин сменил свои просторные президентские апартаменты на врачебный кабинет, расположенный этажом ниже. Окна кабинета выходили во внутренний двор. Кабинет все равно пустовал, все врачи давно уже были внизу, где в холле первого этажа был организован медицинский пункт, и Кожухову показалось, что находиться здесь президенту будет безопаснее.
В Белом доме тем временем начали раздавать оружие… Получив автоматы, сотрудники аппарата правительства неприкаянно болтались по длинным коридорам, таская с собой оружие и не зная, что делать с ним дальше. Неожиданно в одном из кабинетов гулко громыхнул выстрел. Поднялась суматоха – захлопали двери, по коридорам забегали, раздались чьи-то возбужденные голоса, но потом все снова стихло – выстрел оказался случайным… В здании повисла глухая, гнетущая тишина, – ожидание штурма давило на всех подобно неподъемному стопудовому прессу… В этот момент в дверь тихонько постучали:
– Разрешите, Владимир Николаевич?
В кабинет бочком протиснулся мэр Москвы Харитонов. На плече – автомат, а у самого вид пришибленный. Бельцин уселся за стол и посмотрел на него строго, как врач на пациента:
– Что хотел, Павел Гаврилыч?
Мэр согнулся кренделем, руки судорожно тискают ремешок автомата.
– Владимир Николаевич… Можно я на полчасика отлучусь? Хочу попрощаться с семьей… На всякий случай…
А в глазах стоит отчаянное: "Пожалейте, Владимир Николаевич… Поражение неизбежно, а я не молодой человек и страшно боюсь боли…." Бельцин хмуро отвел взгляд в сторону – смотреть на жалкую фигуру Харитонова было невыносимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155