На одном из уроков ему встретилось слово «отражение» (otraschenije), означавшее картинку в зеркале или, в переносном смысле, защиту от нападения врага. «Впрочем, это слово можете не запоминать», – сказал преподаватель. От этих курсов в памяти Кесселя не осталось ничего, кроме слова «отражение».
Барон, как выяснилось, был намерен неукоснительно придерживаться инструкций: он пригласил Кесселя в ресторан «Шварцвельдер» (счет за обед проходил по статье «орг. расходы» и оплачивался БНД, что составляло одно из несомненных достоинств «системы переборок»).
Таким образом, в пятницу около двенадцати часов Кессель по долгу службы уже сидел в ресторане. Он читал «Нойе Цюрхер», причем свою собственную. Она позволяла ему по-настоящему почувствовать себя начальником отделения. Подписка на «Нойе Цюрхер» была его первым служебным актом на новом посту в Берлине. Он взял в дорогу газеты за среду и четверг, но, пользуясь выражениям доктора Якоби, еще не успел их «проработать». Кессель успел лишь прочитать сообщение о необычайных холодах на северо-востоке США и репортаж о снежных заносах в Чикаго, когда появился Гюльденберг, пунктуальный как всегда: была ровно половина первого.
Курцмана нет, сообщил Гюльденберг, ему пришлось срочно уехать, поэтому он прийти не смог. А ему так хотелось первому выслушать отчет о работе нового отделения. Однако сегодня утром произошла одна дурацкая история. Вы знаете агента V-3003? Нет? Кличка Карус. Из-за него-то Курцман и поехал сегодня с утра в Кельн. История совершенно дурацкая, и еще неизвестно, чем все это кончится…
– Так что придется вам пока удовлетвориться моим обществом, герр Крегель.
Кессель не стал говорить, что ему гораздо приятнее видеть Гюльденберга, чем Курцмана.
– Материалов на гражданку Герду Земмельрок не выявлено, – сказал Гюльденберг.
Расследование и опросы, проведенные с невероятной быстротой в течение одних суток, подтвердили сообщенное Кесселем. Она действительно вела молочную торговлю в магазине на Эльзенштрассе, 74, начиная с 1938 года. Помещение она унаследовала в 1947 году от матери, Берты Вайсман, урожденной Деннерйан. Густав Земмельрок. по профессии электромонтер, разошелся с женой, хотя официально они не разведены, и последние годы жил у другой женщины в городе Висбадене, где и умер 4 октября 1976 года. Все чисто, контактов с Востоком никаких, вообще это тихие и вполне благонадежные люди…
– Беда только в том, – заключил Гюльденберг, – что вы дали объявление в газете. Хизель этим крайне недоволен. Вы же знаете, что мы не принимаем самотека: тот, кто сам предлагает нам какие-либо услуги или сведения, подозрителен по определению. Так что очень жаль, но…
– Но ведь магазин расположен идеально!
– В том-то и дело. И план вы нарисовали прекрасный. Магазин и устроен, и расположен так, что лучшего и желать нельзя. Да Хизель и сам сказал: так хорошо, что даже не верится. Очень, очень жаль.
– Но старушка-то благонадежная, вы же проверили…
– Ничего не поделаешь. От помещения придется отказаться в любом случае… Кроме одного, – подняв на Кесселя свои маленькие прибалтийские глазки, Гюльденберг неожиданно подмигнул одним из них, в котором непременно красовался бы монокль, если бы мир был устроен как надо, – если вы уже его сняли.
– Конечно, – сказал Кессель, – фактически я его уже снял.
– Если вы уже подписали договор с хозяйкой, – уточнил Гюльденберг. – Письменный договор Хизель отменять не будет.
– Конечно, – подтвердил Кессель.
Так бывший молочный магазин фрау Герды Земмельрок, урожденной Вайсман, материалов на которую выявлено не было, стал отделением А-626/1, известным также под названием «Букет». Кессель снял магазин с 1 марта, заплатив за два месяца вперед наличными. Правда, ремонт он начал там раньше, против чего фрау Земмельрок не возражала. Не возражала она и против того, чтобы договор на аренду был заключен задним числом, с седьмого февраля.
– А какая у вас легенда? – спросил Гюльденберг.
– Я сразу понял, что молочный магазин не годится, – сказал Кессель. – Представьте себе Бруно за прилавком! Да и потом, торговля молоком там не пошла бы, фрау Земмельрок потому его и закрыла. Так что появление молочного снова на том же месте показалось бы по меньшей мере странным. Это было бы… – и Кессель процитировал слова Гюльденберга – как красные джинсы.
Гюльденберг хмыкнул.
– Значит, молочный отпадает…
– Может быть, не молочный, – задумчиво начал Гюльденберг, и взгляд его слегка затуманился, – а винный?
– Об этом я тоже думал. Но тут все опять упирается в Бруно. Вы же знаете, как он переменился. Для него это было бы слишком опасно. А он так старается избегать искушений.
– Книжный?
– Еще хуже. Нет, все гораздо проще: сувенирный. Торговать сувенирами в Берлине – дело достаточно простое, нужное и вполне логичное Никто ничего не заподозрит. Всякие там тарелочки, газеты, сигареты…
– Берлинские медведи и все такое, – кивнул барон.
– Да-да. Колокольчики с надписью «Свобода», пивные стаканы с эмблемами Бундеслиги и тому подобное. Это как раз никого не удивит, потому что совсем рядом, в конце Эльзенштрассе, Стена заворачивает и там стоит такая деревянная вышка, помост, с которого можно заглянуть на ту сторону. Там останавливаются автобусы с туристами. В понедельник я видел, как туда привезли японцев.
– Прекрасно, – резюмировал барон, – Прекрасная легенда. И бизнес такой, что не требует специальной подготовки. Это тоже прекрасно. Думаю, что за это Хизель охотно простит вам… н-да. Кроме того, вам наверняка дадут субсидию.
– Какую субсидию?
– На покрытие убытков от вашей лавки сувениров. Надеюсь, вам хватит полутора тысяч марок? Я имею в виду в месяц.
– Н-не знаю… Надеюсь, что хватит.
Потом, позже, Кесселю не помогла даже ссылка на Гюльденберга. к тому времени уже давно вышедшего на пенсию, который тоже не сумел предвидеть, во что выльется этот сувенирный бизнес.
Как только датированный седьмым февраля договор между Кесселем и фрау Земмельрок «о найме служебного помещения, расп. на 1 этаже дома № 74 по ул. Эльзенштрассе» был подписан (нанимателем значилась фирма «Анатоль Крегель»), Бруно рьяно принялся за дело (к хозяйке Кессель, кстати, поехал сразу, как только вернулся в Берлин, опасаясь, хотя, скорее всего, и напрасно, что этот замечательный магазин перехватит кто-нибудь другой). Это было в понедельник, а уже в пятницу там появились нанятые Бруно маляры, выкрасившие заново магазин и всю квартиру, включая ванную и клозет. Саму ванну Бруно тоже заказал новую, и на следующей неделе водопроводчик установил ее вместо старой, совсем облупившейся и худой. Мало того: малярам было велено покрасить все окна и двери, как изнутри, так и снаружи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Барон, как выяснилось, был намерен неукоснительно придерживаться инструкций: он пригласил Кесселя в ресторан «Шварцвельдер» (счет за обед проходил по статье «орг. расходы» и оплачивался БНД, что составляло одно из несомненных достоинств «системы переборок»).
Таким образом, в пятницу около двенадцати часов Кессель по долгу службы уже сидел в ресторане. Он читал «Нойе Цюрхер», причем свою собственную. Она позволяла ему по-настоящему почувствовать себя начальником отделения. Подписка на «Нойе Цюрхер» была его первым служебным актом на новом посту в Берлине. Он взял в дорогу газеты за среду и четверг, но, пользуясь выражениям доктора Якоби, еще не успел их «проработать». Кессель успел лишь прочитать сообщение о необычайных холодах на северо-востоке США и репортаж о снежных заносах в Чикаго, когда появился Гюльденберг, пунктуальный как всегда: была ровно половина первого.
Курцмана нет, сообщил Гюльденберг, ему пришлось срочно уехать, поэтому он прийти не смог. А ему так хотелось первому выслушать отчет о работе нового отделения. Однако сегодня утром произошла одна дурацкая история. Вы знаете агента V-3003? Нет? Кличка Карус. Из-за него-то Курцман и поехал сегодня с утра в Кельн. История совершенно дурацкая, и еще неизвестно, чем все это кончится…
– Так что придется вам пока удовлетвориться моим обществом, герр Крегель.
Кессель не стал говорить, что ему гораздо приятнее видеть Гюльденберга, чем Курцмана.
– Материалов на гражданку Герду Земмельрок не выявлено, – сказал Гюльденберг.
Расследование и опросы, проведенные с невероятной быстротой в течение одних суток, подтвердили сообщенное Кесселем. Она действительно вела молочную торговлю в магазине на Эльзенштрассе, 74, начиная с 1938 года. Помещение она унаследовала в 1947 году от матери, Берты Вайсман, урожденной Деннерйан. Густав Земмельрок. по профессии электромонтер, разошелся с женой, хотя официально они не разведены, и последние годы жил у другой женщины в городе Висбадене, где и умер 4 октября 1976 года. Все чисто, контактов с Востоком никаких, вообще это тихие и вполне благонадежные люди…
– Беда только в том, – заключил Гюльденберг, – что вы дали объявление в газете. Хизель этим крайне недоволен. Вы же знаете, что мы не принимаем самотека: тот, кто сам предлагает нам какие-либо услуги или сведения, подозрителен по определению. Так что очень жаль, но…
– Но ведь магазин расположен идеально!
– В том-то и дело. И план вы нарисовали прекрасный. Магазин и устроен, и расположен так, что лучшего и желать нельзя. Да Хизель и сам сказал: так хорошо, что даже не верится. Очень, очень жаль.
– Но старушка-то благонадежная, вы же проверили…
– Ничего не поделаешь. От помещения придется отказаться в любом случае… Кроме одного, – подняв на Кесселя свои маленькие прибалтийские глазки, Гюльденберг неожиданно подмигнул одним из них, в котором непременно красовался бы монокль, если бы мир был устроен как надо, – если вы уже его сняли.
– Конечно, – сказал Кессель, – фактически я его уже снял.
– Если вы уже подписали договор с хозяйкой, – уточнил Гюльденберг. – Письменный договор Хизель отменять не будет.
– Конечно, – подтвердил Кессель.
Так бывший молочный магазин фрау Герды Земмельрок, урожденной Вайсман, материалов на которую выявлено не было, стал отделением А-626/1, известным также под названием «Букет». Кессель снял магазин с 1 марта, заплатив за два месяца вперед наличными. Правда, ремонт он начал там раньше, против чего фрау Земмельрок не возражала. Не возражала она и против того, чтобы договор на аренду был заключен задним числом, с седьмого февраля.
– А какая у вас легенда? – спросил Гюльденберг.
– Я сразу понял, что молочный магазин не годится, – сказал Кессель. – Представьте себе Бруно за прилавком! Да и потом, торговля молоком там не пошла бы, фрау Земмельрок потому его и закрыла. Так что появление молочного снова на том же месте показалось бы по меньшей мере странным. Это было бы… – и Кессель процитировал слова Гюльденберга – как красные джинсы.
Гюльденберг хмыкнул.
– Значит, молочный отпадает…
– Может быть, не молочный, – задумчиво начал Гюльденберг, и взгляд его слегка затуманился, – а винный?
– Об этом я тоже думал. Но тут все опять упирается в Бруно. Вы же знаете, как он переменился. Для него это было бы слишком опасно. А он так старается избегать искушений.
– Книжный?
– Еще хуже. Нет, все гораздо проще: сувенирный. Торговать сувенирами в Берлине – дело достаточно простое, нужное и вполне логичное Никто ничего не заподозрит. Всякие там тарелочки, газеты, сигареты…
– Берлинские медведи и все такое, – кивнул барон.
– Да-да. Колокольчики с надписью «Свобода», пивные стаканы с эмблемами Бундеслиги и тому подобное. Это как раз никого не удивит, потому что совсем рядом, в конце Эльзенштрассе, Стена заворачивает и там стоит такая деревянная вышка, помост, с которого можно заглянуть на ту сторону. Там останавливаются автобусы с туристами. В понедельник я видел, как туда привезли японцев.
– Прекрасно, – резюмировал барон, – Прекрасная легенда. И бизнес такой, что не требует специальной подготовки. Это тоже прекрасно. Думаю, что за это Хизель охотно простит вам… н-да. Кроме того, вам наверняка дадут субсидию.
– Какую субсидию?
– На покрытие убытков от вашей лавки сувениров. Надеюсь, вам хватит полутора тысяч марок? Я имею в виду в месяц.
– Н-не знаю… Надеюсь, что хватит.
Потом, позже, Кесселю не помогла даже ссылка на Гюльденберга. к тому времени уже давно вышедшего на пенсию, который тоже не сумел предвидеть, во что выльется этот сувенирный бизнес.
Как только датированный седьмым февраля договор между Кесселем и фрау Земмельрок «о найме служебного помещения, расп. на 1 этаже дома № 74 по ул. Эльзенштрассе» был подписан (нанимателем значилась фирма «Анатоль Крегель»), Бруно рьяно принялся за дело (к хозяйке Кессель, кстати, поехал сразу, как только вернулся в Берлин, опасаясь, хотя, скорее всего, и напрасно, что этот замечательный магазин перехватит кто-нибудь другой). Это было в понедельник, а уже в пятницу там появились нанятые Бруно маляры, выкрасившие заново магазин и всю квартиру, включая ванную и клозет. Саму ванну Бруно тоже заказал новую, и на следующей неделе водопроводчик установил ее вместо старой, совсем облупившейся и худой. Мало того: малярам было велено покрасить все окна и двери, как изнутри, так и снаружи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128