Он будет победителем! Назло Саше. Назло его мамочке. Назло всем!
Потом Алле снова стало себя очень жалко, и она еще поплакала. Старалась плакать погромче, чтобы Саша услышал. Но он не услышал. И измученная Алла прилегла с краешку на диван, чтобы, не дай Бог, не касаться «бывшего» мужа.
Утром она, ни слова не говоря, приготовила Саше завтрак и на его какие-то извиняющиеся слова отреагировала холодным непонимающим взглядом.
Когда Саша пришел на обед, у Аллы от слез вместо глаз остались две маленькие щелочки, а все лицо заменял собою распухший нос. Она все окончательно решила: развод.
Но Саша вошел — и она, как когда-то, снова увидела: большой и беззащитный. Как лось. И его стало невыносимо жалко. Невыносимо. И Алла кинулась ему на шею. И просила прощения. А он тоже просил прощения. И даже стоял на коленях. И умолял не бросать его и клялся, что все будет хорошо. Просто так вчера получилось… Ну дурак… ну, черт его знает, почему он так сказал. Конечно, все здорово. У них будет сын! Сын!
— А если дочка? — спросила Алла. И снова начала плакать.
8
Рожала Алла в Куйбышеве. Саша в это время был в море. И узнал о появлении на свет близнецов только по возвращении на базу, с опозданием на две недели.
Из роддома Аллу встречали мама, папа, свекровь и свекор, приехавшие по этому случаю из Ленинграда, две одноклассницы и, кажется, кто-то еще из родственников. Но количество встречающих не могло компенсировать отсутствия Саши, и Алла чувствовала себя матерью-одиночкой. И снова плакала, за что все ее очень ругали.
Близнецы орали день и ночь, молока не хватало, спать приходилось в общей сложности не больше четырех часов в сутки, хотя, грех жаловаться, мама очень помогала. На маме, собственно, все и держалось.
Когда Саша приехал в отпуск, Алла весила меньше пятидесяти килограммов, и все халаты, в которых она ходила, можно было обернуть вокруг нее по два раза.
Про любовь Алла уже не думала, думала только про пеленки, молоко и подозреваемый дисбактериоз не добирающих в весе близнецов. Все по сто раз кипятилось, переглаживалось, перемывалось — было не до Саши. Вернее, он был очень нужен как лишняя пара рук, как дополнительная единица в уходе за Ромкой и Антоном, с которыми все сбились с ног и валились от усталости от постоянного недосыпания.
Когда двухмесячные дети оказались только на одних руках — руках Аллы (как Нина Александровна умоляла дочь никуда не ехать с такими крохами!), начался настоящий ад.
Но это только сначала было невыносимо, а потом каким-то совершенно удивительным образом близнецы к полугоду образумились, стали вести себя очень даже прилично. Каждый в своем манеже, самостоятельно развлекая себя всевозможными игрушками, терпеливо дожидался своей очереди на кормление, горшок или переодевание.
Алла потихоньку начала все успевать и соответственно хорошеть и набирать потерянный вес. Она никогда не была худенькой и особо к этому не стремилась. А поняв со временем, что ее привлекательность заключается именно в приятных глазу округлостях белейшего фарфорового тела, любила с удовольствием повторять: «Мужики не собаки, на кости не бросаются».
Первая измена мужу вовсе не была случайной. Сначала произошло очередное открытие: рядом с нею совсем не тот, кто нужен. Совсем не тот.
У Саши был отпуск, а уехать всем вместе было невозможно из-за школы (мальчишки учились тогда во втором классе). Поэтому Саша должен был ненадолго съездить к своим в Ленин град, потом — в Куйбышев, где, кроме тещи Нины Александровны (папа Аллы к тому времени умер), жила и его восьмидесятилетняя бабушка.
В Куйбышев Саша попадал на Восьмое марта. Алла заблаговременно приготовила подарки и дала тысячу указаний мужу: непременно купить цветы (папа Аллы всегда дарил жене букеты и букетики по любому малейшему поводу и без повода — тоже), маме — тюльпаны, бабушке — гвоздики; поехать вместе с мамой к бабушке и накрыть там стол с шампанским, фруктами и прочим (Сашина бабушка любила, чтобы все было красиво); сказать нежные слова и той и другой. Одним словом, Саша должен был устроить праздник двум одиноким женщинам. Поскольку склонности к устраиванию праздников у него не было (а вот папа Аллы… как он все это умел!), жена и расписала ему так подробно, что он должен сделать.
Саша позвонил из Куйбышева вечером злополучного Женского дня. Позвонил, чтобы поздравить Аллу. Он, конечно, знал, что она будет дотошно обо всем расспрашивать. И догадывался, какой нагоняй получит. Но не позвонить не мог. И соврать не мог: все равно бы потом все стало известно. Честно признался, что накануне с друзьями-одноклассниками хорошо посидели, слишком хорошо, домой (то есть к теще) он попал под утро, а весь день Восьмого марта пролежал, «болея», поэтому с цветами не сложилось, с шампанским и фруктами — тоже. Но подарки вручены были вовремя, попробовал оправдаться он.
— Какой же ты… — сказала Алла и положила трубку. И добавила еще несколько слов. Непечатных, разумеется.
Кстати, трубку она не положила, а шваркнула. В этом он весь, ее Саша! Плыть по течению, никогда не напрягаясь, никогда не преодолевая ни одной преграды! Перепить с друзьями — это да, это пожалуйста, это запросто! А дело сделать… Ну ладно, перепил, черт с тобой. Хреново тебе — но ты ползи, а сделай! Тогда ты мужик! А так — тряпка…
Тут-то и припомнилось, как в свое время муж отреагировал на ее сообщение о беременности (собственно, это никогда и не забывалось, просто стараниями Аллы пряталось на самое дно бездонного сундука памяти). Припомнилось, как он никогда не мог совершить ни одного мало-мальски решительного поступка: ни машину на службе попросить, чтобы ребят до поликлиники довезти (и приходилось ей тащить их на одних санках, с которых они, неуклюжие и неповоротливые в своих шубах, по очереди сваливались), ни путевки нужной добиться (хотя должность у него была неплохая), ни билеты на самолет достать (все Алла суетилась). Да и на службе ее Петров звезд с неба, прямо скажем, не хватал: слишком мягкий, слишком инертный. Непонятно, как в штаб попал служить. Видимо, просто в какой-то момент повезло. Но на этом все и остановилось. Ни к чему Саша особенно не стремился: ни к должностям, ни к званиям. Как идет, так и идет.
Одним словом, поняла бедная Алла окончательно, что никогда уже из ее Саши не получится, как она ни старайся, мужчины, похожего на ее папу: разворотливого, напористого, умеющего решить любую проблему.
Ничего такого сверхъестественного папа Аллы вроде бы и не добился, обычный инженер (правда, настоящий инженер, то есть творец, а не просто человек с техническим образованием), но жить с ним, как с любым настоящим мужчиной, было удобно и надежно.
С Сашей было надежно только в смысле верности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Потом Алле снова стало себя очень жалко, и она еще поплакала. Старалась плакать погромче, чтобы Саша услышал. Но он не услышал. И измученная Алла прилегла с краешку на диван, чтобы, не дай Бог, не касаться «бывшего» мужа.
Утром она, ни слова не говоря, приготовила Саше завтрак и на его какие-то извиняющиеся слова отреагировала холодным непонимающим взглядом.
Когда Саша пришел на обед, у Аллы от слез вместо глаз остались две маленькие щелочки, а все лицо заменял собою распухший нос. Она все окончательно решила: развод.
Но Саша вошел — и она, как когда-то, снова увидела: большой и беззащитный. Как лось. И его стало невыносимо жалко. Невыносимо. И Алла кинулась ему на шею. И просила прощения. А он тоже просил прощения. И даже стоял на коленях. И умолял не бросать его и клялся, что все будет хорошо. Просто так вчера получилось… Ну дурак… ну, черт его знает, почему он так сказал. Конечно, все здорово. У них будет сын! Сын!
— А если дочка? — спросила Алла. И снова начала плакать.
8
Рожала Алла в Куйбышеве. Саша в это время был в море. И узнал о появлении на свет близнецов только по возвращении на базу, с опозданием на две недели.
Из роддома Аллу встречали мама, папа, свекровь и свекор, приехавшие по этому случаю из Ленинграда, две одноклассницы и, кажется, кто-то еще из родственников. Но количество встречающих не могло компенсировать отсутствия Саши, и Алла чувствовала себя матерью-одиночкой. И снова плакала, за что все ее очень ругали.
Близнецы орали день и ночь, молока не хватало, спать приходилось в общей сложности не больше четырех часов в сутки, хотя, грех жаловаться, мама очень помогала. На маме, собственно, все и держалось.
Когда Саша приехал в отпуск, Алла весила меньше пятидесяти килограммов, и все халаты, в которых она ходила, можно было обернуть вокруг нее по два раза.
Про любовь Алла уже не думала, думала только про пеленки, молоко и подозреваемый дисбактериоз не добирающих в весе близнецов. Все по сто раз кипятилось, переглаживалось, перемывалось — было не до Саши. Вернее, он был очень нужен как лишняя пара рук, как дополнительная единица в уходе за Ромкой и Антоном, с которыми все сбились с ног и валились от усталости от постоянного недосыпания.
Когда двухмесячные дети оказались только на одних руках — руках Аллы (как Нина Александровна умоляла дочь никуда не ехать с такими крохами!), начался настоящий ад.
Но это только сначала было невыносимо, а потом каким-то совершенно удивительным образом близнецы к полугоду образумились, стали вести себя очень даже прилично. Каждый в своем манеже, самостоятельно развлекая себя всевозможными игрушками, терпеливо дожидался своей очереди на кормление, горшок или переодевание.
Алла потихоньку начала все успевать и соответственно хорошеть и набирать потерянный вес. Она никогда не была худенькой и особо к этому не стремилась. А поняв со временем, что ее привлекательность заключается именно в приятных глазу округлостях белейшего фарфорового тела, любила с удовольствием повторять: «Мужики не собаки, на кости не бросаются».
Первая измена мужу вовсе не была случайной. Сначала произошло очередное открытие: рядом с нею совсем не тот, кто нужен. Совсем не тот.
У Саши был отпуск, а уехать всем вместе было невозможно из-за школы (мальчишки учились тогда во втором классе). Поэтому Саша должен был ненадолго съездить к своим в Ленин град, потом — в Куйбышев, где, кроме тещи Нины Александровны (папа Аллы к тому времени умер), жила и его восьмидесятилетняя бабушка.
В Куйбышев Саша попадал на Восьмое марта. Алла заблаговременно приготовила подарки и дала тысячу указаний мужу: непременно купить цветы (папа Аллы всегда дарил жене букеты и букетики по любому малейшему поводу и без повода — тоже), маме — тюльпаны, бабушке — гвоздики; поехать вместе с мамой к бабушке и накрыть там стол с шампанским, фруктами и прочим (Сашина бабушка любила, чтобы все было красиво); сказать нежные слова и той и другой. Одним словом, Саша должен был устроить праздник двум одиноким женщинам. Поскольку склонности к устраиванию праздников у него не было (а вот папа Аллы… как он все это умел!), жена и расписала ему так подробно, что он должен сделать.
Саша позвонил из Куйбышева вечером злополучного Женского дня. Позвонил, чтобы поздравить Аллу. Он, конечно, знал, что она будет дотошно обо всем расспрашивать. И догадывался, какой нагоняй получит. Но не позвонить не мог. И соврать не мог: все равно бы потом все стало известно. Честно признался, что накануне с друзьями-одноклассниками хорошо посидели, слишком хорошо, домой (то есть к теще) он попал под утро, а весь день Восьмого марта пролежал, «болея», поэтому с цветами не сложилось, с шампанским и фруктами — тоже. Но подарки вручены были вовремя, попробовал оправдаться он.
— Какой же ты… — сказала Алла и положила трубку. И добавила еще несколько слов. Непечатных, разумеется.
Кстати, трубку она не положила, а шваркнула. В этом он весь, ее Саша! Плыть по течению, никогда не напрягаясь, никогда не преодолевая ни одной преграды! Перепить с друзьями — это да, это пожалуйста, это запросто! А дело сделать… Ну ладно, перепил, черт с тобой. Хреново тебе — но ты ползи, а сделай! Тогда ты мужик! А так — тряпка…
Тут-то и припомнилось, как в свое время муж отреагировал на ее сообщение о беременности (собственно, это никогда и не забывалось, просто стараниями Аллы пряталось на самое дно бездонного сундука памяти). Припомнилось, как он никогда не мог совершить ни одного мало-мальски решительного поступка: ни машину на службе попросить, чтобы ребят до поликлиники довезти (и приходилось ей тащить их на одних санках, с которых они, неуклюжие и неповоротливые в своих шубах, по очереди сваливались), ни путевки нужной добиться (хотя должность у него была неплохая), ни билеты на самолет достать (все Алла суетилась). Да и на службе ее Петров звезд с неба, прямо скажем, не хватал: слишком мягкий, слишком инертный. Непонятно, как в штаб попал служить. Видимо, просто в какой-то момент повезло. Но на этом все и остановилось. Ни к чему Саша особенно не стремился: ни к должностям, ни к званиям. Как идет, так и идет.
Одним словом, поняла бедная Алла окончательно, что никогда уже из ее Саши не получится, как она ни старайся, мужчины, похожего на ее папу: разворотливого, напористого, умеющего решить любую проблему.
Ничего такого сверхъестественного папа Аллы вроде бы и не добился, обычный инженер (правда, настоящий инженер, то есть творец, а не просто человек с техническим образованием), но жить с ним, как с любым настоящим мужчиной, было удобно и надежно.
С Сашей было надежно только в смысле верности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88