Это, оказывается, я во всем виновата. Я развлекаюсь, а он проводит время исключительно волнуясь обо мне. Видимо, по его представлениям, все эти месяцы я должна была сидеть вся в черном возле телефона и ждать его звонка. У него, видите ли, там женщин не было! Я ему должна быть за это благодарна? Какое мне вообще до этого дело? Он уехал, он меня бросил, и если у него там, извините, не стоит, так это теперь не мои проблемы!
Что я и постаралась ему объяснить, максимально сдерживаясь в выражениях.
Когда я, шипя и плюясь от ярости, вылезла из ванны, в комнате разрывался мобильник. Домашний телефон я отключила после третьей попытки Сергея продолжить разговор. Звонила Таня.
– Привет. А я уже волнуюсь. Ты чего домашний телефон кидаешь? Как добрались?
– Нормально, – прорычала я.
– О! Чего ты такая злобная?
– Да позвонил только что этот придурок, все настроение испортил. Он мне, видите ли, там не изменял! Какое счастье! И сколько лет он мне там еще не будет изменять? До пенсии?
– Подожди. Сергей, что ли, звонил? А что ты ему рассказала?
– А чего он наезжает? «Где ты была?» Какое он имеет право мне вообще задавать какие-нибудь вопросы?! Нет его! Он уехал! Прошла любовь, завяли помидоры! У него теперь работа и машина, он же этого хотел! Чего он меня терзает?
– Кать, ты же говорила, что тебе уже безразлично…
– А мне безразлично! Мне все равно! Пусть спит хоть со всеми немками, вместе взятыми, только бы оставил меня в покое.
– Поня-ятно… Ладно, ты завтра на работу идешь?
– Нет.
– Тогда приезжайте днем в гости. А то Наташа говорит, что без Маши спать не может. У них, говорит, уже биотоки в резонанс вошли.
– Это у них от кого? Слава-биофизик или Андрей?
– Оба. Зря ты, кстати, от Славы отказалась. Была бы сейчас тихая и умиротворенная.
– Нет, вот сейчас я была бы как раз злобная и агрессивная. Потому что Слава поехал бы домой, и я бы его больше не увидела. А я уже этим сыта по горло. Я лучше одна буду, чем меня еще раз бросят.
– Ладно, не кипятись. Приезжай завтра, поговорим.
***
Утром в офисе снова была тоска, и, наверное, поэтому мне стало стыдно.
Чего я так разорался? Она, кажется, и не говорила, что спала с этим Славой. Или говорила? А если и спала, так что? Катя – женщина темпераментная…
Нахлынувшие воспоминания перевели меня из русла раскаяния в русло воспоминаний. Разлука, воздержание и безделье – вот три кита, на которых держится мужская романтика! Я довспоминался до такого восторженного состояния, что в безотчетном порыве набрал и отправил Катерине мейл следующего содержания:
Privet, Koshka!
Ne zlis' na menja, ja horoshij. Prosto ustal. A ty takaja veselaja byla. A ja tut po 18 chasov vkalyvaju.
Как tarn Mashka?
Tseluju,
Sergej Emeljanoff,
Stoltz und Ficsher GmbH
Promotion Editor
Потом-то, когда письмо было отправлено, я перечитал его и ужаснулся. Что она там еще подумает – что я такой слабак, взял и расклеился? Что я у нее под каблуком? И подпись эта дурацкая. Я тут же выстучал новое сообщение и лихорадочно отправил его:
Izvini za pervoe pis'mo. Eto byla shutka.
S.
Перечитал.
Пригорюнился.
Второе письмо вышло просто идиотским.
Я горестно впился взглядом в окно, где, кажется, начиналась первая серьезная летняя гроза.
***
На работе меня встретили весело и радостно. На моем столе стояла табличка «Неграм вход воспрещен!». Я закричала, что это дискриминация, мне ответили, что приходить в таком цветущем виде на работу – вот это дискриминация по отношению к тем, кто тут вынужден вкалывать, когда некоторые по югам разъезжают.
Обстановку несколько смягчили трехлитровая банка портвейна и корзиночка с персиками.
– А, Катерина Иванна приехала! – заметил директор, зайдя в офис после обеда.
Честно говоря, все мы были не в очень рабочем состоянии – валялись в креслах вокруг стола и рассматривали наши южные фотки.
– Какая наглость! Вы бы для разнообразия хотя бы сделали вид, что работаете! Хоть бы компьютеры включили! Заставлю выйти в субботу!
Не то чтобы я испугалась, но поплелась включать компьютер. Хотя бы для того, чтобы получить всю почту за месяц.
Почты было много. В основном, письма-напоминалки. Типа, здравствуйте, мы издательство «Уси-Пуси», давайте с нами работать, а то уже скоро начнется сезон.
Сезон на самом деле уже вовсю начался, меньше чем через месяц дети и студенты начнут учиться, и все завертится! Как вспомню сентябрь в прошлом году, так даже страшно делается. Некогда было голову от клавиатуры поднять! Тут мне, конечно, по инерции вспомнилась и прошлогодняя сентябрьская выставка, наша с Сергеем медовая неделя… Так, стоп. Наверное, Таня права, нужно было соглашаться на Славу, а то что-то долгое воздержание выходит боком.
Я принялась яростно удалять все письма, пока не дошла до неизвестного мне немецкого адреса. Вирус? Не похоже, вложений нет.
Внутри какая-то белиберда, и я уже почти ее удалила, но вовремя сообразила, что это письмо, написанное латиницей.
«Привет. Кошка!» – перевела я и опять обозлилась.
Да какая я ему Кошка! Я ему теперь Катерина Ивановна, с большой буквы и на «вы». Что ему опять от меня нужно? Что же он мне душу терзает?
Совершенно неожиданно для себя я заплакала.
– Эй, Катя, ты чего? – Оказывается, кроме меня в комнате сидел Саша.
– Что он от меня хочет?
– Кто? Ладно, рассказывай давай, раз начала. Что случилось?
– Это Сергей. Я ничего не понимаю. Он уехал в Германию… А теперь звонит, ревнует, пишет… Зачем? Это же он меня бросил!
– Подожди, с чего ты взяла, что он тебя бросил?
– Но он же уехал?
– Ну и что? Он квартиру продал?
– Нет.
– Паспорт менял?
– Нет.
– Так он тебя не бросал. Просто уехал поработать.
– Как поработать? На несколько лет? А я? Как он себе это представлял? Я что, похожа на Ассоль?
– Нет, не похожа. Да никак не представлял. Он просто об этом не думал. Послушай, ему там гораздо хуже, чем тебе сейчас, он только сейчас начал соображать, что он наделал. Тоска, кругом немцы… А ты, вместо того чтобы носить по нему траур до конца жизни, с молоденькими мальчиками на юг ездишь.
– А что он хотел?
– Да ничего он не хотел. Пойми ты, он об этом просто не думал. Он думал, что он быстренько поработает пару лет и вернется. А про то, как пройдут эти годы, у него мыслей не было.
– Он что, совсем дурак?
– Нет, Кать, он совсем мужик. У него мозги по-другому работают.
– Совсем не работают…
– Но-но. Ты нас, настоящих мужчин, не оскорбляй! Мы – ваша опора.
– Ой, мамочки. И как же теперь жить-то! С такой опорой… И что мне теперь делать? Хранить ему верность?
– Ну, это как хочешь. Но не ругайся с ним, вдруг вернется… А ему там сейчас совсем плохо, я знаю, у меня брат у фрицев работал. Он через полгода такие письма домой писал, мы все рыдали. Так что поддержи человека.
И я решила написать.
Privet, privet!
la uzhe na rabote.
Как dela?
Как pogoda?
U nas opiat' dozhdi poshli.
Budet vremia, pishi.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44