Она едва успела положить таблетки в рот, как в дверях воз­ник Колин Малхолл, явно желающий поболтать.
Эмма запила таблетку водой и чертыхнулась про себя. Надо же было именно Колину застать ее в момент, когда она занимается самолечением! Через пару часов все в офисе уже будут знать, что у бедняжки Эммы страшно болит голова – не иначе гематома мозга. Колин любил преувеличивать. Ког­да их секретарша отсутствовала три месяца из-за тяжелого воспаления легких, Колин рассказывал всем, что она умира­ет от рака. «Те, кто утверждает, что женщины – самые злост­ные сплетницы, явно незнакомы с Колином», – мрачно по­думала Эмма.
– Плохо себя чувствуешь? – ласково поинтересовался Колин, усаживаясь на свободный стул.
– Голова болит, – резко ответила Эмма.
– Знаешь, от этого отлично помогает медитация, – за­явил Колин.
– Мне лучше помогает парацетамол, – возразила Эмма. – Ты что-то хотел, Колин?
– Да. Финна нет, и ко мне заходил Эдвард посоветовать­ся насчет конференции.
Эмма встревожилась. Финн у них занимался вопросами связи с прессой, и они с Эммой всегда вместе планировали все ежегодные конференции. В любом случае Эдвард едва ли обратился бы с просьбой о помощи к Колину, который не мог напечатать четыре строчки, на сделав восемь ошибок.
– Почему он решил посоветоваться именно с тобой? Эмма едва сдерживалась, чтобы не сказать этому придурку, что из его попыток перепрыгнуть через ее голову и занять более престижное место в компании ничего не выйдет.
– Он хотел узнать насчет рекламы, но я воспользовался случаем и сообщил ему свое мнение насчет продолжитель­ности конференций, – самодовольно заявил Колин.
Эмма неожиданно почувствовала обиду. Решать, сколько продлится конференция, и обдумывать все детали полагалось ей. Колин же должен был помогать Финну только с рекла­мой. И нельзя сказать, что он со своей задачей справлялся.
– Не слишком ли много ты на себя берешь? – пробор мотала она.
– Понимаешь, – проникновенно начал Колин, глядя на нее своими свинячьими глазками, – я тут говорил с журналистами, и они мне дали несколько дельных советов. Если мы хотим, чтобы нас рассматривали как серьезное агентство, мы должны проводить конференции в течение недели и, воз можно, не в самом Дублине. Чтобы люди смогли уехать на неделю и целиком посвятить себя нашим проблемам. – Он начинал уже входить в раж.
– Уехать на неделю? – удивилась Эмма. – Каким обра­зом наша организация сможет финансировать такое меро­приятие? Мы же разоримся! Не знаю, с какими журналиста­ми ты говорил, но большинство из них даже на целый день заполучить трудно. Там много всяких событий, которые они; должны осветить. Какая уж там неделя! Ты сам не понимаешь, о чем ты говоришь, Колин.
Колин фыркнул и поднялся на ноги.
– А Эдвард согласился, что идея блестящая, – сказал он. – Он хотел это обсудить, но я решил сначала поговорить с тобой, чтобы не было никаких неожиданностей. Зря старался. А я ведь еще помню то время, когда ты была очень милой женщиной. Не знаю, почему ты так изменилась, но явно не к лучшему. Ты превратилась в завистливую стерву! – С этими словами он вышел из кабинета.
Эмма с открытым ртом смотрела на дверь. Разве она плохо говорила с Колином? Была ли она профессионально резкой или непрофессионально стервозной. Господи, как трудно держать себя в руках, когда так не везет в жизни! У всех есть то, чего они хотят, только не у нее. Один ребенок, один малюсенький ребенок, больше ей ничего не надо! Разве это слишком много?..
Эмма услышала треск и только тогда обнаружила, что сломала карандаш. Что же такое с ней творится? Конечно, Колин ужасный сплетник, но вообще-то неплохой парень. Вероятно, ему трудно смириться с тем, что у него в началь-никах женщина, а ее задача – заставить подчиненных рабо­тать вместе с ней, а не против нее. Даже если он хотел сде­лать из нее дурочку, она обязана была вести себя профессио­нально, а не набрасываться на него. «Этому надо положить конец», – решила Эмма.
Когда она постучала в дверь, Эдвард разговаривал по те­лефону, но махнул рукой, приглашая ее войти. Закончив разговор, он немного нервно улыбнулся и сказал, что как раз хотел с ней кое-что обсудить.
– Недавно заходил Колин Малхолл с довольно интерес­ным предложением. Я бы хотел с тобой об этом погово­рить, – нерешительно начал он.
Вообще-то нерешительность была ему несвойственна. Эдвард, насколько она знала, всегда все говорил прямо и не шел ни на какие компромиссы. Неужели он просто боится, что она того и гляди взорвется?
– Я знаю, ты считаешь конференцию своим личным чадом, и не хочу, чтобы ты расстраивалась. Но ведь мы долж­ны рассмотреть все предложения, верно?
Эмма решила прекратить его страдания.
– Эдвард, я знаю, что ты собираешься сказать. Колин был у меня несколько минут назад, и, к стыду своему, я на него разозлилась. Я отвергла его предложения из ревности, почувствовав угрозу для себя. Я перед ним обязательно изви­нюсь. Я зашла только спросить, считаешь ли ты, что я нор­мально работала последнее время или со мной стало труд­но?..
Эмме нелегко было задать этот вопрос, но ее высокие принципы вынудили сделать это. Смущения Эдварда было достаточно, чтобы она все поняла.
– Мне очень жаль, – сказала Эмма, не дав ему загово­рить. – Мне нет оправдания, Эдвард. Я сейчас схожу. к Колину, а потом, если можно, поеду домой. Завтра я приду такой, какой была всегда.
– Обещаешь? – спросил Эдвард. Она кивнула.
Когда Эмма вошла в комнату, Колин сидел надувшись и тут же схватился за телефонную трубку. Но когда Эмма начала пространно извиняться, объясняя, что находится под стрес­сом, не связанным с работой, он несколько воодушевился.
– Я так и подумал, что у тебя какие-то неприятности, – сказал он. – Я только вчера сказал Финну, что ты стала не похожа на ту очаровательную и улыбающуюся женщину, которую мы знали. У нас всех бывают тяжелые периоды, так что, если захочется поболтать за чашкой кофе, я всегда в твоем распоряжении. Ты же знаешь, я о личном всегда мол­чок.
– Ну, конечно, Колин, – согласилась Эмма, радуясь, что сохранила хоть остатки чувства юмора. – Мы о твоем предложении поговорим завтра, я сейчас ухожу, но утром увидимся.
Придя домой, Эмма сложила в большой пакет все, что лежало на ее секретной полке в шкафу. Сердце разрывалось когда она расставалась с книгой для беременных, инструк­цией, как кормить малыша, и прелестными детскими вещич­ками, которые она купила, не устояв. Добавила туда детский лосьон, которым пользовалась, чтобы снять макияж, и выта­щила все на улицу. Остановившись у магазинчика подержан­ных вещей, Эмма поставила сумку у дверей и поспешно уеха­ла, заливаясь слезами. Все, с этим покончено! Надеяться не на что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132