Пришлось съехать на обочину, чтобы Мэдди поменяла колесо у машины Джиллиан, у этой взятой напрокат колымаги. Это была даже не машина, а скорее моторизованные кроссовки «Адидас», которые с трудом доставали до бамперов других машин.
Когда их осветили фары проехавшей мимо машины, Мэдди украдкой взглянула на Джиллиан. Ее не изменили ни косметическая операция в Беверли-Хиллз, ни долг в пятнадцать тысяч. Единственным, что, кажется, изменилось в ней, было имя. Мэдди не знала, какая из запасных покрышек привлекает ее больше – «лысая» в багажнике или новенькая, но крохотная, как от мотоцикла, сохранившаяся на талии Джиллиан.
– Итак, Мэдди, очевидно, это наш последний содержательный разговор, так что давай воспользуемся этой возможностью наилучшим образом. – Джиллиан облокотилась на капот и принялась изучать свои ногти. О машинах она знала только одно: как выбраться с пассажирского сиденья «порша», не выставляя на всеобщее обозрение нижнее белье. – После родов, дорогая, ты превратишься в растение. Тебя будут заботить лишь пинетки, бутылки и подгузники.
Мэдди ослабила гайки на колесе.
– Если я действительно превращусь в овощ, дай слово, что скажешь мне об этом, ладно? – попросила она.
– Больница на Грейт-Портланд-стрит, – неожиданно объявила Джиллиан.
– Что?
– Это выбор Ферги и Джерри Хилл. Вот где надо рожать.
Мэдди внимательно посмотрела на подругу.
– С каких это пор тебя волнуют такие вещи? Неужели тебе понравилось заглядывать в чужие коляски?
– Ну, кто-то же должен заботиться о тебе. – Голос Джиллиан заскрипел, как шестерни в коробке передач. – Я не хочу, чтобы ты бросила ребенка где-нибудь в лесу. Его вскормит волчица, он вырастет и заложит город, где будет взиматься плата в тысячи лир за так называемый первоначальный дизайн – тот самый дизайн, которого навалом на Хай-стрит по десять фунтов.
– Кто бы мог подумать, – проговорила Мэдди, накачивая колесо ножным насосом, – что в этой груди, под блузкой от «Москино», бурлит материнский инстинкт?
– Моя дорогая, в объявлениях в «Таймс» всегда пишут название больницы. Если человек не сообщает название больницы, то очевидно, что он пользуется – Джиллиан понизила голос и с пренебрежением закончила: – ГСЗ! Нет, название больницы так же важно для автобиографии, как Роудин, куда, между прочим, ты просто обязана определить ее.
– Определить. – Морщась и отдуваясь, Мэдди подняла проколотое колесо. – Кажется, вы то же самое делаете с собаками? Определяете, когда их усыпить.
– Есть еще Линдо-Уинг. Там родились принцы Уильям и Гарри и три дочери Джелдоф.
– Как я смогу все сохранить в тайне?
– Разве тебе не хотелось бы иметь собственную палату? Великий Боже, я бы потребовала целое крыло.
– А где мы возьмем бабки, чтобы заплатить за все это? – Мэдди надела колесо на болты и закрутила гайки. – Если ты помнишь, из пластиковых карточек у тебя осталась только карточка донора органов.
– Из того, что я сэкономила на пластической операции.
Мэдди в глубине души порадовалась, что не сказала Джиллиан, будто та после ремонта и в новой обивке выглядит похудевшей фунтов на сто.
– Так ты не сделала операцию?
– В аэропорту меня встретил длиннющий лимузин и доставил в отведенное мне бунгало на территории больницы. Знаешь, что там ожидало меня? Дюжина красных роз, коробка шоколадных конфет в виде сердца и любовное стихотворение, сочиненное мужчиной, который любит меня достаточно сильно, чтобы заплатить за все это. А еще приготовленный по специальному заказу романтический ужин на двоих. И я подумала: какого черта я делаю? Страшная правда заключается в том, что я стала другой. Пора мне менять свою жизнь, Мэдди.
– И каким же образом ты намерена изменить свою жизнь? – Насос возмущенно зашипел, когда Мэдди сложила его и закрепила скобой.
– Ра-бо-той, – Джиллиан выплевывала каждый слог, как будто они были отравлены. – Это все, что осталось мне в этом богатом кружеве жизни. Я сейчас ищу какое-нибудь место в офисе, с рабочим графиком с двенадцати до часу и часовым перерывом на обед…
* * *
Мэдди было приятно увидеть яркие точки огней Лондона. Прижавшись лицом к стеклу, она попыталась представить, какая получилась бы картинка, если бы их все соединить одной линией.
Припарковав свое ржавое корыто – в Лондоне проще сделать операцию по изменению пола, чем найти свободное место на стоянке, – Джиллиан, навалившись плечом, открыла дверь своего последнего жилища – квартиры на Клэпхем-Джанкшн.
Мэдди с интересом разглядывала табличку под звонком.
– Я могла бы смириться с Эспиналл-Ханникат, но вот «леди»?
– Я решила довести дело до конца. До сих пор передо мной вставали на колени, только когда занимались моими мозолями.
– Так вот почему ты столько времени проводила у врача! – Мэдди втащила свою сумку в квартиру. Стены были выкрашены в никотиново-желтый цвет. Более темные пятна отмечали те места, где у прежних хозяев висели постеры.
– Две комнаты, представляешь! – сокрушалась Джиллиан. – Кто бы мог подумать, что я дойду до этого? Нам придется спать на одной кровати.
Но для Мэдди это был Кенсингтонский дворец.
– Джилл, здесь просто потрясающе. – Ее переполняло чувство облегчения. – Хей-хоп, тру-ля-ля!
Леди Эспиналл-Ханникат критически взглянула на подругу.
– Мэдди, не знаю, как тебе сказать, но ты уже превратилась в овощ.
Беременная пауза
Первые несколько дней Мэдди держалась неплохо. Услышав, что Алекс по радио рекламирует свою новую программу, она просто не выключала телевизор. Она даже просмотрела вступительную часть к фильму о сексуальных аппетитах ливийского джерда, который во время совокупления подмахивает со скоростью сто пятнадцать толчков в минуту, и ухитрилась не съесть весь пакет «Хоб-Нобз». Она спокойно проехала мимо щита с его фотографией на Кромвель-роуд и не попала в аварию. Она купила себе десять пособий для страдающих от неразделенной любви: «Умные женщины», «Нелепый выбор (Когда отношения испортились)», «Мужчины, ненавидящие женщин, и женщины, любящие их», «Женщины, которые слишком сильно любят», «Письма женщин, любивших слишком сильно». Хотя, честно говоря, как она могла забыть его, если плод их любви каждые две минуты пинал ее в солнечное сплетение?
Джиллиан предложила ей занять позу «упор сидя» и готовиться ко дню «Р». Мэдди опять стала ходить на курсы для беременных и обнаружила, что за время ее отсутствия слушательницы стали более воинственными. Соперничество не прекращалось ни на минуту: женщины соревновались в том, кто испытывает больший дискомфорт, кто меньше всех прибавил в весе, чей родовой план более естественный (для Мэдди рожать естественным способом значило снять контактные линзы), а пары хвастались своими успехами в освоении самых передовых поз и рассказывали о том, какие позвонки у них смещались и где вылезали грыжи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Когда их осветили фары проехавшей мимо машины, Мэдди украдкой взглянула на Джиллиан. Ее не изменили ни косметическая операция в Беверли-Хиллз, ни долг в пятнадцать тысяч. Единственным, что, кажется, изменилось в ней, было имя. Мэдди не знала, какая из запасных покрышек привлекает ее больше – «лысая» в багажнике или новенькая, но крохотная, как от мотоцикла, сохранившаяся на талии Джиллиан.
– Итак, Мэдди, очевидно, это наш последний содержательный разговор, так что давай воспользуемся этой возможностью наилучшим образом. – Джиллиан облокотилась на капот и принялась изучать свои ногти. О машинах она знала только одно: как выбраться с пассажирского сиденья «порша», не выставляя на всеобщее обозрение нижнее белье. – После родов, дорогая, ты превратишься в растение. Тебя будут заботить лишь пинетки, бутылки и подгузники.
Мэдди ослабила гайки на колесе.
– Если я действительно превращусь в овощ, дай слово, что скажешь мне об этом, ладно? – попросила она.
– Больница на Грейт-Портланд-стрит, – неожиданно объявила Джиллиан.
– Что?
– Это выбор Ферги и Джерри Хилл. Вот где надо рожать.
Мэдди внимательно посмотрела на подругу.
– С каких это пор тебя волнуют такие вещи? Неужели тебе понравилось заглядывать в чужие коляски?
– Ну, кто-то же должен заботиться о тебе. – Голос Джиллиан заскрипел, как шестерни в коробке передач. – Я не хочу, чтобы ты бросила ребенка где-нибудь в лесу. Его вскормит волчица, он вырастет и заложит город, где будет взиматься плата в тысячи лир за так называемый первоначальный дизайн – тот самый дизайн, которого навалом на Хай-стрит по десять фунтов.
– Кто бы мог подумать, – проговорила Мэдди, накачивая колесо ножным насосом, – что в этой груди, под блузкой от «Москино», бурлит материнский инстинкт?
– Моя дорогая, в объявлениях в «Таймс» всегда пишут название больницы. Если человек не сообщает название больницы, то очевидно, что он пользуется – Джиллиан понизила голос и с пренебрежением закончила: – ГСЗ! Нет, название больницы так же важно для автобиографии, как Роудин, куда, между прочим, ты просто обязана определить ее.
– Определить. – Морщась и отдуваясь, Мэдди подняла проколотое колесо. – Кажется, вы то же самое делаете с собаками? Определяете, когда их усыпить.
– Есть еще Линдо-Уинг. Там родились принцы Уильям и Гарри и три дочери Джелдоф.
– Как я смогу все сохранить в тайне?
– Разве тебе не хотелось бы иметь собственную палату? Великий Боже, я бы потребовала целое крыло.
– А где мы возьмем бабки, чтобы заплатить за все это? – Мэдди надела колесо на болты и закрутила гайки. – Если ты помнишь, из пластиковых карточек у тебя осталась только карточка донора органов.
– Из того, что я сэкономила на пластической операции.
Мэдди в глубине души порадовалась, что не сказала Джиллиан, будто та после ремонта и в новой обивке выглядит похудевшей фунтов на сто.
– Так ты не сделала операцию?
– В аэропорту меня встретил длиннющий лимузин и доставил в отведенное мне бунгало на территории больницы. Знаешь, что там ожидало меня? Дюжина красных роз, коробка шоколадных конфет в виде сердца и любовное стихотворение, сочиненное мужчиной, который любит меня достаточно сильно, чтобы заплатить за все это. А еще приготовленный по специальному заказу романтический ужин на двоих. И я подумала: какого черта я делаю? Страшная правда заключается в том, что я стала другой. Пора мне менять свою жизнь, Мэдди.
– И каким же образом ты намерена изменить свою жизнь? – Насос возмущенно зашипел, когда Мэдди сложила его и закрепила скобой.
– Ра-бо-той, – Джиллиан выплевывала каждый слог, как будто они были отравлены. – Это все, что осталось мне в этом богатом кружеве жизни. Я сейчас ищу какое-нибудь место в офисе, с рабочим графиком с двенадцати до часу и часовым перерывом на обед…
* * *
Мэдди было приятно увидеть яркие точки огней Лондона. Прижавшись лицом к стеклу, она попыталась представить, какая получилась бы картинка, если бы их все соединить одной линией.
Припарковав свое ржавое корыто – в Лондоне проще сделать операцию по изменению пола, чем найти свободное место на стоянке, – Джиллиан, навалившись плечом, открыла дверь своего последнего жилища – квартиры на Клэпхем-Джанкшн.
Мэдди с интересом разглядывала табличку под звонком.
– Я могла бы смириться с Эспиналл-Ханникат, но вот «леди»?
– Я решила довести дело до конца. До сих пор передо мной вставали на колени, только когда занимались моими мозолями.
– Так вот почему ты столько времени проводила у врача! – Мэдди втащила свою сумку в квартиру. Стены были выкрашены в никотиново-желтый цвет. Более темные пятна отмечали те места, где у прежних хозяев висели постеры.
– Две комнаты, представляешь! – сокрушалась Джиллиан. – Кто бы мог подумать, что я дойду до этого? Нам придется спать на одной кровати.
Но для Мэдди это был Кенсингтонский дворец.
– Джилл, здесь просто потрясающе. – Ее переполняло чувство облегчения. – Хей-хоп, тру-ля-ля!
Леди Эспиналл-Ханникат критически взглянула на подругу.
– Мэдди, не знаю, как тебе сказать, но ты уже превратилась в овощ.
Беременная пауза
Первые несколько дней Мэдди держалась неплохо. Услышав, что Алекс по радио рекламирует свою новую программу, она просто не выключала телевизор. Она даже просмотрела вступительную часть к фильму о сексуальных аппетитах ливийского джерда, который во время совокупления подмахивает со скоростью сто пятнадцать толчков в минуту, и ухитрилась не съесть весь пакет «Хоб-Нобз». Она спокойно проехала мимо щита с его фотографией на Кромвель-роуд и не попала в аварию. Она купила себе десять пособий для страдающих от неразделенной любви: «Умные женщины», «Нелепый выбор (Когда отношения испортились)», «Мужчины, ненавидящие женщин, и женщины, любящие их», «Женщины, которые слишком сильно любят», «Письма женщин, любивших слишком сильно». Хотя, честно говоря, как она могла забыть его, если плод их любви каждые две минуты пинал ее в солнечное сплетение?
Джиллиан предложила ей занять позу «упор сидя» и готовиться ко дню «Р». Мэдди опять стала ходить на курсы для беременных и обнаружила, что за время ее отсутствия слушательницы стали более воинственными. Соперничество не прекращалось ни на минуту: женщины соревновались в том, кто испытывает больший дискомфорт, кто меньше всех прибавил в весе, чей родовой план более естественный (для Мэдди рожать естественным способом значило снять контактные линзы), а пары хвастались своими успехами в освоении самых передовых поз и рассказывали о том, какие позвонки у них смещались и где вылезали грыжи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68