не все.
– Он не разрушил мою жизнь, дорогая. У меня все хорошо. Нам с Бобом очень хорошо вместе.
– С Бобом? – Я удивлена. У них, конечно же, ничего не складывается. Иначе почему я ничего не знаю? Если только ей так больше нравится.
– Да, с Бобом. – Она улыбается и молчит. Слава богу. Сюрпризов и потрясений последних суток мне бы хватило на целую жизнь. Я узнала, что могу любить. Я узнала, что Даррен любит меня, и сказала ему, что тоже его люблю. Я помолвлена. Снова. Я слышала, как Иззи произнесла «шла бы ты на хер», и видела, как мама открывает шампанское. И никак не могу поверить, что она занимается сексом.
– Я горжусь тем, что ты смогла отказаться от рациональности и самоконтроля ради любви. Я не знала, хватит ли тебе мужества это сделать. Думала, мы с твоим отцом навсегда закрыли тебе дорогу к любви. – Она умолкает, а потом добавляет: – Молодец, Кэс! – Я подумала, что сейчас она похлопает меня по спине, но она меня обнимает. Коротко и сильно – не тем широким жестом, которым прижимают к груди в кино, да у мамы и нет такой большой груди.
Это лучшее объятие в моей жизни.
Мы обнимаемся, смотрим друг на друга и улыбаемся. Я победила, я умудрилась донести яйцо в ложке до финиша. Наверное, так и есть, потому что мама сейчас – воплощенная родительская гордость.
– Иззи, – вздыхаю я.
– Не очень-то волнуйся насчет Иззи, она скоро отойдет. Она слишком добра и постарается тебя понять, – улыбается мама. Потом добавляет тем тоном, к которому я гораздо больше привыкла: – Но не стоит забывать то, что она сказала, – все это было совершенно справедливо. Тебе нужно многое изменить, и может быть, что-то исправить уже невозможно. Не могу об этом думать.
– А теперь расскажи мне подробнее о Даррене. Когда ты меня с ним познакомишь? И не забудь подать нам это шампанское. – Она берет меня за руку и ведет в гостиную.
Мама садится на диван, а я рядом с ней. Мы забываем о времени, болтая о Даррене и, что неожиданнее, о Бобе. Я рассказываю, что мне нравится в Даррене.
– Он иногда поднимает бровь, это выглядит ужасно сексуально. И ерошит свои волосы, как мальчишка.
– Боб тоже так делает. Только у него не так много волос. Это снижает эффект. – Мы смеемся. – Может, вы с Дарреном приедете в воскресенье к нам с Бобом на чай?
Лучше сделаем по-другому.
– Можно пойти всем вместе в ресторан. Она подумала и сказала:
– А что, это мысль. Можно будет нарядиться, это ведь особый случай.
Мы с мамой на диване, моя голова лежит у нее на коленях, она гладит меня по волосам, проводит по голове пальцами. У меня есть Даррен. И есть мама. Я защищена и любима, как маленький ребенок.
Дзи-и-и-и-инь.
– Интересно, кого там черт несет, – ворчу я, раздраженная тем, что нашу семейную идиллию так грубо нарушили.
Дзи-и-и-и-инь.
– Ты кого-нибудь ждешь? – спрашивает мама.
– Нет. – Я подхожу к интеркому, но не успеваю нажать кнопку, как дверь открывается и в квартиру врывается Иззи. У нее в руках ключи, телефон и сумка, но сумку она тут же роняет, рассыпая бумажные носовые платки, деньги и косметику.
– Включай телевизор, – орет Иззи. Она все еще злится, поэтому так орет. – Скорее. «ТВ-6». – Вчера все это показалось бы необыкновенным, но теперь я тону в неожиданностях. И включаю телевизор.
Слышатся знакомые позывные. «Секс с экс»? Но его сегодня нет. Иззи шикает на меня.
– Здравствуйте. Большое спасибо и добро пожаловать, – говорит Кэти Хант, выбегая на сцену. Ее грудь колышется, а чтобы облегчить работу камеры крупного плана, блузка у нее расстегнута немного больше, чем нужно. – Итак, леди и джентльмены, у нас есть для вас кое-что интересное! – И она дерзко подмигивает именно так, как я ее учила.
Иззи дает мне стакан джина с тоником, и я беру, как послушная девочка. Маме она налила херес.
– Сегодня в главной роли выступит хорошо всем знакомая Джокаста Перри, «голос поколения». До ее свадьбы осталось несколько дней, и мы хотим проверить, готова ли она сказать ему «с этого дня и навсегда», или же «с этой ночи и навсегда» для нее начнется новая жизнь. – Публика ахает. – Нашей звезде предложили появиться в шоу, но она отказалась, и мы встречаем ее жениха Джошуа Диксона. Продолжительные аплодисменты, леди и джентльмены!
– Джош!
Стакан джина с тоником выскальзывает из моих рук и падает на пол, стекло взребезги, а джин плещет во все стороны. Но никто не пытается вытереть лужу. Мы застыли, мы неподвижны.
– Джош – ничего, если я буду звать вас Джошем? – мурлычет Кэти. Джош кивает, он всегда и всех очаровывает. – Не могли бы вы немного рассказать нам о себе и своих отношениях с невестой, Джокастой Перри. Расскажите, почему вы сегодня здесь.
– Мы с Кэс знаем друг друга с детства.
– Ах-х-х, – хором произносят зрители по сигналу режиссера, держащего большой плакат с надписью «Как мило». У нас есть еще другие плакаты со словами «Осуждение» и «Негодование». Это придумал Бейл.
– Я люблю Кэс. Я всегда ее любил, в школе, в университете и потом, когда мы стали работать. – Пока Джош говорит это, на экране появляются наши фотографии. На одной нам лет по восемь, он качает меня на качелях, а я улыбаюсь беззубой улыбкой и так высоко задираю ноги, что видны трусы. Кажется, что Джош старается раскачать меня как можно сильнее, а на самом деле он хотел столкнуть меня с качелей, чтобы покачаться самому. Конечно, он был мне как брат.
– Я так люблю эту фотографию, – говорит мама. Я сердито смотрю на нее.
Вторая фотография сделана в университете на вручении диплома. Джош поправляет мою мантию. Еще несколько снимков. Джош снят в своей адвокатской конторе, а я на разных вечеринках. На всех снимках я окружена мужчинами и держу в руках бокал шампанского, а Джош везде один.
– Почему они не показали тебя на работе? – спросила мама. – А Джоша на вечеринке? Он такой веселый молодой человек, а здесь он выглядит одиноким.
– Именно. Это им и было нужно. – Я запускаю пальцы в волосы. Мне уже известно, чем это закончится, но я бессильна им помешать. Иззи гладит меня по колену.
Мы не отрываем глаз от экрана.
– Кэс кажется очень легкомысленной женщиной, – настаивает Кэти.
– Да, это так, – соглашается Джош и, чтобы его не поняли превратно, добавляет: – Но мне в ней это нравится.
– Когда вы обручились?
– В марте.
– Значит, вы ждали этого двадцать шесть лет. Вы сидели дома, а она в это время развлекалась. Надеюсь, ее стоило ждать. – Кэти поворачивается к камере и делает гримасу.
Нам не дают выслушать ответ Джоша. Даже если он честно рассказал, что на самом деле все эти двадцать шесть лет не скучал, а скорее развлекался, надев «Дюрекс», аудитория об этом не узнала, потому что трансляция прерывается показом моих друзей и коллег. Они говорят: «Вот именно», «Игра продолжается», «Бешеная», «Веселая», и, со смехом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Он не разрушил мою жизнь, дорогая. У меня все хорошо. Нам с Бобом очень хорошо вместе.
– С Бобом? – Я удивлена. У них, конечно же, ничего не складывается. Иначе почему я ничего не знаю? Если только ей так больше нравится.
– Да, с Бобом. – Она улыбается и молчит. Слава богу. Сюрпризов и потрясений последних суток мне бы хватило на целую жизнь. Я узнала, что могу любить. Я узнала, что Даррен любит меня, и сказала ему, что тоже его люблю. Я помолвлена. Снова. Я слышала, как Иззи произнесла «шла бы ты на хер», и видела, как мама открывает шампанское. И никак не могу поверить, что она занимается сексом.
– Я горжусь тем, что ты смогла отказаться от рациональности и самоконтроля ради любви. Я не знала, хватит ли тебе мужества это сделать. Думала, мы с твоим отцом навсегда закрыли тебе дорогу к любви. – Она умолкает, а потом добавляет: – Молодец, Кэс! – Я подумала, что сейчас она похлопает меня по спине, но она меня обнимает. Коротко и сильно – не тем широким жестом, которым прижимают к груди в кино, да у мамы и нет такой большой груди.
Это лучшее объятие в моей жизни.
Мы обнимаемся, смотрим друг на друга и улыбаемся. Я победила, я умудрилась донести яйцо в ложке до финиша. Наверное, так и есть, потому что мама сейчас – воплощенная родительская гордость.
– Иззи, – вздыхаю я.
– Не очень-то волнуйся насчет Иззи, она скоро отойдет. Она слишком добра и постарается тебя понять, – улыбается мама. Потом добавляет тем тоном, к которому я гораздо больше привыкла: – Но не стоит забывать то, что она сказала, – все это было совершенно справедливо. Тебе нужно многое изменить, и может быть, что-то исправить уже невозможно. Не могу об этом думать.
– А теперь расскажи мне подробнее о Даррене. Когда ты меня с ним познакомишь? И не забудь подать нам это шампанское. – Она берет меня за руку и ведет в гостиную.
Мама садится на диван, а я рядом с ней. Мы забываем о времени, болтая о Даррене и, что неожиданнее, о Бобе. Я рассказываю, что мне нравится в Даррене.
– Он иногда поднимает бровь, это выглядит ужасно сексуально. И ерошит свои волосы, как мальчишка.
– Боб тоже так делает. Только у него не так много волос. Это снижает эффект. – Мы смеемся. – Может, вы с Дарреном приедете в воскресенье к нам с Бобом на чай?
Лучше сделаем по-другому.
– Можно пойти всем вместе в ресторан. Она подумала и сказала:
– А что, это мысль. Можно будет нарядиться, это ведь особый случай.
Мы с мамой на диване, моя голова лежит у нее на коленях, она гладит меня по волосам, проводит по голове пальцами. У меня есть Даррен. И есть мама. Я защищена и любима, как маленький ребенок.
Дзи-и-и-и-инь.
– Интересно, кого там черт несет, – ворчу я, раздраженная тем, что нашу семейную идиллию так грубо нарушили.
Дзи-и-и-и-инь.
– Ты кого-нибудь ждешь? – спрашивает мама.
– Нет. – Я подхожу к интеркому, но не успеваю нажать кнопку, как дверь открывается и в квартиру врывается Иззи. У нее в руках ключи, телефон и сумка, но сумку она тут же роняет, рассыпая бумажные носовые платки, деньги и косметику.
– Включай телевизор, – орет Иззи. Она все еще злится, поэтому так орет. – Скорее. «ТВ-6». – Вчера все это показалось бы необыкновенным, но теперь я тону в неожиданностях. И включаю телевизор.
Слышатся знакомые позывные. «Секс с экс»? Но его сегодня нет. Иззи шикает на меня.
– Здравствуйте. Большое спасибо и добро пожаловать, – говорит Кэти Хант, выбегая на сцену. Ее грудь колышется, а чтобы облегчить работу камеры крупного плана, блузка у нее расстегнута немного больше, чем нужно. – Итак, леди и джентльмены, у нас есть для вас кое-что интересное! – И она дерзко подмигивает именно так, как я ее учила.
Иззи дает мне стакан джина с тоником, и я беру, как послушная девочка. Маме она налила херес.
– Сегодня в главной роли выступит хорошо всем знакомая Джокаста Перри, «голос поколения». До ее свадьбы осталось несколько дней, и мы хотим проверить, готова ли она сказать ему «с этого дня и навсегда», или же «с этой ночи и навсегда» для нее начнется новая жизнь. – Публика ахает. – Нашей звезде предложили появиться в шоу, но она отказалась, и мы встречаем ее жениха Джошуа Диксона. Продолжительные аплодисменты, леди и джентльмены!
– Джош!
Стакан джина с тоником выскальзывает из моих рук и падает на пол, стекло взребезги, а джин плещет во все стороны. Но никто не пытается вытереть лужу. Мы застыли, мы неподвижны.
– Джош – ничего, если я буду звать вас Джошем? – мурлычет Кэти. Джош кивает, он всегда и всех очаровывает. – Не могли бы вы немного рассказать нам о себе и своих отношениях с невестой, Джокастой Перри. Расскажите, почему вы сегодня здесь.
– Мы с Кэс знаем друг друга с детства.
– Ах-х-х, – хором произносят зрители по сигналу режиссера, держащего большой плакат с надписью «Как мило». У нас есть еще другие плакаты со словами «Осуждение» и «Негодование». Это придумал Бейл.
– Я люблю Кэс. Я всегда ее любил, в школе, в университете и потом, когда мы стали работать. – Пока Джош говорит это, на экране появляются наши фотографии. На одной нам лет по восемь, он качает меня на качелях, а я улыбаюсь беззубой улыбкой и так высоко задираю ноги, что видны трусы. Кажется, что Джош старается раскачать меня как можно сильнее, а на самом деле он хотел столкнуть меня с качелей, чтобы покачаться самому. Конечно, он был мне как брат.
– Я так люблю эту фотографию, – говорит мама. Я сердито смотрю на нее.
Вторая фотография сделана в университете на вручении диплома. Джош поправляет мою мантию. Еще несколько снимков. Джош снят в своей адвокатской конторе, а я на разных вечеринках. На всех снимках я окружена мужчинами и держу в руках бокал шампанского, а Джош везде один.
– Почему они не показали тебя на работе? – спросила мама. – А Джоша на вечеринке? Он такой веселый молодой человек, а здесь он выглядит одиноким.
– Именно. Это им и было нужно. – Я запускаю пальцы в волосы. Мне уже известно, чем это закончится, но я бессильна им помешать. Иззи гладит меня по колену.
Мы не отрываем глаз от экрана.
– Кэс кажется очень легкомысленной женщиной, – настаивает Кэти.
– Да, это так, – соглашается Джош и, чтобы его не поняли превратно, добавляет: – Но мне в ней это нравится.
– Когда вы обручились?
– В марте.
– Значит, вы ждали этого двадцать шесть лет. Вы сидели дома, а она в это время развлекалась. Надеюсь, ее стоило ждать. – Кэти поворачивается к камере и делает гримасу.
Нам не дают выслушать ответ Джоша. Даже если он честно рассказал, что на самом деле все эти двадцать шесть лет не скучал, а скорее развлекался, надев «Дюрекс», аудитория об этом не узнала, потому что трансляция прерывается показом моих друзей и коллег. Они говорят: «Вот именно», «Игра продолжается», «Бешеная», «Веселая», и, со смехом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88