Аслани стоял, понурившись.
— Но ты правда моя должница! — напомнил он. — Я опекал тебя с самого начала. И я мог бы оставить тебя в том осином гнезде, которое вот-вот прижгут огнем дальней артиллерии. Но ты заболела, и я сделал все, чтобы ты попала за границу. Думаешь, это было так просто?
— Старик хочет вылечить тебя, понимаешь? — спросил Рвако. — Никогда не видел, чтобы девушки вели себя так некрасиво… а я много вас видел, со всех сторон… И ты что, не помнишь, как он спасал тебя лишь тем, что был рядом в бою; или ты не догадываешься об этом?
Юнче пронзительно посмотрела ему в глаза. Рвако снова ухмыльнулся, как можно шире.
— Мне в подробностях рассказывали о ваших партизанских вылазках! Часто с вами был Аслани, и против вашей группы тогда и народу было поменьше, и стреляли пореже. И никогда не преследовали. Потому что старый волк Аслани ходил по своим делам, мы его не трогали. Слишком важная персона!
Да, старый добрый Аслани. От него многое зависело в моей жизни, например, с его помощью я принял командование этим благословенным пароходом. Он мой давний друг, еще по институту ВСБ…
— Потише, потише! Вы, моряки, никогда не отличались бережным отношением к словам, — испугался Аслани. — Мы еще не в безопасности. Мы не так далеко от Острова, вдруг обстоятельства заставят нас вернуться? Не всем надо открывать такие подробности. И зачем травмировать чувства девочки? Она ненавидит само это слово!
Он в отчаянии дернул себя за бороду.
— Не смотри так, девочка! Я не привык говорить такие вещи, но я… да, я привязался к тебе, мы ведь долгое время соседствовали. У нас были общие враги, Юнче. Мало ли кто был в школе ВСБ? Мы вместе воевали! Воевали против Великодержавии, оба защищали свою маленькую родину — наш зеленый Остров! В этом мире все так сложно и запутанно.
— Я давно все знаю, во всех подробностях. Вы не удивили меня, — сказала Юнче, побледнев. — И знаю, что это не просто вояж за границу. И знаю, чем забито брюхо этого проклятого парохода! Никогда уже не будет война благородной, а борьба — правой. Но я воевала даже не против Великодержавии или за Остров. Я воевала против хамов и мерзавцев, против самоуверенных жлобов, которые не способны полюбить что-то без разрешения их босса. Ваша привязанность ко мне отнюдь не делает вам чести, Аслани, потому что интриги и золото для вас важнее меня и моих друзей!
— Она не больна! — удивленно произнес Рвако.
— Я больна, но могу стрелять!
Юнче откинула одеяло, и все увидели, что она одета и вооружена.
— Как жаль, что нет Суховича! — звонко крикнула Юнче, наводя на них револьверы. — Не шевелитесь, я хочу подождать — может, он придет…
Капитан почесал в затылке.
— Да, прошляпил я тебя, — протянул он. — Думаю, вы умная барышня. Сейчас здесь будет двадцать человек, они растерзают тебя — буквально! — растерзают, если с нами случится неприятность.
А прозревший, но до сих пор не веривший своим глазам Аслани, как только появились револьверы, понял, что дело плохо. Не ему соревноваться с ней в реакции, он это отлично знал… А Юнче вообще никогда не угрожала револьвером: если уж прицелилась, то выстрелы будут обязательно. И сейчас ей нужна лишь небольшая пауза, чтобы прислушаться к звукам снаружи… Или она правда хочет убить именно Суховича?.. Нет, но что это делает капитан Рвако? Кажется, он собирается выхватить револьвер.
И когда у Юнче вдруг сузились зрачки, Аслани рванулся к двери. Он толкнул на Юнче капитана Рвако и вышиб дверь рассыпающимся на куски телом, потом пролетел другую дверь, и рот его жадно стал втягивать живительный воздух. Повеяло запахом машины и раздавленной лопастями рыбы. При виде колес, ровно идущих от старика вперед и вверх, Аслани стошнило прямо на бегу. Он не обратил внимания, сколько раз стреляла Юнче, дело было не в пулях, он уже давно догадался; это был рок, сколько раз не произноси его имя, он все равно один. «Бедная старая сволочь Рвако, прими господь его душу», — подумал он.
Дверь каюты хлопнула. Старик готов был поклясться, что слышит за ней дыхание девчонки, как она задерживает его перед прыжком наружу. Аслани передернуло. Он вскинулся, ткнул воздух стволом револьвера и дважды выстрелил в сторону двери. Удачно?.. Нет, Юнче невредима, она щелкнула замком и, видимо, отбежала в глубину каюты. Пригибаясь под иллюминатором, Аслани отступил между шлюпок, зафиксированных вдоль палубы. Там он столкнулся с генералом Суховичем.
— Черт тебя возьми, старик! — рявкнул тот.
— Там бунт! — взвизгнул Аслани. — Не ходите, вас убьют. Спрячьтесь…
Он затолкал генерала в какую-то щель. Тот вытягивал шею, пытаясь взглянуть через его плечо на корму
— Кто стрелял? Не может быть никакого бунта, среди нас нет самоубийц. Это ваши козни, наверное.
Аслани отдышался.
— Нет, вы и сами знаете, что среди нас есть самоубийца, и я раскаиваюсь, что именно я навязал ее вам, генерал. Но моего злого умысла здесь нет. Я не догадывался…
Сухович пожевал губами:
— Она очень опасна?
— Любой, даже я, сможет раздавить ее. Если подойдет… Но устраивать перестрелку не советую. У нее слава беспощадного солдата. У вас есть пулемет?.. Боже, да ведь пулемет, «льюис» с дисками, в моей каюте! Нужно развернуть пушку!
— Паника, — осадил его Сухович. — «Льюис» слишком тяжелый для девчонки… И я, кстати, вытащил пружину. Мы не воевать собрались, а эмигрировать, и я решил, что пулемет вам не нужен. Спасибо, что напомнили про него — потом все оружие стоит выбросить в море… Спокойно, Аслани, проснулась команда, девушка не справится со всеми.
Подходы к кормовому помещению перекрыли. Генерал отдавал четкие распоряжения. Он запретил штурмовать каюту. Его люди встретили это решение почти что с радостью, потому что кому же охота рисковать жизнью на пороге богатства и давно ожидаемой легкой заграничной жизни? Судьба капитана Рвако служила плохим примером для подражания.
— Погорячился капитан, — вынес вердикт генерал Сухович и пошел проверить оцепление.
— Эта тварь стреляет одновременно в разные стороны и всегда точно, — проворчал Аслани. — До сих пор не знаю, какого она роду, но предки ее редко умирали в своих постелях. А их враги — тем более.
Внезапно он окаменел, и борода его вздыбилась, как от соли, — он вспомнил про отравленные пули, которые сам когда-то приказал сделать. Краем глаза, постоянно точившегося слезой, он посмотрел на запястье. Оно было измазано кровью. Проклятие уходящим поездом пронеслось в небе его сознания, и он схватился за сердце.
Кто-то похлопал его по загривку, и Аслани очнулся. Он стоял рядом с кочегаром, вооруженным винтовкой.
— Ссышь, дедушка? — весело спросил кочегар, скаля червивые зубы. — Ничего, мы с тобой ее еще трахнем сегодня. Слышишь, сучка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63