Дядя Чанди, прибегнув к языку жестов харагей, высказался в том смысле, что даже подготовка к предстоящему дню рождения Координатора, отнимающая все силы, бледнеет в сравнении с предыдущими деяниями его кузена «Как это похоже на Чанди! — подумал Теодор. — Он пытается подбодрить меня, не опускаясь до подхалимажа».
Координатор лежал на диванчике в комнате отдыха на верхнем этаже огромного дворца. У затянутой седзи стены стоял большой голографический пьедестал. Все пространство вдоль другой стены занимал бильярдный стол, служивший также экраном специального топографического проектора, позволявшего устраивать сражения боевых роботов в трехмерном пространстве, эта штука могла быть использована в качестве тренажера.
Единственная свободная стена была завешана творениями художников древней Японии рисунок тушью птицы в полете работы великого воина Мусаси; триптих, посвященный китайскому божеству Секи Низвергателю Демонов — кисти придворного живописца Кано Цуненобу, жившего в эпоху Токугава; два оригинала из «Ста видов горы Фудзияма» Хокусая; еще одно произведение Хокусая — наиболее самобытного из японских художников, последователя течения «Плавающего мира», родоначальника стиля «манга» — рисунок тушью, изображающий огромного осьминога, утаскивающего под воду девочку-рыбачку. Этот рисунок, подарок Томое Сакаде, супруги Координатора, командующей префектурой Кагошима, отображал сторону семейных отношений, скрытую от населения Синдиката. На полках лежали старинные книги в переплетах ручной работы и свитки, а рядом стоял более привычный компьютер с плоским экраном и дополнительным голографическим дисплеем.
Теодор редко позволял себе искать успокоения в этом заповедном святилище, что придавало дополнительную радость визиту его так называемого «дяди». Чандрасехар, развалившийся огромной довольной лягушкой среди роскошных шелковых подушек, потягивал вино и набивал себе живот фруктами с зеленого лакированного подноса.
— Мне всегда давались нелегко придворные церемонии и ритуалы, — сказал Координатор. — И тебе это известно как никому другому. Мне действительно больше по душе суровые будни походной жизни. Честное слово, я бы вместо всей этой пустой болтовни повел в честный поединок боевого робота.
— Мастерское умение вводить окружающих в заблуждение издавна считается одним из твоих главных качеств, — заметил Чанди. — И еще: раньше ты считал, что можешь делиться со мной самым сокровенным.
— Как правило, ты был единственным, с кем я мог говорить по душам, — печально подтвердил Теодор.
— В таком случае почему бы не отождествить меня с Дядей Чанди?
— Тоже мне, «дядя», — усмехнулся Теодор. — По-моему, ты всего на пару лет старше меня, так?
Чанди продемонстрировал блаженную улыбку Будды:
— Что-то в этом духе. Хотя годы щадили меня далеко не так, как тебя.
Координатор, не выдержав, рассмеялся вслух:
— Вот ты уже начал подмасливаться ко мне, старый льстец. Что ты от меня хочешь?
— Помочь тебе.
Теодор отвел взгляд.
— Тебя гложет прошлое? — тихо спросил Чанди.
— Не бери в голову.
— Ты храбрый человек, Теодор-кун. Я первым сказал это еще давным-давно и сейчас повторяю снова. Но храбрость состоит также и в том, чтобы заглянуть, что у тебя здесь.
Толстяк похлопал по своей дородной груди.
Теодор покачал головой:
— Я никогда не мог по-настоящему на тебя разозлиться, хотя порой ты просто изводишь меня, И мне также прекрасно известно, что ты кто угодно, только не дурак, прощающий собственные ошибки, за какового тебя до сих пор принимают многие — так же, как и ты никогда не верил в то, что я совершенно никчемный человек, каким меня считал двор. И в первую очередь отец.
— Да-да, твой отец. Мы оба хорошо знаем, что он представлял из себя, так что я могу говорить о мертвом плохо, не опасаясь навлечь на себя твой гнев. Всю свою жизнь Такаши Курита вел с тобой игру, в которой было только одно правило; ты всегда проигрываешь.
— Со ка? — ледяным голосом спросил Тедди. Однако его лицо тотчас же смягчилось. — Хорошо, ты прав. Но к чему ты клонишь? Прошлого не изменить. И спрятаться от него я тоже не могу.
— Но ты можешь оставить его позади. Простить своего отца. Что гораздо важнее, может быть, ты простишь самого себя.
Теодор, прищурившись, оглядел своего кузена. Как много ему известно? Хотя Теодор в течение многих последних десятилетий и не был близок со своим так называемым «дядей», он все же никогда полностью не сбрасывал его со счетов — в отличие от Индрахара. Впрочем, сразу же после неудавшейся попытки устранить Чанди, предпринятой КВБ, «Сама Улыбка» коренным образом изменил свое отношение и к родственнику Теодора, и к его организации. В особенности к разведывательной службе Дяди Чанди, возглавляемой таинственным мирзой Питером Абдул-заде.
— До моих ушей дошли слухи, будто я убил своего отца, — небрежно заметил Теодор. — Ты в это веришь?
— Нет, Теодор-сама. Хотя, надеюсь, ты простишь меня, если я скажу, что и в этом случае не стал бы относиться к тебе хуже. Однако истина здесь не имеет никакого значения: ты и только ты можешь определить, что причиняет тебе страдания.
Наступила тишина. Теодор хотел, чтобы слова его кузена стекли с его спины подобно воде с панциря черепахи, однако он понимал, что это невозможно. В то же время ему хотелось спросить у Дяди Чанди: «Что мне делать?». Но Координатор молчал.
— Один путь заключить мир со своим прошлым лежит через мир с собственным сыном, — наконец заговорил Чанди.
— С сыном?
— С Франклином Сакамото. Он отказался от всех прав, вытекающих из его рождения; ты тоже больше не настаиваешь на его физическом устранении. Вы могли бы начать строить ваши отношения заново; объективных причин против этого нет. А ты почему-то заключил Сакамото под домашний арест.
«Бесполезно гадать, откуда он об этом проведал», — подумал Теодор. Но вслух он произнес:
— Это ради его же собственного блага.
— My, — ответил Чанди.
— Это было сказано в качестве ответа на бессмысленный вопрос: «Может ли у собаки быть душа Будды?» — раздраженно вспыхнул Теодор.
— Ты понял, к чему я клоню.
Бессильно откинувшись назад, Теодор покачал головой.
— Если ты к тому же окажешься последователем дзен-буддизма, я этого не вынесу, — рассмеялся он.
— Можешь не пугаться, — добродушно заметил Чанди. — «Роси» — это стрела, направленная в ад. Я же человек, привыкший к удобствам. Но вернемся к твоему сыну…
Звон колокольчика у двери известил о посетителе. То, что кто-то осмелился нарушить редкие минуты покоя Координатора, означало только одно: речь идет о неотложном деле.
— Войдите! — окликнул Теодор, испытывая одновременно недовольство и облегчение.
Дверь бесшумно скользнула в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Координатор лежал на диванчике в комнате отдыха на верхнем этаже огромного дворца. У затянутой седзи стены стоял большой голографический пьедестал. Все пространство вдоль другой стены занимал бильярдный стол, служивший также экраном специального топографического проектора, позволявшего устраивать сражения боевых роботов в трехмерном пространстве, эта штука могла быть использована в качестве тренажера.
Единственная свободная стена была завешана творениями художников древней Японии рисунок тушью птицы в полете работы великого воина Мусаси; триптих, посвященный китайскому божеству Секи Низвергателю Демонов — кисти придворного живописца Кано Цуненобу, жившего в эпоху Токугава; два оригинала из «Ста видов горы Фудзияма» Хокусая; еще одно произведение Хокусая — наиболее самобытного из японских художников, последователя течения «Плавающего мира», родоначальника стиля «манга» — рисунок тушью, изображающий огромного осьминога, утаскивающего под воду девочку-рыбачку. Этот рисунок, подарок Томое Сакаде, супруги Координатора, командующей префектурой Кагошима, отображал сторону семейных отношений, скрытую от населения Синдиката. На полках лежали старинные книги в переплетах ручной работы и свитки, а рядом стоял более привычный компьютер с плоским экраном и дополнительным голографическим дисплеем.
Теодор редко позволял себе искать успокоения в этом заповедном святилище, что придавало дополнительную радость визиту его так называемого «дяди». Чандрасехар, развалившийся огромной довольной лягушкой среди роскошных шелковых подушек, потягивал вино и набивал себе живот фруктами с зеленого лакированного подноса.
— Мне всегда давались нелегко придворные церемонии и ритуалы, — сказал Координатор. — И тебе это известно как никому другому. Мне действительно больше по душе суровые будни походной жизни. Честное слово, я бы вместо всей этой пустой болтовни повел в честный поединок боевого робота.
— Мастерское умение вводить окружающих в заблуждение издавна считается одним из твоих главных качеств, — заметил Чанди. — И еще: раньше ты считал, что можешь делиться со мной самым сокровенным.
— Как правило, ты был единственным, с кем я мог говорить по душам, — печально подтвердил Теодор.
— В таком случае почему бы не отождествить меня с Дядей Чанди?
— Тоже мне, «дядя», — усмехнулся Теодор. — По-моему, ты всего на пару лет старше меня, так?
Чанди продемонстрировал блаженную улыбку Будды:
— Что-то в этом духе. Хотя годы щадили меня далеко не так, как тебя.
Координатор, не выдержав, рассмеялся вслух:
— Вот ты уже начал подмасливаться ко мне, старый льстец. Что ты от меня хочешь?
— Помочь тебе.
Теодор отвел взгляд.
— Тебя гложет прошлое? — тихо спросил Чанди.
— Не бери в голову.
— Ты храбрый человек, Теодор-кун. Я первым сказал это еще давным-давно и сейчас повторяю снова. Но храбрость состоит также и в том, чтобы заглянуть, что у тебя здесь.
Толстяк похлопал по своей дородной груди.
Теодор покачал головой:
— Я никогда не мог по-настоящему на тебя разозлиться, хотя порой ты просто изводишь меня, И мне также прекрасно известно, что ты кто угодно, только не дурак, прощающий собственные ошибки, за какового тебя до сих пор принимают многие — так же, как и ты никогда не верил в то, что я совершенно никчемный человек, каким меня считал двор. И в первую очередь отец.
— Да-да, твой отец. Мы оба хорошо знаем, что он представлял из себя, так что я могу говорить о мертвом плохо, не опасаясь навлечь на себя твой гнев. Всю свою жизнь Такаши Курита вел с тобой игру, в которой было только одно правило; ты всегда проигрываешь.
— Со ка? — ледяным голосом спросил Тедди. Однако его лицо тотчас же смягчилось. — Хорошо, ты прав. Но к чему ты клонишь? Прошлого не изменить. И спрятаться от него я тоже не могу.
— Но ты можешь оставить его позади. Простить своего отца. Что гораздо важнее, может быть, ты простишь самого себя.
Теодор, прищурившись, оглядел своего кузена. Как много ему известно? Хотя Теодор в течение многих последних десятилетий и не был близок со своим так называемым «дядей», он все же никогда полностью не сбрасывал его со счетов — в отличие от Индрахара. Впрочем, сразу же после неудавшейся попытки устранить Чанди, предпринятой КВБ, «Сама Улыбка» коренным образом изменил свое отношение и к родственнику Теодора, и к его организации. В особенности к разведывательной службе Дяди Чанди, возглавляемой таинственным мирзой Питером Абдул-заде.
— До моих ушей дошли слухи, будто я убил своего отца, — небрежно заметил Теодор. — Ты в это веришь?
— Нет, Теодор-сама. Хотя, надеюсь, ты простишь меня, если я скажу, что и в этом случае не стал бы относиться к тебе хуже. Однако истина здесь не имеет никакого значения: ты и только ты можешь определить, что причиняет тебе страдания.
Наступила тишина. Теодор хотел, чтобы слова его кузена стекли с его спины подобно воде с панциря черепахи, однако он понимал, что это невозможно. В то же время ему хотелось спросить у Дяди Чанди: «Что мне делать?». Но Координатор молчал.
— Один путь заключить мир со своим прошлым лежит через мир с собственным сыном, — наконец заговорил Чанди.
— С сыном?
— С Франклином Сакамото. Он отказался от всех прав, вытекающих из его рождения; ты тоже больше не настаиваешь на его физическом устранении. Вы могли бы начать строить ваши отношения заново; объективных причин против этого нет. А ты почему-то заключил Сакамото под домашний арест.
«Бесполезно гадать, откуда он об этом проведал», — подумал Теодор. Но вслух он произнес:
— Это ради его же собственного блага.
— My, — ответил Чанди.
— Это было сказано в качестве ответа на бессмысленный вопрос: «Может ли у собаки быть душа Будды?» — раздраженно вспыхнул Теодор.
— Ты понял, к чему я клоню.
Бессильно откинувшись назад, Теодор покачал головой.
— Если ты к тому же окажешься последователем дзен-буддизма, я этого не вынесу, — рассмеялся он.
— Можешь не пугаться, — добродушно заметил Чанди. — «Роси» — это стрела, направленная в ад. Я же человек, привыкший к удобствам. Но вернемся к твоему сыну…
Звон колокольчика у двери известил о посетителе. То, что кто-то осмелился нарушить редкие минуты покоя Координатора, означало только одно: речь идет о неотложном деле.
— Войдите! — окликнул Теодор, испытывая одновременно недовольство и облегчение.
Дверь бесшумно скользнула в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110