В одном месте Морейн споткнулась и упала бы, если бы я не подхватил ее под локоть. Она вновь встретилась со мной глазами, отвела их, не выдержав моего пристального взгляда, и поспешила вслед за старухой, пытаясь схватиться за ее юбку.
Мы поднялись на небольшое плато, где в горах, испещренных многочисленными пещерами, ютилось наше племя. Мои сородичи вышли нам навстречу и, завидев Морейн загалдели. Ее узнали — некоторые из нас спускались в долину и водили дружбу с местными жителями.
Мохх, наш вожак, сидел на большом валуне перед входом в пещеру. Старуха поклонилась ему, обратившись с благодарственной речью. Морейн вновь вцепилась в ее плащ, не зная, как себя вести. Кланяться вождю какого-то дикого племени ей, дочери самого короля, не пристало. Но толпящиеся вокруг горцы пугали ее. Хорошо еще, что они говорили на кельтском диалекте и Морейн их понимала.
В честь нашей гостьи мы устроили настоящий праздник. Пестро разряженные девушки и юноши бойко плясали под пронзительную музыку. Нашему восторгу не было предела когда Морейн, не выдержав, вскочила с места и, втиснувшись в круг, пустилась в пляс с остальными. Мы скакали в буйном хороводе, положив руки друг другу на плечи. Я плясал, позабыв обо всем, как будто в этом танце была вся моя жизнь, потому что моя рука сжимала хрупкое, прохладное плечо принцессы, а ее распущенные волосы хлестали меня по лицу, когда она резко поворачивала голову. Я захлебывался ее яблочным запахом — запахом крови Туата де Дананн.
А потом, когда стемнело и зажгли костры, молодежь, рассевшись вокруг них, начала петь. Я не пел, потому что не мог отвести взгляд от девушки. Яркие искры костра взлетали в темное небо и растворялись среди звезд, и Морейн была похожа на лунное видение. Она присоединилась к хору, и все вдруг замолкли, и ее голос звучал один в ночной тишине, разливаясь эхом в расщелинах гор. Десятки пар глаз, сверкающих отблесками костра, не отрываясь, пристально и восхищенно смотрели на певицу. Легенды о волшебных голосах дивного Народа жили среди кельтских племен, и Морейн казалась нам феей из древних сказаний.
Еще долго продолжался праздник и пир, и все вокруг плясали, пели и смеялись, а я все не мог отвести взгляд от девушки. Морейн то опускала глаза, то поднимала их и улыбалась мне, и тогда я улыбался ей в ответ. Она не жеманничала, как некоторые кельтские девицы, но, похоже, чувствовала себя чуточку неловко. Потом приковыляла старая Веда, закончившая свои обряды в одной из пещер, и, заметив наши взгляды, наклонилась и что-то сказала девушке. Я не слышал ее слов, но наше племя, как я уже говорил, умеет читать мысли, правда, весьма поверхностно. Но не надо было уметь и это, чтобы понять, о чем старуха сказала принцессе. Лицо Морейн исказилось гримасой ужаса, с которой она, правда, довольно быстро справилась, придан себе равнодушный и невозмутимый вид. Ей это так хорошо удалось, что я понял: мое первое свидание закончилось. Веда сказала ей, что я — волк, хотя Морейн могла бы и сама догадаться об этом. Многие узнают нас по нашим глазам янтарного цвета.
— Приглянешься ему, он и утащит тебя из твоего хрустального дворца в свою грязную пещеру, — зашипела зловредная старуха.
— О, Великая Богиня! Зачем же ты притащила меня к этим жутким волколакам? — прошептала Морейн.
— Я? да ты без спросу за мной потащилась. Сама виновата. Не ссорься с ними, и они тебя не тронут.
Остаток праздника Морейн сидела, стиснув руки на коленях. Я видел, что она в любой миг готова вскочить и бежать без оглядки. Мне даже стало жаль ее — убежать от волка невозможно. Обычно старая Веда, когда приходила к нам, ночевала у кого-нибудь в пещере, но девушка, по-видимому, уговорила ее уйти. Мы с Шеу и еще двумя парнями: Мэлом и его братом проводили их вниз по крутой тропе. Здесь мы с Шеу остались, а два волка пошли дальше, они должны были сопровождать наших гостей до хижины Веды, обеспечив им безопасность. Я видел их среди чернеющего кустарника. В ночной тишине было слышно, как старуха ворчала и жаловалась на усталость, а девушка хныкала и ныла, что хочет домой.
Когда их голоса смолкли, мы остались с Шеу вдвоем под желтой луной и молча стояли, не в силах отвести глаз от коварной властительницы ночного неба. Потом я сказал другу просто и буднично:
— Ну вот, Шеу, это случилось и со мной.
Шеу ответил с неожиданной для него серьезностью и совсем не то, что я ждал от него:
— Бежать тебе надо, бежать прочь от этих эринирских ведьм. Разве не знаешь ты, что любовь к подобным тварям может погубить тебя? — Шеу помолчал, потом с надеждой в голосе спросил: Может, ты ошибся? Что в ней такого? Обычная рыжая девица, каких полно. В деревне я видел девочек и получше.
Но я только покачал головой в ответ. Нет, я не ошибся. Волки, увы, никогда не ошибаются. Полюбив однажды, воля обречен на это чувство всю свою жизнь, и неважно, кто его избранница. Мы — однолюбы.
— Она даже хуже других, — не унимался Шеу, — избалованная бездельница, она и делать-то ничего не умеет, замучаешься ты с ней.
— Разве не слышал ты, как Морейн пела? — спросил я мечтательно.
— Ну вот, я же говорил, ведьма! Околдовала она тебя. А пела, ну и что? — Шеу скорчил презрительную гримасу. — Все они так поют, подумаешь. А будешь ходить за ней, тебя или ее брат проткнет копьем, или, чего доброго король узнает, и я не могу даже представить что тогда будет.
— Мы могли бы бежать с ней на север, там, в горах, есть где-то другие поселения волков.
Шеу хмуро покачал головой:
— Она не сможет полюбить тебя.
Мы пошли обратно к нашим пещерам, но я, оставив Шеу, свернул к истоку, где берет начало горный ручей, превращающийся ниже в бурную речку. В горах, на небольшом плато, где ручей низвергался, образуя великолепный водопад, находилось святилище, в котором друиды совершали свои обряды. Дух ручья, почитаемый местными кельтами за божество, никогда не отказывал мне в совете, вернее, не отказывала. Я склонился к сверкающим струям, опустив руки в прохладную воду, и позвал:
— Сень!
Она ответила сразу, как будто ждала меня, тихим юным голосом:
— Что тебе не спится по ночам, молодой волк?
— Разве ты не знаешь, Сень, что ночь — это наше время? — ответил я, стараясь попасть в ее насмешливый тон.
Она тихо рассмеялась. Сень была веселым и добрым духом, она любила с нами общаться, не прося у нас никаких даров. А может быть, ей хватало того, что приносят деревенские жители к святилищу, моля ее о здоровье и счастье. Но я, поддавшись настроению, сорвал с шеи ожерелье из цветных камушков и, бросив в струи, прочитал молитву, которую слышал от молодого мужчины из человеческой деревни, приносившего сюда свои дары:
— Благословенная хранительница жизни, подари мне сердце этой женщины!
Сень звонко расхохоталась, обрызгав меня с ног до головы водой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Мы поднялись на небольшое плато, где в горах, испещренных многочисленными пещерами, ютилось наше племя. Мои сородичи вышли нам навстречу и, завидев Морейн загалдели. Ее узнали — некоторые из нас спускались в долину и водили дружбу с местными жителями.
Мохх, наш вожак, сидел на большом валуне перед входом в пещеру. Старуха поклонилась ему, обратившись с благодарственной речью. Морейн вновь вцепилась в ее плащ, не зная, как себя вести. Кланяться вождю какого-то дикого племени ей, дочери самого короля, не пристало. Но толпящиеся вокруг горцы пугали ее. Хорошо еще, что они говорили на кельтском диалекте и Морейн их понимала.
В честь нашей гостьи мы устроили настоящий праздник. Пестро разряженные девушки и юноши бойко плясали под пронзительную музыку. Нашему восторгу не было предела когда Морейн, не выдержав, вскочила с места и, втиснувшись в круг, пустилась в пляс с остальными. Мы скакали в буйном хороводе, положив руки друг другу на плечи. Я плясал, позабыв обо всем, как будто в этом танце была вся моя жизнь, потому что моя рука сжимала хрупкое, прохладное плечо принцессы, а ее распущенные волосы хлестали меня по лицу, когда она резко поворачивала голову. Я захлебывался ее яблочным запахом — запахом крови Туата де Дананн.
А потом, когда стемнело и зажгли костры, молодежь, рассевшись вокруг них, начала петь. Я не пел, потому что не мог отвести взгляд от девушки. Яркие искры костра взлетали в темное небо и растворялись среди звезд, и Морейн была похожа на лунное видение. Она присоединилась к хору, и все вдруг замолкли, и ее голос звучал один в ночной тишине, разливаясь эхом в расщелинах гор. Десятки пар глаз, сверкающих отблесками костра, не отрываясь, пристально и восхищенно смотрели на певицу. Легенды о волшебных голосах дивного Народа жили среди кельтских племен, и Морейн казалась нам феей из древних сказаний.
Еще долго продолжался праздник и пир, и все вокруг плясали, пели и смеялись, а я все не мог отвести взгляд от девушки. Морейн то опускала глаза, то поднимала их и улыбалась мне, и тогда я улыбался ей в ответ. Она не жеманничала, как некоторые кельтские девицы, но, похоже, чувствовала себя чуточку неловко. Потом приковыляла старая Веда, закончившая свои обряды в одной из пещер, и, заметив наши взгляды, наклонилась и что-то сказала девушке. Я не слышал ее слов, но наше племя, как я уже говорил, умеет читать мысли, правда, весьма поверхностно. Но не надо было уметь и это, чтобы понять, о чем старуха сказала принцессе. Лицо Морейн исказилось гримасой ужаса, с которой она, правда, довольно быстро справилась, придан себе равнодушный и невозмутимый вид. Ей это так хорошо удалось, что я понял: мое первое свидание закончилось. Веда сказала ей, что я — волк, хотя Морейн могла бы и сама догадаться об этом. Многие узнают нас по нашим глазам янтарного цвета.
— Приглянешься ему, он и утащит тебя из твоего хрустального дворца в свою грязную пещеру, — зашипела зловредная старуха.
— О, Великая Богиня! Зачем же ты притащила меня к этим жутким волколакам? — прошептала Морейн.
— Я? да ты без спросу за мной потащилась. Сама виновата. Не ссорься с ними, и они тебя не тронут.
Остаток праздника Морейн сидела, стиснув руки на коленях. Я видел, что она в любой миг готова вскочить и бежать без оглядки. Мне даже стало жаль ее — убежать от волка невозможно. Обычно старая Веда, когда приходила к нам, ночевала у кого-нибудь в пещере, но девушка, по-видимому, уговорила ее уйти. Мы с Шеу и еще двумя парнями: Мэлом и его братом проводили их вниз по крутой тропе. Здесь мы с Шеу остались, а два волка пошли дальше, они должны были сопровождать наших гостей до хижины Веды, обеспечив им безопасность. Я видел их среди чернеющего кустарника. В ночной тишине было слышно, как старуха ворчала и жаловалась на усталость, а девушка хныкала и ныла, что хочет домой.
Когда их голоса смолкли, мы остались с Шеу вдвоем под желтой луной и молча стояли, не в силах отвести глаз от коварной властительницы ночного неба. Потом я сказал другу просто и буднично:
— Ну вот, Шеу, это случилось и со мной.
Шеу ответил с неожиданной для него серьезностью и совсем не то, что я ждал от него:
— Бежать тебе надо, бежать прочь от этих эринирских ведьм. Разве не знаешь ты, что любовь к подобным тварям может погубить тебя? — Шеу помолчал, потом с надеждой в голосе спросил: Может, ты ошибся? Что в ней такого? Обычная рыжая девица, каких полно. В деревне я видел девочек и получше.
Но я только покачал головой в ответ. Нет, я не ошибся. Волки, увы, никогда не ошибаются. Полюбив однажды, воля обречен на это чувство всю свою жизнь, и неважно, кто его избранница. Мы — однолюбы.
— Она даже хуже других, — не унимался Шеу, — избалованная бездельница, она и делать-то ничего не умеет, замучаешься ты с ней.
— Разве не слышал ты, как Морейн пела? — спросил я мечтательно.
— Ну вот, я же говорил, ведьма! Околдовала она тебя. А пела, ну и что? — Шеу скорчил презрительную гримасу. — Все они так поют, подумаешь. А будешь ходить за ней, тебя или ее брат проткнет копьем, или, чего доброго король узнает, и я не могу даже представить что тогда будет.
— Мы могли бы бежать с ней на север, там, в горах, есть где-то другие поселения волков.
Шеу хмуро покачал головой:
— Она не сможет полюбить тебя.
Мы пошли обратно к нашим пещерам, но я, оставив Шеу, свернул к истоку, где берет начало горный ручей, превращающийся ниже в бурную речку. В горах, на небольшом плато, где ручей низвергался, образуя великолепный водопад, находилось святилище, в котором друиды совершали свои обряды. Дух ручья, почитаемый местными кельтами за божество, никогда не отказывал мне в совете, вернее, не отказывала. Я склонился к сверкающим струям, опустив руки в прохладную воду, и позвал:
— Сень!
Она ответила сразу, как будто ждала меня, тихим юным голосом:
— Что тебе не спится по ночам, молодой волк?
— Разве ты не знаешь, Сень, что ночь — это наше время? — ответил я, стараясь попасть в ее насмешливый тон.
Она тихо рассмеялась. Сень была веселым и добрым духом, она любила с нами общаться, не прося у нас никаких даров. А может быть, ей хватало того, что приносят деревенские жители к святилищу, моля ее о здоровье и счастье. Но я, поддавшись настроению, сорвал с шеи ожерелье из цветных камушков и, бросив в струи, прочитал молитву, которую слышал от молодого мужчины из человеческой деревни, приносившего сюда свои дары:
— Благословенная хранительница жизни, подари мне сердце этой женщины!
Сень звонко расхохоталась, обрызгав меня с ног до головы водой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123