Женщина лежала на земле и отчаянно вопила. Ее держали двое мужчин — по одному от каждого соперничающего клана. По-видимому, она должна была стать подарком для вождя.
Акмед снял с плеча квеллан.
Ночные Охотники почти одержали победу, когда в туннеле вспыхнула молния. Она сразила сразу обоих вождей. Болги замерли на месте, безмолвно наблюдая за тем, как тела их вождей падают на землю. У каждого на горле появилась ровная аккуратная рана. Блестящие ножи, вылетев из темноты, едва не снесли головы бывшим заклятым врагам.
И вот из сумрака появился человек в черном. С легким, едва различимым шорохом взметнулся в воздух его плащ, из-под капюшона глянули два страшных пронизывающих насквозь глаза.
Один из Охотников слышал рассказ о событиях в Зале Смерти.
— Человек Ночи!.. — с ужасом выдохнул он. Страшный человек сделал шаг вперед, и болги из обоих кланов поспешно прижались к стенам. Он наклонился, чтобы поднять сломанный меч. Швырнув его женщине, повернулся к остальным.
— Бегите, — приказал он.
Даже болги были в состоянии расслышать шепот смерти в его бесцветном голосе.
Охваченные слепой паникой, они, спотыкаясь и налетая друг на друга, мгновенно разбежались в разные стороны. Только женщина заколебалась — и только она успела заметить тень улыбки, скользнувшей по губам Человека Ночи. Затем она повернулась и помчалась вслед за своими сородичами, а страшный человек снова скрылся в черной пасти туннеля.
Четверо путников явились в Зал Смерти в тот же день вечером. Акмед провел их по удобным проходам среди гор. Этот путь занял чуть больше времени, но они решили, что будет разумно по возможности держаться подальше от внутренних коридоров. Джо плохо видела в темноте, да и Рапсодия, вроде бы успевшая привыкнуть к подземному сумраку во время бесконечного путешествия по Корню, сейчас чувствовала себя ужасно — по крайней мере, вначале.
На них дважды нападали болги.
— Ровно в два раза больше, чем нужно, — заметила Рапсодия, когда была отбита вторая атака.
— Ровно в два раза меньше, чем следовало, — заявил Грунтор, вытирая свой громадный кинжал. — Бедняги, придется мне попотеть, а то проку от них никакого.
— Ну, с этими уже не попотеешь, — сказала Джо, глядя на неподвижные тела болгов, попытавшихся устроить им засаду.
Грунтор расхохотался и хлопнул ее по спине.
Акмед поднял руку, и все тут же замолчали. Они медленно шли за дракианином по извивающимся тропам, проложенным среди старых развалин. Здесь царило такое запустение, что, казалось, его можно потрогать руками.
Когда они проходили через большой зал, из которого в сторону отходил коридор, Рапсодия выглянула и увидела уступ вдоль громадной пещеры. Она вопросительно посмотрела на Акмеда, и тот молча кивнул.
Шагнув вперед, Рапсодия заглянула за край уступа. Ее глазам предстало огромное открытое пространство, где дул сильный ветер; воздух показался ей затхлым и пыльным. Она прикрыла глаза и глянула себе под ноги, в черный мрак.
Внизу лежал огромный разрушенный город, мрачный в своем безмолвии. Насколько видел глаз, тянулись улицы с древними, полуразвалившимися домами. Певица разглядела места, где городские площади когда-то украшали фонтаны и прекрасные статуи. Но и они давным-давно превратились в печальное напоминание о былой красоте. Некогда гений архитектора создал величественный город, который теперь стал забытой историей и медленно умирал, превращаясь в пыль.
«Великий шедевр Гвиллиама», — грустно подумала Рапсодия. Канриф. Это слово означало «век». Строительство стало делом жизни тысяч человек. Город продолжал стоять — бесплодное напоминание о бесплодных попытках бесплодного гения, который в своем высокомерии просто взял и выбросил великое творение, посчитав, что оно больше ему не нужно. И вот город превратился в пустую оболочку, пристанище для стай полулюдей, не способных оценить его величие.
— Зал Смерти уже недалеко, — напомнил Акмед, прикоснувшись к ее плечу.
Когда они подошли к последнему повороту, Акмед кивнул, и Грунтор остановился. Они с Джо встали по обе стороны, а Акмед и Рапсодия прошли остаток пути и оказались около тяжелой каменной двери.
— Я думаю, именно здесь находится библиотека Гвиллиама, — прошептал Акмед.
Рапсодия молча кивнула. В книге, которую они видели в Доме Памяти, не оказалось ни карт, ни описаний расположения внутренних помещений, но дверь они узнали сразу. На ее поверхности виднелись потрескавшиеся от времени буквы — выбитый рукой давно умершего мастера девиз Гвиллиама:
Cyme we inne frid, fram the grip of deap to lif inne dis smylte land.
Под ним была прикреплена ржавая металлическая пластина и имелась ручка, под которой виднелись одинаковые небольшие отверстия, расположенные строго симметричными рядами.
— Это замок, — сказал Акмед, коснувшись их рукой. От прикосновения посыпалась пыль и мелкие камешки.
— Думаю, девиз имеет какое-то отношение к ключу, — продолжал Акмед. — По-моему, идеи Гвиллиама не отличались особым разнообразием.
— Гвиллиам был инженером и математиком, — проговорила Рапсодия, стряхивая пыль. — Возможно, он каким-то образом закодировал свое послание. Я не вижу соответствия между этими знаками и намерьенским алфавитом.
— А это может быть какой-нибудь другой язык? Например, наинов или лиринов?
— Понятия не имею, — пожала плечами Рапсодия.
С политической точки зрения, такое решение выглядит не слишком разумным. Не думаю, что Гвиллиам стал бы рисковать и оказывать предпочтение какому-нибудь одному народу.
Она снова пересчитала отверстия; получилось пять рядов по шесть в каждом. Рапсодия задумалась, и вдруг ее лицо озарила радостная улыбка. Акмеду, наблюдавшему за ней краем глаза, показалось, что в туннеле неожиданно засияло солнце.
— Ну конечно же! Это музыкальный замок. В те времена считалось, что нот всего шесть. Только Певцы-лирины использовали восемь. Когда я жила у Ллаурона, я обнаружила, что сейчас все перешли на восемь. А раньше было принято записывать музыку октавами — пятью группами нот.
— Я и не знал, что Гвиллиам был музыкантом.
— Музыка подчиняется математической логике.
Рапсодия вытащила стрелу из колчана и отломала кончик. Затем очень осторожно вставила стрелу в отверстие, которое, по ее представлениям, соответствовало первой букве в слове «Cyme»
Где-то в глубине каменной толщи раздался едва заметный щелчок, отзвуки которого несколько секунд звенели за дверью, а потом стихли.
— Осторожнее, — сказал Акмед. — Если допустишь ошибку, замок может сломаться и мы вообще его не откроем.
— Ш-ш-ш, — прошептала Рапсодия. Ее глаза сверкали от возбуждения.
Она напряженно хмурилась, считая буквы и пытаясь выстроить ноты в соответствии с девизом Гвиллиама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Акмед снял с плеча квеллан.
Ночные Охотники почти одержали победу, когда в туннеле вспыхнула молния. Она сразила сразу обоих вождей. Болги замерли на месте, безмолвно наблюдая за тем, как тела их вождей падают на землю. У каждого на горле появилась ровная аккуратная рана. Блестящие ножи, вылетев из темноты, едва не снесли головы бывшим заклятым врагам.
И вот из сумрака появился человек в черном. С легким, едва различимым шорохом взметнулся в воздух его плащ, из-под капюшона глянули два страшных пронизывающих насквозь глаза.
Один из Охотников слышал рассказ о событиях в Зале Смерти.
— Человек Ночи!.. — с ужасом выдохнул он. Страшный человек сделал шаг вперед, и болги из обоих кланов поспешно прижались к стенам. Он наклонился, чтобы поднять сломанный меч. Швырнув его женщине, повернулся к остальным.
— Бегите, — приказал он.
Даже болги были в состоянии расслышать шепот смерти в его бесцветном голосе.
Охваченные слепой паникой, они, спотыкаясь и налетая друг на друга, мгновенно разбежались в разные стороны. Только женщина заколебалась — и только она успела заметить тень улыбки, скользнувшей по губам Человека Ночи. Затем она повернулась и помчалась вслед за своими сородичами, а страшный человек снова скрылся в черной пасти туннеля.
Четверо путников явились в Зал Смерти в тот же день вечером. Акмед провел их по удобным проходам среди гор. Этот путь занял чуть больше времени, но они решили, что будет разумно по возможности держаться подальше от внутренних коридоров. Джо плохо видела в темноте, да и Рапсодия, вроде бы успевшая привыкнуть к подземному сумраку во время бесконечного путешествия по Корню, сейчас чувствовала себя ужасно — по крайней мере, вначале.
На них дважды нападали болги.
— Ровно в два раза больше, чем нужно, — заметила Рапсодия, когда была отбита вторая атака.
— Ровно в два раза меньше, чем следовало, — заявил Грунтор, вытирая свой громадный кинжал. — Бедняги, придется мне попотеть, а то проку от них никакого.
— Ну, с этими уже не попотеешь, — сказала Джо, глядя на неподвижные тела болгов, попытавшихся устроить им засаду.
Грунтор расхохотался и хлопнул ее по спине.
Акмед поднял руку, и все тут же замолчали. Они медленно шли за дракианином по извивающимся тропам, проложенным среди старых развалин. Здесь царило такое запустение, что, казалось, его можно потрогать руками.
Когда они проходили через большой зал, из которого в сторону отходил коридор, Рапсодия выглянула и увидела уступ вдоль громадной пещеры. Она вопросительно посмотрела на Акмеда, и тот молча кивнул.
Шагнув вперед, Рапсодия заглянула за край уступа. Ее глазам предстало огромное открытое пространство, где дул сильный ветер; воздух показался ей затхлым и пыльным. Она прикрыла глаза и глянула себе под ноги, в черный мрак.
Внизу лежал огромный разрушенный город, мрачный в своем безмолвии. Насколько видел глаз, тянулись улицы с древними, полуразвалившимися домами. Певица разглядела места, где городские площади когда-то украшали фонтаны и прекрасные статуи. Но и они давным-давно превратились в печальное напоминание о былой красоте. Некогда гений архитектора создал величественный город, который теперь стал забытой историей и медленно умирал, превращаясь в пыль.
«Великий шедевр Гвиллиама», — грустно подумала Рапсодия. Канриф. Это слово означало «век». Строительство стало делом жизни тысяч человек. Город продолжал стоять — бесплодное напоминание о бесплодных попытках бесплодного гения, который в своем высокомерии просто взял и выбросил великое творение, посчитав, что оно больше ему не нужно. И вот город превратился в пустую оболочку, пристанище для стай полулюдей, не способных оценить его величие.
— Зал Смерти уже недалеко, — напомнил Акмед, прикоснувшись к ее плечу.
Когда они подошли к последнему повороту, Акмед кивнул, и Грунтор остановился. Они с Джо встали по обе стороны, а Акмед и Рапсодия прошли остаток пути и оказались около тяжелой каменной двери.
— Я думаю, именно здесь находится библиотека Гвиллиама, — прошептал Акмед.
Рапсодия молча кивнула. В книге, которую они видели в Доме Памяти, не оказалось ни карт, ни описаний расположения внутренних помещений, но дверь они узнали сразу. На ее поверхности виднелись потрескавшиеся от времени буквы — выбитый рукой давно умершего мастера девиз Гвиллиама:
Cyme we inne frid, fram the grip of deap to lif inne dis smylte land.
Под ним была прикреплена ржавая металлическая пластина и имелась ручка, под которой виднелись одинаковые небольшие отверстия, расположенные строго симметричными рядами.
— Это замок, — сказал Акмед, коснувшись их рукой. От прикосновения посыпалась пыль и мелкие камешки.
— Думаю, девиз имеет какое-то отношение к ключу, — продолжал Акмед. — По-моему, идеи Гвиллиама не отличались особым разнообразием.
— Гвиллиам был инженером и математиком, — проговорила Рапсодия, стряхивая пыль. — Возможно, он каким-то образом закодировал свое послание. Я не вижу соответствия между этими знаками и намерьенским алфавитом.
— А это может быть какой-нибудь другой язык? Например, наинов или лиринов?
— Понятия не имею, — пожала плечами Рапсодия.
С политической точки зрения, такое решение выглядит не слишком разумным. Не думаю, что Гвиллиам стал бы рисковать и оказывать предпочтение какому-нибудь одному народу.
Она снова пересчитала отверстия; получилось пять рядов по шесть в каждом. Рапсодия задумалась, и вдруг ее лицо озарила радостная улыбка. Акмеду, наблюдавшему за ней краем глаза, показалось, что в туннеле неожиданно засияло солнце.
— Ну конечно же! Это музыкальный замок. В те времена считалось, что нот всего шесть. Только Певцы-лирины использовали восемь. Когда я жила у Ллаурона, я обнаружила, что сейчас все перешли на восемь. А раньше было принято записывать музыку октавами — пятью группами нот.
— Я и не знал, что Гвиллиам был музыкантом.
— Музыка подчиняется математической логике.
Рапсодия вытащила стрелу из колчана и отломала кончик. Затем очень осторожно вставила стрелу в отверстие, которое, по ее представлениям, соответствовало первой букве в слове «Cyme»
Где-то в глубине каменной толщи раздался едва заметный щелчок, отзвуки которого несколько секунд звенели за дверью, а потом стихли.
— Осторожнее, — сказал Акмед. — Если допустишь ошибку, замок может сломаться и мы вообще его не откроем.
— Ш-ш-ш, — прошептала Рапсодия. Ее глаза сверкали от возбуждения.
Она напряженно хмурилась, считая буквы и пытаясь выстроить ноты в соответствии с девизом Гвиллиама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183