ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Одна из любопытнейших особенностей Фокшанской битвы – это метаморфоза, происшедшая там с австрийскими войсками. Воодушевленные уверенностью Суворова, видя храбрость и стойкость русских солдат, австрийцы также дрались храбро. От их былой инертности не осталось и следа.
На обратном пути в Бырлад Суворов отправил Репнину и Потемкину лапидарные донесения о сражении. Потемкин написал по этому поводу Репнину: «О фокшанском деле я получил, так сказать, глухую исповедь и не знаю, что писать ко двору. Синаксарии Александра Васильевича очень коротки; извольте истребовать от него подробного донесения, как дело происходило и куда неприятель обратился». Одновременно он сделал выговор Репнину за чрезмерно горячее поздравление, посланное принцу Кобургскому: «В письме к Кобургу вы некоторым образом весь успех ему отдаете. Разве так было? А иначе не нужно их так подымать, и без того они довольно горды».
Суворов сразу вернул себе былой престиж и стал действовать более свободно, не озираясь так опасливо, как прежде, на стороживших каждый его шаг Репнина и Потемкина.
Август прошел в полном бездействии. Турки оправились от фокшанского поражения и задумали грандиозную операцию: разбить сначала австрийцев, а потом обрушиться на расположенные по линии Бырлад-Яссы русские войска. Искусным маневром – демонстрацией своего тридцатитысячного отряда под Измаилом – турки обманули Потемкина и побудили его сосредоточить главные силы в этом районе. Между тем у местечка Рымника сосредоточивалась огромная армия под начальством великого визиря Юсуф-паши. Со дня на день она готовилась перейти в наступление.
В начале сентября 1789 года австрийцы получили через лазутчиков сведения о приближении этой свыше чем стотысячной армии. Австрийский командующий, принц Кобургский, тотчас обратился за помощью к своему испытанному союзнику – Суворову.
Мало доверяя сведениям принца Кобургского, Суворов решил выждать дальнейших известий. Но через сутки прискакал второй курьер – турки подошли к австрийским позициям, и со дня на день можно было ждать атаки. На клочке бумаги карандашом Суворов написал принцу Кобургскому одно слово: «Иду!»
Наличные силы его составляли 10 тысяч человек. Из них 3 тысячи он оставил для прикрытия своего тыла от возможной атаки турок и взял с собой только 7 тысяч. Командирами были взяты хорошо известные ему генерал-майор Позняков, бригадиры Бурнашов и Вестфален, кавалерийские полковники Поливанов и Шрейдер, артиллерийский майор Яков Гельвиг.
Уведомив Потемкина о своем движении, он немедленно, глубокой ночью, выступил в поход. Потемкин, в свою очередь, послал донесение в Петербург, пояснив, что «Кобург почти караул кричит, и наши едва ли к нему во-время поспеют».
Однако Суворов поспел. Идя по размытой дороге, под проливным дождем, вынужденный наводить в пути сорванный разбушевавшейся рекой мост, он проделал в течение двух суток около 100 верст и утром 10 сентября примкнул к левому крылу австрийцев. Он привел с собой 11 батальонов пехоты, 12 эскадронов кавалерии, 2 полка казаков, 800 арнаутов (вооруженных молдаван), при 30 орудиях. Существует рассказ, что когда один шпион доложил великому визирю о появлении Суворова, визирь велел повесить его за распространение небылиц.
Безмерно обрадованный, принц тотчас явился для обсуждения плана действий. Суворов принял его в простой палатке, на охапке свежего сена и, не дав ему изложить составленной австрийцами диспозиции, развил свой проект. Ежели турки еще не наступают, заявил он, значит они не закончили сосредоточения сил. В таком случае надо немедленно атаковать их. Принц Кобургский колебался: русских и австрийцев вместе было 24 тысячи, то есть в четыре раза меньше, чем турок. Но Суворов поставил вопрос ультимативно, пригрозив, что в случае отказа атакует только своим семитысячным корпусом. Он указал, что при крупном неравенстве сил лишь внезапная и быстрая атака обещает успех, что многочисленность турок будет способствовать их беспорядку и, наконец, усмехнулся он. «турок все же не столько, чтобы заслонить нам солнце». В конце концов австрийский полководец подчинился более сильной воле и отдал себя в распоряжение Суворова…
Немедленно после совещания с принцем Кобургским Суворов поскакал к реке Рымне, вскарабкался, несмотря на свои шестьдесят лет, на высокое, дерево и долго обозревал турецкие позиции. В голове его постепенно складывался план сражения. Позиции турок были очень удобны для обороны. Они прикрывались с фронта и с флангов рекою, оврагами и лесами. Однако Суворов сразу заметил допущенную турецким командованием ошибку: оно разделило свои войска на три армейские группы, причем пересеченная местность затрудняла быстрое прибытие подкрепления к какой-либо из них. Суворов решил бить турок по частям: сперва атаковать их левофланговую группу, затем центральную и тогда, сомкнувшись с правым флангом австрийцев, предпринять наступление на последнюю группировку неприятеля.
План был очень рискованный, но Суворов верил в себя и своих солдат. Характерно, что, не желая смущать австрийского главнокомандующего, он не посвятил его полностью в свои намерения, сообщив только первую половину плана.
В тот же вечер войска двинулись на сближение с противником. В интересах наступавших было возможно долее остаться незамеченными. Поэтому они шли молча, команда отдавалась вполголоса. Стояла безлунная звездная ночь. Турки, не предполагая активных замыслов противника, не позаботились выставить охранение. Около четырнадцати верст войска прошли, не встретив ни одного турецкого пикета. По пути пришлось переправляться вброд через Рымну, шириною до двухсот шагов.
Только утром турки заметили приблизившиеся колонны и открыли огонь. В это время русский корпус двигался берегом реки к левому флангу турок, австрийцы же надвигались на центр, немного подаваясь вправо, вслед за Суворовым. Связь между русским и австрийским корпусами поддерживалась кавалерией под командованием одного из способнейших австрийских генералов, Карачая. Таким образом, наступление велось как бы уступами. Русские войска двигались четырьмя линиями, имея на флангах донских казаков. Сам Суворов находился в первой линии, при среднем каре.
Идти приходилось полем, заросшим бурьяном и кукурузой. Местность казалась ровной, так как из-за высоких кукурузных стеблей не видно было впадин и оврагов. Это чуть не повело к катастрофе – у самых турецких окопов колонна Смоленского полка наткнулась на глубокий овраг. Войска замялись. В этот момент турки открыли бешеную стрельбу, а из-за леса неслись нестройные толпы их конницы.
Суворова это не смутило. Он велел первым рядам немедленно спуститься в овраг и, перебравшись через него, атаковать батареи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84