Мы были в приемной, и я случайно услышала, что он говорил по телефону с человеком, которого называл Бейкерсфелтом. Через неделю он позвонил и сказал, что одна еврейка умерла, родив здоровую девочку нашей крови. – Миссис Каплан комкала носовой платок. – А еще он сказал, что на этого ребенка существует очередь, и намекнул, что есть способ опередить других желающих.
– Деньги, – сказала Офелия.
– Он сказал, что это будет пожертвование приюту. Дело того стоит. Десять тысяч долларов пойдут на сирот. И мы заплатили…
– А через шесть месяцев после этого, – перебил жену Норман Каплан, – твоя мать обнаружила, что она беременна. Это была твоя сестра Дженет. За ней последовали Сьюзен и Бенджамин. Наверно, тебе уже приходилось слышать о том, что женщины, усыновившие детей, после этого начинают рожать. – Он грустно улыбнулся.
Лицо Офелии казалось высеченным из мрамора.
– Почему вы ничего мне не сказали?
– Мы хотели. Но все время откладывали. Боялись, что после этого ты перестанешь быть нашей. Во всяком случае, мои родители тебя своей не считали.
Тот день на коленях у дедушки… Офелия поняла, что его слова действительно были причиной ее агрессивности и желания доказать всем, что дед был не прав.
– А что означают белые нарциссы?
– Ты и это помнишь? Ты же была совсем маленькая… Твоя бабушка была больна и лежала в больнице. Люди приносили белые нарциссы, ее любимые цветы. Когда мы взяли тебя с собой, мой отец, Авраам, не разрешил тебе войти в палату. Он был против удочерения и говорил, что никогда не признает тебя. Я не знал, что ты это запомнила.
Настал трудный момент; каждый пытался справиться с новыми для него мыслями и чувствами.
– Мама… – сказала Офелия, сев рядом с Розой Каплан. – У меня есть новость. Я беременна.
Пожилая женщина ахнула, а потом порывисто обняла ее.
– Слава богу… – всхлипнула она.
Офелия начала рассказывала миссис Каплан о своем страхе перед болезнью Тая-Сакса, заставившем ее поехать в «Рощу» в одиночестве. Тронутая Эбби следила за обнявшимися женщинами. Роза Каплан плакала на плече у Офелии; сама Офелия тоже плакала, не желая расставаться с женщиной, которую так долго считала своей родной матерью.
Наконец миссис Каплан отстранилась и вытерла глаза платком. Потом она печально улыбнулась Эбби и сказала:
– Ирония судьбы. Мы хотели еврейского ребенка, но сейчас, слава богу, выяснилось, что это не так. Поэтому ребенку ничто не грозит… Вам с ней нужно многое наверстать, – добавила она.
Эбби посмотрела на Розу с ужасом. Она не думала, что все произойдет именно так.
– Я должна уехать, – сказала она.
– Надолго? – с тревогой спросила Офелия.
– Может быть, очень надолго. Я не собиралась врываться в твою жизнь. Но твоя беременность… Ты должна была знать, что твой ребенок в безопасности… – Слова застревали у нее в горле. – Но я должна уехать. Сегодня же. Возможно, мы больше никогда не увидимся. – Она не могла рассказать только что найденной дочери о своих дальнейших планах.
Видя, что все молчат и пауза затягивается, Дэвид встал и сказал:
– Думаю, нам нужно сделать передышку и переварить эту историю.
Все с облегчением согласились.
– Мы изо всех сил старались сделать Офелию нашей, – сказала Эбби миссис Каплан, когда они шли к дверям. – Даже изменили ее день рождения. Ну разве не глупо?
– Прошу прощения… Что?
Миссис Каплан полезла в сумочку и достала свидетельство о рождении, которое ей отдали вместе с девочкой.
– Мы решили считать днем рождения Офелии день, когда ее привезли к нам. Но посмотрите сюда… – Она протянула выцветшее свидетельство Эбби. – На самом деле она на три дня старше.
У Эбби округлились глаза. Документ был точно таким же, как у Коко и Сисси, родившихся 17 мая в окрестностях Амарилло. Но тут было написано: «Дата рождения – 14 мая, место рождения – Бостон, штат Массачусетс».
Офелия не была ее дочерью.
* * *
Через час она проводила всех четверых в Лос-Анджелес. Хотя Эбби предлагала им воспользоваться всеми услугами курорта, но Офелии хотелось вернуться домой вместе с родными. К мысли о том, что тебя удочерили, еще предстояло привыкнуть. В конце концов, Капланы были евреями. Даже если им солгали о происхождении ребенка и ее родная мать – не еврейка, это ничего не значит.
– Может быть, во мне и нет еврейской крови, но я остаюсь еврейкой по духу.
Офелия испытала сильный эмоциональный шок: сначала выяснила, что она случайно забеременела, а потом узнала, что ее удочерили. Это было уже чересчур. Нужно было оставить эмоции в стороне и разобраться во всем до конца. И тут впервые сказал свое слово Дэвид. Раньше он делал тонкие умозаключения, но в конце концов говорил: «Поступай так, как считаешь нужным». Теперь же он сказал:
– Нет. Не оставляй эмоции в стороне. Живи с ними. Хоть раз в жизни перестань быть ученым и стань нормальным человеком, у которого есть чувства.
Милый Дэвид. Как же она его любила!
– Я была предвзятой и высокомерной. Как ты мог это выдержать?
Он улыбнулся.
– Немного есть. Но ты еще и умная, смелая и принципиальная. И не веришь глупостям, в которые верит большинство.
Она получила и еще один урок. Однажды Офелия пикетировала клинику, где делали аборты, и кто-то сказал ей: «Посмотрим, что ты запоешь, когда окажешься на моем месте». Теперь Офелия действительно оказалась на месте той женщины и впервые в жизни кое-что поняла. У каждой обратившейся в клинику была своя история; никто не знал, через что они прошли и что привело их к этой роковой двери. Постороннему этого не понять. Каждый, кто осуждает таких женщин, становится между ними и Богом.
Воспоминание о словах деда тоже объясняло многое. Офелия не желала подвергаться генетическому анализу. Все спрашивали ее, почему, но она сама не могла объяснить этого. Дэвид считал причиной то, что она не хотела признать себя ущербной. Она должна была быть совершенством во всем. Но теперь Офелия поняла, что в глубине души испытывала страх перед словами деда «она не наша» и подсознательно была уверена, что генетический тест подтвердит это. Видимо, страстная любовь Офелии к изучению обитателей пещер тоже произрастала из того, что дед отвергал ее. Конечно, в то время его слова не могли оказать прямого влияния на пятилетнего ребенка, но семена были посеяны. В подсознании девочки утвердилось, что у нее нет истории. И она начала изучать людей без истории, потому что сама была такой же и стремилась найти место среди них.
Офелия попрощалась с Эбби, пообещала вернуться и пожелала ей найти свою дочь. Эбби и Ванесса долго смотрели вслед самолету. Эбби мысленно пожелала счастья Офелии и Дэвиду, а затем Ванесса спросила:
– И что теперь? Ты уезжаешь из «Рощи»?
Эбби молча покачала головой. Она не могла уехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86