– Жандармы – это похлеще «фоккеров».
Памела сделала несколько шагов в направлении своего стола, остановилась в нерешительности и повернула к Эрбийону; она не смогла устоять перед притягательной силой его гладкого лба, который он сжимал, оперевшись им на обе руки. Памела почти не умела подавлять свои желания.
Стажер внезапно услышал, как совсем рядом с ним раздался тихий и робкий голос:
– Вы плохо себя чувствуете? Может быть, вы слишком много выпили?
Он вздрогнул, одну секунду ничего не понимая, смотрел на певицу, затем грубо ответил:
– Слишком? Вы хотите сказать – недостаточно. Но здесь нет ничего крепкого. Попросите принести мне чего-нибудь посерьезней.
На склонившемся над Эрбийоном теплом и открытом лице отразилась глубокая жалость.
– Вы сделаете себе хуже…
– Здесь пансион благородных девиц?
Певица подозвала официантку.
– Марта, принеси мое фирменное! – приказала она.
Сделав ей условный знак, она быстро прошептала:
– По цене обычного.
Стажер уже опять не обращал внимания на то, что его окружало. Тем не менее певица никак не решалась предоставить его самому себе. Она ощущала потребность с ним заговорить и не знала, что сказать. Наконец она спросила:
– Вы летчик?
Челюсти Эрбийона сжались еще сильнее.
– Вы это отлично видите, – сказал он.
– Такой молодой и уже имеете награды?
– Это не моя вина!
Вместо того, чтобы задеть, отдалить Памелу своим плохим настроением, Эрбийон только сильнее ее взволновал. Этот начальнический тон в устах подростка… Этот едва сдерживаемый гнев… Это жестокое и прекрасное страдание… Разжалобленная, покоренная девица уже готова была влюбиться.
– Могу я ненадолго присесть? – попросила она.
– Зачем?
Она униженно ответила:
– Мне было бы приятно чем-нибудь вас угостить.
– Только не это! Уж позвольте это сделать мне.
– Ну, если вы так настаиваете.
– О! Вы знаете…
Эрбийон не успел закончить фразу. Офицер жандармерии закричал:
– Памела!
Не отвечая и делая вид, что не слышит, Памела спокойно и густо накрасила рот губной помадой.
– Памела! – повторил жандарм, повысив голос. – Мне что, нужно самому за тобой идти?
По нервам Эрбийона пробежало какое-то болезненное сладострастие. Наконец-то нашелся повод выплеснуть это беспредметное бешенство, накапливавшееся в нем с того момента, как он попал в кабаре. Это была необходимая разрядка, облегчение.
– Потише, тыловая крыса! – сказал он, привстав со своего стула. – Памела находится за моим столом, и она останется здесь столько, сколько захочет.
– О! Мой малыш, – пробормотала певица полным признательности и блаженства голосом, – ты хочешь меня защитить…
Эрбийон отпихнул прижимавшееся к нему обнаженное плечо и ринулся к своему противнику. В воцарившейся тишине тот бормотал:
– Стажеришка… Сопляк… Молокосос…
Его ругательства были прерваны криком, который он испустил от боли.
Эрбийон схватил его за усы и дернул их с такой силой, как будто хотел оторвать. Жандарм поднял руку. Из-за всех столов поднялись офицеры, чтобы прекратить стычку. Однако они не успели вмешаться. Марбо, уже расцепив обоих, тряс жандарма со всей своей исполинской силой и рычал:
– Убирайся, «фоккер». Малыш – мой приятель. Убирайся, так будет лучше.
Весь зал был враждебно настроен по отношению к офицеру полиции. Ему пришлось удалиться.
Эрбийон и Марбо, несмотря на возражения Памелы, вышли сразу вслед за ним.
Эрбийон проснулся с ощущением умиротворения, какого он уже давно не испытывал.
– Отдых, настоящий отдых… – пробормотал он, спрыгнув с постели.
Снаружи на черепице крыш блестело солнце. Танцевали пылинки, и казалось, что они рождаются из его лучей. Эрбийон приказал своему кривому ординарцу облить себя во дворе, быстро оделся.
– Наконец-то сегодня утром у моего лейтенанта веселое выражение лица.
– Это потому, что я плохо себя вел, Матье.
– Молодым так и положено, господин лейтенант!
Эрбийон шагал по улице и насвистывал кадриль эскадрильи, когда его догнал дневальный.
– Вас вызывает лейтенант Мори, – сказал он, запыхавшись. – По срочному делу.
Идти до кабинета, где Клод ждал его, было недалеко. Однако этот путь показался Эрбийону тяжелее самого трудного перегона. Он знал, зачем Мори его вызывает, и не ощущал по этому поводу ни малейшего волнения. Что действительно удручало, что отнимало у него вкус к жизни, который он вновь почувствовал на несколько мгновений, заново его ощутил, так это была необходимость встречи, на которую он шел.
Он видел в ней знак судьбы, неподвластную уничтожению печать. Нить, связывавшая их друг с другом и, как он верил, уже развязавшаяся, затягивалась вокруг них, беспощадно сближая их судьбы. Эрбийон с тайным ужасом почувствовал это, когда во взгляде Мори увидел не подозрительность последних дней, а доброту, исключительную заботу, отчего его так всего и перевернуло от стыда, угрызений совести и нежности, еще более мучительной и невыносимой, чем ощущение неискупимой вины.
– Вы вызвали меня по делам службы? – спросил он самым непринужденным, самым официальным тоном, на который только был способен.
Клод не прореагировал на неестественность его поведения. На данный момент он являлся начальником эскадрильи и хотел руководить ею, как Тели, на правах старшего брата.
– Эрбийон, – мягко сказал он, – почему вы сами не пришли и не рассказали мне об этом глупом происшествии?
– Каком происшествии?
– Вы сами прекрасно знаете каком!.. О вашей ссоре с офицером жандармерии. Ко мне поступила его жалоба. Хотите ее прочесть?
– Это меня не интересует. Дайте этой истории ход, какой сами сочтете нужным.
Грустная складка, так хорошо знакомая стажеру, сделала еще более заметными глубокие морщинки вокруг губ Мори.
Он улыбнулся и продолжал:
– Я конечно же все улажу. Однако окажите мне услугу, не принимайтесь за старое. Вы же не хотите, чтобы во время отсутствия Тели я оказался в сложной ситуации… На вас мало похоже, чтобы вы так напились.
– Я не напивался, – ответил Эрбийон.
Он уже готов был сдаться. Он больше не мог воспринимать в штыки уважительный тон Клода, его слова, желание защитить, помочь ему… Принять его помощь… стало бы верхом унижения, коварства…
– Вы же не станете меня уверять, будто это и впрямь произошло из-за девушки! – воскликнул Клод.
Эрбийон испугался этого слишком проницательного взгляда. Необходимо было как можно скорее закончить разговор.
– В этом по крайней мере я не обязан перед вами отчитываться. Если вам необходимо меня наказать, то так и сделайте. Я не собираюсь унижаться. А в том, что не касается службы, я свободен.
Когда Эрбийон вышел, Мори на несколько секунд в задумчивости застыл на месте. Затем, уже в сотый раз, он перечитал телеграмму от жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42