И вообще, посмотрите все. Как настроение. Нет ли чего ненужного, непонятного, таинственного.
— Все понял! — радостно ответил Валерка. — Сейчас сделаем. — И он рванулся в купе, где сидела Инга, потом выскочил оттуда и исчез в тамбуре.
Ну, эти все сделают, сомневаться не приходилось.
Трое обреченных хмуро молчали. Они ведь даже не знали еще, на что шли. А если это не на десять минут, а навсегда, если это только послужит толчком, если и они носят в себе семена подлости? Кто знает, как разворачивается душа человека, каким цветком она расцветает?
— А вам бы тоже нужно пройтись по вагонам, — посоветовал начальнику Степан Матвеевич, — поговорить с проводницами, с работниками ресторана. Порасспросите-ка машиниста. Он-то как ведет состав? Куда? Что он сам думает?
— Угу, — сказал начальник. — Все дело.
— Дело, дело, — подтвердил Степан Матвеевич. — Да еще какое нужное дело.
— Понимаем, — сказал начальник и пошел в купе к проводницам.
Степан Матвеевич крепко, тяжело провел ладонью по лицу.
— А ведь экранирует и от проникновения в другие реальности, — сказал он.
Десять минут уже прошло, но Федор не появлялся.
— Схожу, — сказал я и пошел в первое купе.
Там, упав лицом на раскинутые по столешнице руки, лежал Федор и вздрагивал. Он плакал. На верхней полке проснулся один из гигантов, грузно спрыгнул с полки, нагнулся, достал откуда-то двухпудовую гирю и направился по коридору в другой конец вагона.
Я тронул писателя за плечо. Федор не сразу почувствовал мое прикосновение. Я тряхнул его сильнее. И тогда Федор поднял голову и повернул ко мне свое некрасивое покрасневшее лицо.
— Не могу, — выдавил он из себя. — Понимаешь, не могу.
— Понимаю, Федор, понимаю, — попытался успокоить я его.
— Нет, Артемий, ты не понимаешь. Не понимаешь ты. Я в другом смысле не могу. Я не могу их даже на десять минут сделать такими, как Семен. Я не хочу, не хочу! И боюсь… Я вот начал, начал… — Он протянул мне лист. — То есть написать-то я могу, но только рука не поворачивается сделать такое. И знаю, что надо. Надо! Единственный сейчас выход. Да только как искалечить души людей?
— Ничего, Федор, ничего. Мы сейчас что-нибудь другое придумаем.
— Успокаиваешь. Знаю. Да только ничего сейчас другого и придумать нельзя. Я ведь и то мог написать. Мог! Да только сколько на это нужно времени?
— Что то? — не понял я.
— То, — повторил он. — Роман о нашем поезде. Как с ним все произошло и как он потом выпутался. Я смог бы. Но время…
Федор все же немного успокоился.
По коридору прошел его сосед, держа в могучей руке казавшуюся игрушечной двухпудовку. В купе Федора ехала команда гиревиков.
— Пора начинать, — прохрипел тяжеловес и полез будить других спортсменов.
— Я не буду, — твердо сказал Федор.
— Знаю, знаю. Я и сам когда-то не хотел. Таким же, как ты, хиляком был. Для начала поработаешь с двухпудовкой.
— Нет, я сегодня не буду. Это уж точно.
— Федя? — удивился приятель писателя. — Что же еще делать в этом поезде?
— Нет, нет. Ко мне вот пришли, а я ничего не могу сделать.
— Э! Гирь у нас на всех хватит. Да только, кажется, из тебя спортсмен не получится.
— Приходи к нам в купе, — сказал я Федору.
— Я приду, — пообещал он. — Я даже что-то сделаю. Что-то ведь я должен сделать?
Тут все было кончено. Федор не сумел даже в рассказе сделать трех студентов представителями престижного потребления. Пусть остаются людьми. Только куда теперь завезет фирменный поезд этих нормальных людей?
А студенты все сидели в нашем купе.
— Отбой, — сказал я. — Не напишет Федор ничего. Не смог он.
— Что теперь делать нашему отряду? — спросил снова оказавшийся здесь Валерка. Он вроде был даже немного обрадован таким оборотом дела. Или это только мне почудилось?
— Это уже определенно? — спросил меня Степан Матвеевич.
— Совершенно определенно. Федор последнее время может писать рассказы только со счастливым концом.
Студенты смотрели на нас вопросительно.
— Займитесь помощью пассажирам, — попросил их Степан Матвеевич.
— Отряд все сделает, — заверил Валерка. И студенты вышли из нашего купе.
— Давайте я спрыгну с поезда, — предложил я.
— А что потом? — спросил Степан Матвеевич. — Что потом? Куда вы пойдете? Ведь совершенно по пустынной местности едем. Ни станций, ни полустанков, деревенек даже не встречается.
Дальше прыжка я свой план еще не продумал.
Из коридорчика вагона показались Семен Кирсанов и Тося. Семен вел Тосю за руку. И она шла, кажется, совершенно ему не сопротивляясь. Помощи ей никакой не требовалось. Добровольно она шла. Что-то сказал ей Семен, что-то наговорил, заверил в чем-то. Согласилась она с Семеном. И когда они вошли в купе, Тося на нас старательно не смотрела. А глаза у нее были заплаканными.
— Вы можете на три минуты освободить купе? — спросил нас Семен.
Степан Матвеевич словно знал, что сейчас предпримет Семен.
— Пошли в тамбур, — предложил он мне.
А в купе Инги сейчас находилось лишь трое пассажиров: сама Инга, Зинаида Павловна и Сашенька. Светка и Клава тоже, наверное, были мобилизованы для оказания помощи попавшим в затруднительное положение пассажирам фирменного поезда.
— Ну и что энтузиасты сделали для нас интересного? — спросила Зинаида Павловна. — Что вы там решили?
Степан Матвеевич посмотрел на нее удивленно и, не задерживаясь, проследовал в тамбур. Я присел на краешек полки. Да только что я мог сейчас сказать? Что мы ничего не можем сделать? Что наши мысли зашли в тупик? Что фирменный поезд мчится неизвестно куда?
По коридору мимо меня проскочило человек десять студентов с корзинками и судками. Ребята были сосредоточенными и деловитыми. Знакомый мне официант удивленно заглядывал в свою почти опустевшую корзинку. Что-то, по его мнению, снова произошло с пассажирами. Колбасу жирную берут, хотя жара ослабела лишь чисто теоретически. Не поймешь этих пассажиров. То им нужна колбаса, то нет.
— У нас все в порядке, — сказала Инга. — Сашенька накормлен, спит теперь. Так что, Артем, иди, если ты там нужен.
— Наверное, нужен, — ответил я.
Вот ситуация! С женой поговорить и то времени нет! Да и неудобно было бы сейчас начинать нам свои разговоры, обсуждения планов, мечтания, когда с поездом происходила какая-то ерунда. Вот мы и едем уже целый день, как двое супругов, которым уже и сказать-то друг другу нечего за давностью стажа этого самого супружества. Ну уж нет! Не вечно это будет продолжаться! Сейчас серое вещество мозга пустим на полную мощность. И пусть в голову приходят необходимые мысли и идеи.
Из коридорчика протолкнулся Степан Матвеевич.
— Пять минут прошло, — сказал он. — Нам тоже нужно быть в купе. Пусть уж товарищ Кирсанов простит нас.
Мы тронулись в обратный путь. Я только улыбнулся Инге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Все понял! — радостно ответил Валерка. — Сейчас сделаем. — И он рванулся в купе, где сидела Инга, потом выскочил оттуда и исчез в тамбуре.
Ну, эти все сделают, сомневаться не приходилось.
Трое обреченных хмуро молчали. Они ведь даже не знали еще, на что шли. А если это не на десять минут, а навсегда, если это только послужит толчком, если и они носят в себе семена подлости? Кто знает, как разворачивается душа человека, каким цветком она расцветает?
— А вам бы тоже нужно пройтись по вагонам, — посоветовал начальнику Степан Матвеевич, — поговорить с проводницами, с работниками ресторана. Порасспросите-ка машиниста. Он-то как ведет состав? Куда? Что он сам думает?
— Угу, — сказал начальник. — Все дело.
— Дело, дело, — подтвердил Степан Матвеевич. — Да еще какое нужное дело.
— Понимаем, — сказал начальник и пошел в купе к проводницам.
Степан Матвеевич крепко, тяжело провел ладонью по лицу.
— А ведь экранирует и от проникновения в другие реальности, — сказал он.
Десять минут уже прошло, но Федор не появлялся.
— Схожу, — сказал я и пошел в первое купе.
Там, упав лицом на раскинутые по столешнице руки, лежал Федор и вздрагивал. Он плакал. На верхней полке проснулся один из гигантов, грузно спрыгнул с полки, нагнулся, достал откуда-то двухпудовую гирю и направился по коридору в другой конец вагона.
Я тронул писателя за плечо. Федор не сразу почувствовал мое прикосновение. Я тряхнул его сильнее. И тогда Федор поднял голову и повернул ко мне свое некрасивое покрасневшее лицо.
— Не могу, — выдавил он из себя. — Понимаешь, не могу.
— Понимаю, Федор, понимаю, — попытался успокоить я его.
— Нет, Артемий, ты не понимаешь. Не понимаешь ты. Я в другом смысле не могу. Я не могу их даже на десять минут сделать такими, как Семен. Я не хочу, не хочу! И боюсь… Я вот начал, начал… — Он протянул мне лист. — То есть написать-то я могу, но только рука не поворачивается сделать такое. И знаю, что надо. Надо! Единственный сейчас выход. Да только как искалечить души людей?
— Ничего, Федор, ничего. Мы сейчас что-нибудь другое придумаем.
— Успокаиваешь. Знаю. Да только ничего сейчас другого и придумать нельзя. Я ведь и то мог написать. Мог! Да только сколько на это нужно времени?
— Что то? — не понял я.
— То, — повторил он. — Роман о нашем поезде. Как с ним все произошло и как он потом выпутался. Я смог бы. Но время…
Федор все же немного успокоился.
По коридору прошел его сосед, держа в могучей руке казавшуюся игрушечной двухпудовку. В купе Федора ехала команда гиревиков.
— Пора начинать, — прохрипел тяжеловес и полез будить других спортсменов.
— Я не буду, — твердо сказал Федор.
— Знаю, знаю. Я и сам когда-то не хотел. Таким же, как ты, хиляком был. Для начала поработаешь с двухпудовкой.
— Нет, я сегодня не буду. Это уж точно.
— Федя? — удивился приятель писателя. — Что же еще делать в этом поезде?
— Нет, нет. Ко мне вот пришли, а я ничего не могу сделать.
— Э! Гирь у нас на всех хватит. Да только, кажется, из тебя спортсмен не получится.
— Приходи к нам в купе, — сказал я Федору.
— Я приду, — пообещал он. — Я даже что-то сделаю. Что-то ведь я должен сделать?
Тут все было кончено. Федор не сумел даже в рассказе сделать трех студентов представителями престижного потребления. Пусть остаются людьми. Только куда теперь завезет фирменный поезд этих нормальных людей?
А студенты все сидели в нашем купе.
— Отбой, — сказал я. — Не напишет Федор ничего. Не смог он.
— Что теперь делать нашему отряду? — спросил снова оказавшийся здесь Валерка. Он вроде был даже немного обрадован таким оборотом дела. Или это только мне почудилось?
— Это уже определенно? — спросил меня Степан Матвеевич.
— Совершенно определенно. Федор последнее время может писать рассказы только со счастливым концом.
Студенты смотрели на нас вопросительно.
— Займитесь помощью пассажирам, — попросил их Степан Матвеевич.
— Отряд все сделает, — заверил Валерка. И студенты вышли из нашего купе.
— Давайте я спрыгну с поезда, — предложил я.
— А что потом? — спросил Степан Матвеевич. — Что потом? Куда вы пойдете? Ведь совершенно по пустынной местности едем. Ни станций, ни полустанков, деревенек даже не встречается.
Дальше прыжка я свой план еще не продумал.
Из коридорчика вагона показались Семен Кирсанов и Тося. Семен вел Тосю за руку. И она шла, кажется, совершенно ему не сопротивляясь. Помощи ей никакой не требовалось. Добровольно она шла. Что-то сказал ей Семен, что-то наговорил, заверил в чем-то. Согласилась она с Семеном. И когда они вошли в купе, Тося на нас старательно не смотрела. А глаза у нее были заплаканными.
— Вы можете на три минуты освободить купе? — спросил нас Семен.
Степан Матвеевич словно знал, что сейчас предпримет Семен.
— Пошли в тамбур, — предложил он мне.
А в купе Инги сейчас находилось лишь трое пассажиров: сама Инга, Зинаида Павловна и Сашенька. Светка и Клава тоже, наверное, были мобилизованы для оказания помощи попавшим в затруднительное положение пассажирам фирменного поезда.
— Ну и что энтузиасты сделали для нас интересного? — спросила Зинаида Павловна. — Что вы там решили?
Степан Матвеевич посмотрел на нее удивленно и, не задерживаясь, проследовал в тамбур. Я присел на краешек полки. Да только что я мог сейчас сказать? Что мы ничего не можем сделать? Что наши мысли зашли в тупик? Что фирменный поезд мчится неизвестно куда?
По коридору мимо меня проскочило человек десять студентов с корзинками и судками. Ребята были сосредоточенными и деловитыми. Знакомый мне официант удивленно заглядывал в свою почти опустевшую корзинку. Что-то, по его мнению, снова произошло с пассажирами. Колбасу жирную берут, хотя жара ослабела лишь чисто теоретически. Не поймешь этих пассажиров. То им нужна колбаса, то нет.
— У нас все в порядке, — сказала Инга. — Сашенька накормлен, спит теперь. Так что, Артем, иди, если ты там нужен.
— Наверное, нужен, — ответил я.
Вот ситуация! С женой поговорить и то времени нет! Да и неудобно было бы сейчас начинать нам свои разговоры, обсуждения планов, мечтания, когда с поездом происходила какая-то ерунда. Вот мы и едем уже целый день, как двое супругов, которым уже и сказать-то друг другу нечего за давностью стажа этого самого супружества. Ну уж нет! Не вечно это будет продолжаться! Сейчас серое вещество мозга пустим на полную мощность. И пусть в голову приходят необходимые мысли и идеи.
Из коридорчика протолкнулся Степан Матвеевич.
— Пять минут прошло, — сказал он. — Нам тоже нужно быть в купе. Пусть уж товарищ Кирсанов простит нас.
Мы тронулись в обратный путь. Я только улыбнулся Инге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60