И майор, повернувшись по-военному, загромыхал по доскам палубы обратно к себе.
Дженни неспокойно спалось остаток ночи. Смутная тревога томила ее. Бриггса Дженни возненавидела с первого дня: хриплый голос майора, его тяжелая громыхающая походка и красные, как непрожаренный бифштекс, щеки приводили ее в трепет. Утром Дженни долго бродила по судну. С кем поговорить о том, что случилось вчера на палубе? Она постучалась к Бедфорду.
Генри Бедфорд сидел за походным столиком и писал. Он поднял на девочку удивленные глаза.
– Что такое, Дженни? – спросил Бедфорд.
Карие глаза Дженни были полны беспокойства, а косы – в непривычном беспорядке.
– Ехать наскучило?
– Нет, мистер Бедфорд, не то.
Девочка рассказала капитану о шотландце и о майоре Бриггсе.
– Спокойствие, Дженни! – сказал Бедфорд. – Просто ночная суматоха из-за крыс.
Он прошел в каюту майора.
Бриггс сидел над листком бумаги и яростно курил трубку.
– Дорогой Бедфорд, не можете ли вы объяснить мне, что это значит?
Он протянул Бедфорду листок, исписанный непонятными значками.
– Я всё узнал, – сказал Ёедфорд. – Этот Макферней не ботаник. Он филолог.
– Филолог? Тем хуже для него! А что, собственно говоря, это значит, Бедфорд?
– Филолог… – Бедфорд помедлил. – Это… это человек, который изучает разные языки… разные слова, что ли.
– Вот-вот, разные слова!.. Он разговаривает с матросами. Он беседует с поварами!.. Третьего дня он весь вечер провел на нижней палубе, говорил с моим ординарцем, и на его собственном языке!.. На ирландском!..
– Опасный человек! – сказал Бедфорд.
Майор взмахнул в воздухе таинственным листком.
– Ни одного дня! – сказал майор. – Ни одного дня я не потерплю больше присутствия этого человека на судне. Мы заходим в Кэптаун. Я велю капитану ссадить шотландца на берег, а начальник порта задержит его впредь до выяснения. С начальником поговорю я сам.
И майор решительно сплюнул на пол горькую табачную жижу.
Через два дня пассажиры «Оливии» увидели черные скалы, сильный прибой и пустынную бухту Кэптауна. Майор Бриггс самолично съехал на берег, вместе с помощником капитана судна. Он вернулся очень скоро, и сильно взволнованный. Новости, сообщенные ему начальником порта, были так неожиданны, что решительно все иные мысли, даже мысль о ненавистном шотландце, вылетели из головы майора. Он заперся с офицерами у себя в каюте.
– Бунт, – объявил майор. – Туземные войска взбунтовались в Индии. Вместо Бомбея нам приказано идти в Калькутту.
– В Калькутту?
– Да, в распоряжение командования Бенгальской армии.
Глава пятнадцатая
КАЛЬКУТТА
Теплый серый туман надолго скрыл из виду близкую землю. Когда туман рассеялся, пассажиры «Оливии» увидели красный глинистый срез высокого берега и буйную тропическую зелень над ним. Они были у Коморинского мыса.
Древняя бревенчатая деревянная башня пряталась в зелени на берегу – остаток старой фактории, выстроенной в этом месте португальцами почти три века назад. «Оливия» стала на рейде. Большой правительственный пароход, дымя широкой черной трубой, двинулся ей навстречу от берегового мола.
– Идут ли еще вслед за вами суда с войсками на борту? – спросили с парохода.
– Нет, – ответили с «Оливии».
– Приготовьтесь, мы берем вас на буксир, – просигналили с парохода.
Пароход пыхтел и стучал, посылал «Оливии» клубы грязного дыма, но всё же шел быстро. Недели через три «Оливия» вошла в устье Хуггли, одного из рукавов огромной дельты Ганга. Они шли у правого берега и не видели левого, – так широк был Хуггли. Пассажиры «Оливии» столпились на палубе, глядя на незнакомые места. Дженни видела однообразный плоский берег, песчаные отмели, заваленные водорослями, омытые морским прибоем, кой-где хижины, как большие снопы лежалой соломы.
«Это ли Индия? – думала Дженни. – Где же пальмы?»
Показались и пальмы на другом берегу. Хуггли стал уже, извилистее, пальмы веселой рощей столпились у воды, среди зелени замелькали белые европейские дома. «Оливия» долго шла вверх по Хуггли, вслед за пароходом. Потом показались низкие индийские бенгало, сады, еще поворот, – голые беленые стены восьмиугольного форта, пушки и военные суда в порту.
– Вот и Калькутта! – сказал капитан Бедфорд.
В первый день Дженни ничего не увидала в Калькутте: ее пронесли в закрытых носилках, сквозь тесноту, говор и крик центральных улиц, в европейскую часть города. Капитан Бедфорд отправил Дженни к своей дальней калькуттской родственнице миссис Пембертон, а сам поехал в штаб.
Дом Пембертонов стоял в большом саду за зеленой оградой. По англо-индийскому обычаю все слуги в доме вышли гостье навстречу. Миссис Пембертон и ее сын Фредди дожидались у дверей. Фредди был в синей курточке с белым атласным воротником; миссис Пембертон – в легком белом кисейном платье, с низкой талией и пышными буфами, как носили дома в Англии лет за пять до того. Низкий дом был окружен верандой, а веранду прикрывали занавески из тростника, украшенного бусами. Всё колыхалось и слегка звенело под ветром.
– Сегодня хорошо, не жарко, ветер с моря, – сказала миссис Пембертон.
Она повела Дженни смотреть внутренние помещения дома. В полутемных комнатах было прохладно, на чисто выметенных глиняных полах лежали пестрые травяные половики – циновки, как их здесь называли. Маленькая Бетси, грудная дочка миссис Пембертон, висела в люльке в своей комнате, под белой кисейной сеткой.
– Москиты замучили Бетси, – сказала миссис Пембертон.
Подле двери, на половике, сгорбившись и скрестив ноги, сидел нянька – немолодой индус с серьгой в ухе. В уголке дремала на полу молодая кормилица. У самой люльки сидела на корточках третья служанка и дергала шнур большого веера, укрепленного под потолком на деревянной раме.
Маленькая Бетси заплакала, и миссис Пембертон прикрыла дверь.
На обед подали рыбу, зелень, бананы, тушеное мясо и сладкий рис. Блюда приносила молодая горничная-индуска в белом кружевном переднике и кружевной наколке на гладких черных волосах. Дженни никак не могла съесть всего, что ей накладывали в тарелку.
– У нас прежде была плохая горничная, – пожаловался ей Фредди. – Она разорвала на куски и закопала в землю замечательную куклу – подарок дяди Джона.
– Бог мой, от нашего Джона уже больше месяца нет писем, – вздохнув, сказала миссис Пембертон.
Самого мистера Пембертона не было дома: он уехал в порт по срочному делу. Миссис Пембертон была рассеяна и весь обед почти ничего не говорила.
После обеда Фредди повел Дженни в сад.
– Мама очень грустна, – сказал Фредди. – Она боится за дядю Джона. Он уехал воевать с бунтовщиками.
Лейтенант Джон Томсон, младший брат миссис Пембертон, с самого начала восстания был отправлен в Ауд, в глубь страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61