Мальчишки прыгали и вертелись под окнами, мужчины кричали и трясли кулаками.
Лела шла прямо на толпу.
– Что вы здесь собрались, пучеглазые! – храбро закричала Лела. – Кого вам тут надо в пустом доме?
– Здесь прячут неверных! – закричал молодой парень с крашеной кудрявой бородкой. – Давай их сюда, мы расправимся с ними!..
– Что? Вы не умеете отличить своих от чужих? – держа Дженни за руку, Лела шла прямо на толпу. – Или вы уже набрасываетесь на махраттских детей?
– Нет, детей мы не трогаем, – несмело сказал парень с кудрявой бородой.
– Так чего же вам тут надо, сыны лягушек?.. Идите прочь!..
Но толпа не расходилась.
– Девчонка чересчур смела! – закричала в толпе мусульманская женщина. Из прореза в белой кисее, прикрывающей ее лицо, на Лелу глядели черные, расширенные ненавистью глаза. – Девчонка чересчур смела!.. Нам верные люди говорили: в этом доме прячут ферингов.
– Кто вам сказал это?
– Один старик на базаре.
– И вы знаете этого старика?
– Нет! – раздались голоса. – Нет, нет, он недавно в нашем городе… Мы его не знаем.
– И верите чужому старику? – звонче прежнего закричала Лела. – Верьте лучше своим глазам!..
Она распахнула двери дома на обе половинки.
Несколько человек заглянуло внутрь.
– Нет! Там никого нет! – раздались голоса.
Но Лела не отступала.
– Смотрите лучше! – кричала Лела. – Разве наши брамины станут прятать англичан? Они ненавидят их так же, как вы, мусульмане, и еще больше. Разве у нас, индусов, саибы не душили голодом детей, не угоняли наших отцов в чужие земли так же, как и у вас? Разве в храмах у нас на головы саибов весь народ не призывает чуму, язвы и всяческую погибель?
– И слепоту, и спазмы, и трясучую болезнь!.. – подхватили в толпе. – Мы молимся о том же в нашей мечети.
– Будь они прокляты, губители наших детей! – заплакала женщина в кисейной чадре.
– Девушка права! – сказал пожилой мусульманин. – Какой человек в нашей стране, будь он индус или магометанин, по своей воле даст приют офицеру ферингов? Идите с миром, люди!.. Здесь нет наших врагов.
Толпа расступилась.
Лела вывела Дженни из тихой улицы на широкую площадь.
Они прошли напрямик через площадь и свернули в боковую улицу. И тут Дженни увидела того самого старика в высокой шапке, который показался в ее окне утром. Он стоял в конце улицы и смотрел на них.
Дженни остановилась.
Старик тотчас свернул в какой-то переулок.
– Тот самый! Тот самый старик! – сказала Дженни.
– В высокой шапке? Белые язвы на щеках? – спросила Лела.
Страх, настоящий страх проступил в глазах девушки. Но она тотчас поборола себя.
– Пойдем! – сказала Лела.
Она провела Дженни пустынными переулками в большой сад, оттуда – во двор европейского здания. Это был дом английской резиденции, занятый повстанцами.
– Здесь стоит наша стража, – сказала Лела. – Не бойся ничего, тебя здесь никто не тронет.
Как потерянная, бродила Лела в тот день по улицам Дели.
«Старик здесь!.. Зачем он пришел в Дели? Что ему здесь надо?»
Процессия мусульман шла через площадь. Закутанные в белую ткань люди били себя в грудь, падали на землю, вскакивали и кружились на месте.
– Ал-ла-а-лиллах-ияхсан!..
– Ияхсан-ияхсен… Ал-ла-ла!..
Лела видела блестящие воспаленные глаза молящихся, слушала их резкий гортанный крик.
Может быть, это старик шепнул мусульманам, будто индусы прячут англичан в оставленном доме?..
Народ в Дели горяч и легковерен. Довольно иногда одной малой искры, одного неосторожного слова, чтобы поссорить горожан между собою.
«Зачем старик пришел в крепость?» – Всё та же мысль томила Лелу.
«Сказать отцу?..» Но, боже мой, до меня ли отцу сейчас?.. У него довольно дела и без этого старика».
Глава тридцатая
СНОВА ШОТЛАНДЕЦ
Дженни осталась одна. Она посидела, прислушиваясь. Кругом было тихо.
Кажется, больше никого не было в этом легком бамбуковом домике садовника или слуги, куда привела ее девочка-индуска.
Ползучие растения заплели стену домика до самой крыши. Дикий виноград перебросил ветви с крыши на белую каменную ограду, замыкающую сад бывшей резиденции с южной стороны.
Над этой оградой Дженни видела мощную стену из тёмно-красного песчаника и угол высокой башни. Какое-то большое здание примыкало непосредственно к саду резидента.
Это был дворец Бахадур-шаха.
В домике было тихо. «Неужели я тут одна?» – подумала Дженни.
Тихий визг послышался за бамбуковой дверью.
Кто-то осторожно царапался под дверью, тихо, но настойчиво раздвигал полые бамбуковые дверных створок. Потом какой-то большой уродливый черный комок подкатился к самым ногам Дженни.
– Сам! – обрадовалась девочка. – Значит, и мистер Макферней близко!.. – Где же твой хозяин, Сам?
Пес выскочил во двор, оглядываясь на Дженни. Она пошла следом за собакой.
Сам побежал во второй двор, большой, нарядный, с фонтаном и солнечными часами посередине. Несколько сипаев сидело у фонтана. Сам бежал дальше, на мраморную террасу, к высоким резным дверям в большой двусветный зал. Дженни увидела носилки для раненых, сложенные у входа, белые мраморные колонны с золотой росписью и ряды легких бамбуковых коек между колоннами.
Это был зал британского резидента, превращенный повстанцами в лазарет.
У одной из коек, наклонившись над раненым, стоял Макферней. Он копался зондом в глубокой ране под коленом сипая. Свернутые в тугие трубочки полотняные бинты лежали на табурете у койки.
– Хорошо, что я в молодости, хоть и недолго, был лекарским учеником в Эдинбурге… – бормотал сквозь зубы шотландец.
Он взялся за бинт.
– Мистер Макферней! – дрожа, проговорила Дженни.
Макферней обернулся.
– Мисс Гаррис!
Дженни схватила его за рукав и заплакала.
– Не плачьте, мисс Гаррис! – мягко сказал шотландец. – Здесь вам ничего дурного не сделают. Война кончится, и повстанцы обменяют вас на своих пленных.
Раненый застонал и заворочался на своей койке.
– Покой! – сердито закричал Макферней. – Колено держать в полном покое!..
И он начал туго бинтовать ногу сипая.
Дженни пошла к выходу. Сам уже стоял у дверей снаружи, на своем посту: входить в зал лазарета ему строго запрещалось.
– Спасибо, Сам! – сказала Дженни и погладила черную блестящую шерсть на шее собаки.
Точно камень свалился с сердца Дженни. «Теперь я уже не одна, – думала девочка. – Мистер Макферней здесь, значит, мне нечего бояться».
Глава тридцать первая
БАХАДУР-ШАХ
Молодая индуска в белой кисейной повязке каждой утро приходила к Дженни. Индуска молча ставила на порог кувшин со свежей водой, чашку вареной чечевицы или риса, приветливо улыбалась Дженни и уходила. Женщину звали Даринат. Дженни часто потом, в более поздние часы дня, видела Даринат в просторном дворе резиденции с маленькой полуголой девочкой на руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Лела шла прямо на толпу.
– Что вы здесь собрались, пучеглазые! – храбро закричала Лела. – Кого вам тут надо в пустом доме?
– Здесь прячут неверных! – закричал молодой парень с крашеной кудрявой бородкой. – Давай их сюда, мы расправимся с ними!..
– Что? Вы не умеете отличить своих от чужих? – держа Дженни за руку, Лела шла прямо на толпу. – Или вы уже набрасываетесь на махраттских детей?
– Нет, детей мы не трогаем, – несмело сказал парень с кудрявой бородой.
– Так чего же вам тут надо, сыны лягушек?.. Идите прочь!..
Но толпа не расходилась.
– Девчонка чересчур смела! – закричала в толпе мусульманская женщина. Из прореза в белой кисее, прикрывающей ее лицо, на Лелу глядели черные, расширенные ненавистью глаза. – Девчонка чересчур смела!.. Нам верные люди говорили: в этом доме прячут ферингов.
– Кто вам сказал это?
– Один старик на базаре.
– И вы знаете этого старика?
– Нет! – раздались голоса. – Нет, нет, он недавно в нашем городе… Мы его не знаем.
– И верите чужому старику? – звонче прежнего закричала Лела. – Верьте лучше своим глазам!..
Она распахнула двери дома на обе половинки.
Несколько человек заглянуло внутрь.
– Нет! Там никого нет! – раздались голоса.
Но Лела не отступала.
– Смотрите лучше! – кричала Лела. – Разве наши брамины станут прятать англичан? Они ненавидят их так же, как вы, мусульмане, и еще больше. Разве у нас, индусов, саибы не душили голодом детей, не угоняли наших отцов в чужие земли так же, как и у вас? Разве в храмах у нас на головы саибов весь народ не призывает чуму, язвы и всяческую погибель?
– И слепоту, и спазмы, и трясучую болезнь!.. – подхватили в толпе. – Мы молимся о том же в нашей мечети.
– Будь они прокляты, губители наших детей! – заплакала женщина в кисейной чадре.
– Девушка права! – сказал пожилой мусульманин. – Какой человек в нашей стране, будь он индус или магометанин, по своей воле даст приют офицеру ферингов? Идите с миром, люди!.. Здесь нет наших врагов.
Толпа расступилась.
Лела вывела Дженни из тихой улицы на широкую площадь.
Они прошли напрямик через площадь и свернули в боковую улицу. И тут Дженни увидела того самого старика в высокой шапке, который показался в ее окне утром. Он стоял в конце улицы и смотрел на них.
Дженни остановилась.
Старик тотчас свернул в какой-то переулок.
– Тот самый! Тот самый старик! – сказала Дженни.
– В высокой шапке? Белые язвы на щеках? – спросила Лела.
Страх, настоящий страх проступил в глазах девушки. Но она тотчас поборола себя.
– Пойдем! – сказала Лела.
Она провела Дженни пустынными переулками в большой сад, оттуда – во двор европейского здания. Это был дом английской резиденции, занятый повстанцами.
– Здесь стоит наша стража, – сказала Лела. – Не бойся ничего, тебя здесь никто не тронет.
Как потерянная, бродила Лела в тот день по улицам Дели.
«Старик здесь!.. Зачем он пришел в Дели? Что ему здесь надо?»
Процессия мусульман шла через площадь. Закутанные в белую ткань люди били себя в грудь, падали на землю, вскакивали и кружились на месте.
– Ал-ла-а-лиллах-ияхсан!..
– Ияхсан-ияхсен… Ал-ла-ла!..
Лела видела блестящие воспаленные глаза молящихся, слушала их резкий гортанный крик.
Может быть, это старик шепнул мусульманам, будто индусы прячут англичан в оставленном доме?..
Народ в Дели горяч и легковерен. Довольно иногда одной малой искры, одного неосторожного слова, чтобы поссорить горожан между собою.
«Зачем старик пришел в крепость?» – Всё та же мысль томила Лелу.
«Сказать отцу?..» Но, боже мой, до меня ли отцу сейчас?.. У него довольно дела и без этого старика».
Глава тридцатая
СНОВА ШОТЛАНДЕЦ
Дженни осталась одна. Она посидела, прислушиваясь. Кругом было тихо.
Кажется, больше никого не было в этом легком бамбуковом домике садовника или слуги, куда привела ее девочка-индуска.
Ползучие растения заплели стену домика до самой крыши. Дикий виноград перебросил ветви с крыши на белую каменную ограду, замыкающую сад бывшей резиденции с южной стороны.
Над этой оградой Дженни видела мощную стену из тёмно-красного песчаника и угол высокой башни. Какое-то большое здание примыкало непосредственно к саду резидента.
Это был дворец Бахадур-шаха.
В домике было тихо. «Неужели я тут одна?» – подумала Дженни.
Тихий визг послышался за бамбуковой дверью.
Кто-то осторожно царапался под дверью, тихо, но настойчиво раздвигал полые бамбуковые дверных створок. Потом какой-то большой уродливый черный комок подкатился к самым ногам Дженни.
– Сам! – обрадовалась девочка. – Значит, и мистер Макферней близко!.. – Где же твой хозяин, Сам?
Пес выскочил во двор, оглядываясь на Дженни. Она пошла следом за собакой.
Сам побежал во второй двор, большой, нарядный, с фонтаном и солнечными часами посередине. Несколько сипаев сидело у фонтана. Сам бежал дальше, на мраморную террасу, к высоким резным дверям в большой двусветный зал. Дженни увидела носилки для раненых, сложенные у входа, белые мраморные колонны с золотой росписью и ряды легких бамбуковых коек между колоннами.
Это был зал британского резидента, превращенный повстанцами в лазарет.
У одной из коек, наклонившись над раненым, стоял Макферней. Он копался зондом в глубокой ране под коленом сипая. Свернутые в тугие трубочки полотняные бинты лежали на табурете у койки.
– Хорошо, что я в молодости, хоть и недолго, был лекарским учеником в Эдинбурге… – бормотал сквозь зубы шотландец.
Он взялся за бинт.
– Мистер Макферней! – дрожа, проговорила Дженни.
Макферней обернулся.
– Мисс Гаррис!
Дженни схватила его за рукав и заплакала.
– Не плачьте, мисс Гаррис! – мягко сказал шотландец. – Здесь вам ничего дурного не сделают. Война кончится, и повстанцы обменяют вас на своих пленных.
Раненый застонал и заворочался на своей койке.
– Покой! – сердито закричал Макферней. – Колено держать в полном покое!..
И он начал туго бинтовать ногу сипая.
Дженни пошла к выходу. Сам уже стоял у дверей снаружи, на своем посту: входить в зал лазарета ему строго запрещалось.
– Спасибо, Сам! – сказала Дженни и погладила черную блестящую шерсть на шее собаки.
Точно камень свалился с сердца Дженни. «Теперь я уже не одна, – думала девочка. – Мистер Макферней здесь, значит, мне нечего бояться».
Глава тридцать первая
БАХАДУР-ШАХ
Молодая индуска в белой кисейной повязке каждой утро приходила к Дженни. Индуска молча ставила на порог кувшин со свежей водой, чашку вареной чечевицы или риса, приветливо улыбалась Дженни и уходила. Женщину звали Даринат. Дженни часто потом, в более поздние часы дня, видела Даринат в просторном дворе резиденции с маленькой полуголой девочкой на руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61