Но где они? Где ты посеял их? Их украли у тебя? – крикнул Трестайон.
– Вовсе не украли… Может быть, маркиз де Мобрейль, пока я спал, взял их у меня, со своим другом, графом де Сигэ. Это два прекрасных, учтивых господина…
– Ты видел их? Они были здесь? Да отвечай же! – приказал Трестайон, свирепея все более и более.
Звонарь, с усилием тряхнув головой, промолвил:
– Я видел их и говорил с ними… они пригласили меня… Они были очень довольны, что все идет так хорошо. Я сказал им, что Жозеф все объяснил мне. Скажи, пожалуйста, да ведь Жозеф – это ты самый! Ха-ха! Вот так история! Это Жозеф разыгрывает комедию. Хочешь выпить, Жозеф? Я ставлю бутылку. От этого заживут мои болячки на пальцах. Не могу понять, что бы это могло быть, но это дьявольски болит. Бутылочку! А? Я плачу за нее! – И, радуясь тому, что узнал Трестайона, звонарь громко захохотал.
– Договоришь ли ты до конца, презренный пьянчужка? – с бешенством прошептал Трестаион, хватая звонаря за горло и сбивая его с ног. – У тебя отняли ключи?
– Я не говорю этого, но весьма вероятно, что, увидев меня спящим, маркиз не пожелал тревожить меня… он был так любезен! И вот, вероятно, он взял у меня ключи отнести их моей жене, чтобы она могла за меня звонить к «Анжелюсу». Пф… он, конечно, не мог знать, что у моей жены есть вторая связка.
– У твоей жены есть вторая связка этих ключей? – с живостью переспросил Серван. – Ну, не все еще потеряно!
– Значит, не все еще потеряно, – сказал Трестаион. – Серван, беги к жене этого скота и возьми у нее ключи. Лишь только они будут в твоих руках, ты откроешь церковные двери и станешь вовсю звонить к «Анжелюсу», а окончишь набатом. Наши тотчас же сбегутся. Решено!
Серван поспешил к жене звонаря.
Трестайон и Трюфем остались одни с Улиссом Рабастулем и всеми силами старались выжать из него рассказ о происшедшем.
Все еще отуманенный винными парами, Улисс бессвязно лепетал лишь какие-то отрывочные фразы; в них неизменно фигурировал маркиз де Мобрейль, которого он видел и который разговаривал с ним. После этого звонарь снова впадал в прострацию.
– Ничего не понять из всего этого! – прошептал Трестайон. – Приехал ли действительно маркиз де Мобрейль в Оргон? Эта история с пропавшими ключами более чем подозрительна! И этот «Анжелюс», к которому не было звона, несмотря на все данные инструкции… Прямо ум за разум заходит!
– Может быть, де Мобрейль запретил звонить. Он знал, что Бонапарт имеет здесь защитников. Он, верно, решил отложить дело… потому-то и не было сигнала.
– Это было бы очень странно. Маркиз де Мобрейль уведомил бы нас; он был предупрежден о нашем присутствии. И почему звонарь пьян, как польский улан?
– Маркиз, вероятно, заплатил ему за его усердие. Он от нечего делать и выпил в ожидании сигнала.
– Твои объяснения правдоподобны, Трюфем, но все-таки не удовлетворяют меня. Я по-прежнему склонен думать, что нас выдали, и только тогда поверю в существование маркиза де Мобрейля, когда увижу его.
В эту минуту в ночном воздухе раздался звон к «Анжелюсу».
– Это сигнал! Серван достал ключи и подает сигнал! – воскликнул Трестайон. – Сейчас явятся наши друзья, мы должны стать во главе их! Брось этого пьяницу! Надо действовать! Пойдем!
Спускаясь по лестнице, они увидели на пороге гостиницы красивого офицера, которому хозяин отвесил почтительный поклон. В нескольких шагах стояла дорожная карета, из которой с любопытством выглядывали две женские головки. Невдалеке стоял мужчина в плаще, наблюдая одновременно за обеими женщинами и за офицером.
Заметив, что хозяин гостиницы избегает определенных ответов на вопросы офицера, человек в плаще приблизился к ним со словами:
– Вы можете спокойно сообщить все необходимые сведения о приезде и пребывании здесь узурпатора. Я полагаю, что вы добрый роялист?
– Пресвятая Дева! Роялист ли я? Спросите вот у них; они тоже стоят за правое дело! – воскликнул трактирщик, указывая на Трестайона и Трюфема, которые остановились, прислушиваясь к этому разговору.
Сделав незаметно какой-то знак офицеру, человек в плаще продолжал:
– Пред вами один из величайших врагов Бонапарта, маркиз де Мобрейль, у которого я имею честь быть управляющим. – И он почтительно поклонился тому, кого назвал маркизом де Мобрейль.
Трактирщик с низким поклоном только что собирался засвидетельствовать свою глубокую преданность «святому делу», как Трестайон оттолкнул его в сторону и, остановившись перед офицером, подозрительно спросил:
– Так это вы маркиз де Мобрейль?
Офицер молчал, потому что не желал, может быть, объясняться с первым встречным, или по какой-нибудь другой причине; а человек в плаще с выражением отчаяния обернулся к карете. Тогда одна из сидевших в ней дам крикнула:
– Мы остановимся здесь, господин де Мобрейль, или вы повезете нас дальше?
Это обращение положило конец сомнениям Трестайона, и он, кланяясь, сказал:
– Добро пожаловать, господин маркиз! Я Дюпон, по прозванию Трестайон, хорошо известный на юге; а это мой друг Трюфем. Мы ждали вас раньше. Если бы вы были здесь, подлый Бонапарт в настоящую минуту уже искупил бы свои преступления.
– Он успел бежать отсюда? – с живостью спросил тот, кого Трестайон считал маркизом.
– К счастью, нет… нет еще! Вы прибыли вовремя!
– В самом деле? Что же, будет что-нибудь предпринято против него сегодня вечером?
– Разумеется! Недаром же вы здесь! Мы уже кое-что сделали без вас, так как не рассчитывали более на ваш приезд. Впрочем, вы ничего не потеряли. Только теперь начнется серьезное дело, в котором роялисты покажут себя. Слышите «Анжелюс»? Скоро придут наши друзья, вооруженные и на все готовые, и освободят нас от чудовища.
– А где же Бонапарт?
– В гостинице «Почта». Этот трус заперся. Но ведь нас будет много; мы выломаем двери, возьмем дом приступом и доберемся до него! Теперь он не уйдет от нас! Теперь он уже в наших руках, негодяй! Не угодно ли, господин маркиз, дать нам какие-либо приказания?
– Все, что вы уже сделали, очень умно придумано, – сказал мнимый маркиз де Мобрейль, – и я не сомневаюсь в успехе вашего предприятия. В настоящую минуту нам ничего не остается, как ожидать ваших друзей, которые, по вашим словам, должны явиться сюда с оружием в руках, как только услышат звон к «Анжелюсу».
Офицер обернулся, как будто отыскивая глазами того, кто назвал себя его управляющим, но тот уже исчез.
Чтобы скрыть выражение торжества на своем лице, офицер повернулся в ту сторону, где стояла карета, сделал знак дамам, которые внимательно следили за всем происходившим, и снова обратился к Трестайону и Трюфему:
– Позвольте, господа, передать этим дамам сообщенные вам добрые вести.
– Это тоже враги тирана? – спросил Трюфем.
– Ожесточенные и неумолимые враги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Вовсе не украли… Может быть, маркиз де Мобрейль, пока я спал, взял их у меня, со своим другом, графом де Сигэ. Это два прекрасных, учтивых господина…
– Ты видел их? Они были здесь? Да отвечай же! – приказал Трестайон, свирепея все более и более.
Звонарь, с усилием тряхнув головой, промолвил:
– Я видел их и говорил с ними… они пригласили меня… Они были очень довольны, что все идет так хорошо. Я сказал им, что Жозеф все объяснил мне. Скажи, пожалуйста, да ведь Жозеф – это ты самый! Ха-ха! Вот так история! Это Жозеф разыгрывает комедию. Хочешь выпить, Жозеф? Я ставлю бутылку. От этого заживут мои болячки на пальцах. Не могу понять, что бы это могло быть, но это дьявольски болит. Бутылочку! А? Я плачу за нее! – И, радуясь тому, что узнал Трестайона, звонарь громко захохотал.
– Договоришь ли ты до конца, презренный пьянчужка? – с бешенством прошептал Трестаион, хватая звонаря за горло и сбивая его с ног. – У тебя отняли ключи?
– Я не говорю этого, но весьма вероятно, что, увидев меня спящим, маркиз не пожелал тревожить меня… он был так любезен! И вот, вероятно, он взял у меня ключи отнести их моей жене, чтобы она могла за меня звонить к «Анжелюсу». Пф… он, конечно, не мог знать, что у моей жены есть вторая связка.
– У твоей жены есть вторая связка этих ключей? – с живостью переспросил Серван. – Ну, не все еще потеряно!
– Значит, не все еще потеряно, – сказал Трестаион. – Серван, беги к жене этого скота и возьми у нее ключи. Лишь только они будут в твоих руках, ты откроешь церковные двери и станешь вовсю звонить к «Анжелюсу», а окончишь набатом. Наши тотчас же сбегутся. Решено!
Серван поспешил к жене звонаря.
Трестайон и Трюфем остались одни с Улиссом Рабастулем и всеми силами старались выжать из него рассказ о происшедшем.
Все еще отуманенный винными парами, Улисс бессвязно лепетал лишь какие-то отрывочные фразы; в них неизменно фигурировал маркиз де Мобрейль, которого он видел и который разговаривал с ним. После этого звонарь снова впадал в прострацию.
– Ничего не понять из всего этого! – прошептал Трестайон. – Приехал ли действительно маркиз де Мобрейль в Оргон? Эта история с пропавшими ключами более чем подозрительна! И этот «Анжелюс», к которому не было звона, несмотря на все данные инструкции… Прямо ум за разум заходит!
– Может быть, де Мобрейль запретил звонить. Он знал, что Бонапарт имеет здесь защитников. Он, верно, решил отложить дело… потому-то и не было сигнала.
– Это было бы очень странно. Маркиз де Мобрейль уведомил бы нас; он был предупрежден о нашем присутствии. И почему звонарь пьян, как польский улан?
– Маркиз, вероятно, заплатил ему за его усердие. Он от нечего делать и выпил в ожидании сигнала.
– Твои объяснения правдоподобны, Трюфем, но все-таки не удовлетворяют меня. Я по-прежнему склонен думать, что нас выдали, и только тогда поверю в существование маркиза де Мобрейля, когда увижу его.
В эту минуту в ночном воздухе раздался звон к «Анжелюсу».
– Это сигнал! Серван достал ключи и подает сигнал! – воскликнул Трестайон. – Сейчас явятся наши друзья, мы должны стать во главе их! Брось этого пьяницу! Надо действовать! Пойдем!
Спускаясь по лестнице, они увидели на пороге гостиницы красивого офицера, которому хозяин отвесил почтительный поклон. В нескольких шагах стояла дорожная карета, из которой с любопытством выглядывали две женские головки. Невдалеке стоял мужчина в плаще, наблюдая одновременно за обеими женщинами и за офицером.
Заметив, что хозяин гостиницы избегает определенных ответов на вопросы офицера, человек в плаще приблизился к ним со словами:
– Вы можете спокойно сообщить все необходимые сведения о приезде и пребывании здесь узурпатора. Я полагаю, что вы добрый роялист?
– Пресвятая Дева! Роялист ли я? Спросите вот у них; они тоже стоят за правое дело! – воскликнул трактирщик, указывая на Трестайона и Трюфема, которые остановились, прислушиваясь к этому разговору.
Сделав незаметно какой-то знак офицеру, человек в плаще продолжал:
– Пред вами один из величайших врагов Бонапарта, маркиз де Мобрейль, у которого я имею честь быть управляющим. – И он почтительно поклонился тому, кого назвал маркизом де Мобрейль.
Трактирщик с низким поклоном только что собирался засвидетельствовать свою глубокую преданность «святому делу», как Трестайон оттолкнул его в сторону и, остановившись перед офицером, подозрительно спросил:
– Так это вы маркиз де Мобрейль?
Офицер молчал, потому что не желал, может быть, объясняться с первым встречным, или по какой-нибудь другой причине; а человек в плаще с выражением отчаяния обернулся к карете. Тогда одна из сидевших в ней дам крикнула:
– Мы остановимся здесь, господин де Мобрейль, или вы повезете нас дальше?
Это обращение положило конец сомнениям Трестайона, и он, кланяясь, сказал:
– Добро пожаловать, господин маркиз! Я Дюпон, по прозванию Трестайон, хорошо известный на юге; а это мой друг Трюфем. Мы ждали вас раньше. Если бы вы были здесь, подлый Бонапарт в настоящую минуту уже искупил бы свои преступления.
– Он успел бежать отсюда? – с живостью спросил тот, кого Трестайон считал маркизом.
– К счастью, нет… нет еще! Вы прибыли вовремя!
– В самом деле? Что же, будет что-нибудь предпринято против него сегодня вечером?
– Разумеется! Недаром же вы здесь! Мы уже кое-что сделали без вас, так как не рассчитывали более на ваш приезд. Впрочем, вы ничего не потеряли. Только теперь начнется серьезное дело, в котором роялисты покажут себя. Слышите «Анжелюс»? Скоро придут наши друзья, вооруженные и на все готовые, и освободят нас от чудовища.
– А где же Бонапарт?
– В гостинице «Почта». Этот трус заперся. Но ведь нас будет много; мы выломаем двери, возьмем дом приступом и доберемся до него! Теперь он не уйдет от нас! Теперь он уже в наших руках, негодяй! Не угодно ли, господин маркиз, дать нам какие-либо приказания?
– Все, что вы уже сделали, очень умно придумано, – сказал мнимый маркиз де Мобрейль, – и я не сомневаюсь в успехе вашего предприятия. В настоящую минуту нам ничего не остается, как ожидать ваших друзей, которые, по вашим словам, должны явиться сюда с оружием в руках, как только услышат звон к «Анжелюсу».
Офицер обернулся, как будто отыскивая глазами того, кто назвал себя его управляющим, но тот уже исчез.
Чтобы скрыть выражение торжества на своем лице, офицер повернулся в ту сторону, где стояла карета, сделал знак дамам, которые внимательно следили за всем происходившим, и снова обратился к Трестайону и Трюфему:
– Позвольте, господа, передать этим дамам сообщенные вам добрые вести.
– Это тоже враги тирана? – спросил Трюфем.
– Ожесточенные и неумолимые враги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51