Когда пьеса была окончена, она повернула табурет, посмотрела в лицо своему собеседнику и сказала:
– Адольф, ведь нехорошо, что мы взяли того ребенка.
Флейтист положил инструмент на рояль и сухо спросил:
– Вы так интересуетесь этим плодом супружеской измены?
– Нет, он противен мне, – быстро ответила женщина. – Я не могу простить его отцу… хотя для меня, собственно, тут не было измены.
– Нет, она была, – холодно сказал флейтист, – привязанность отца к этому мальчишке, длящаяся до сих пор, – оскорбление для вас. Правда, это прошлая измена, я знаю, но она все время повторяется и возобновляется привязанностью того, о ком вы против желания все время думаете, Мария!
– Опять эти упреки, Адольф! – с волнением сказала молодая женщина. – Ведь вы же знаете, что я ни о чем не сожалею, что я все забыла. Не хочу даже вспоминать этого человека, которого я не люблю и никогда не любила, который взял меня, как трудную, завидную добычу, тешившую его гордость больше, чем все остальные победы. Я люблю только вас, с вами я счастлива; я хочу жить и умереть около вас. Не заставляйте же меня вспоминать то, что я хочу забыть. Разве не счастливы мы здесь вдвоем, вдали от света, живя лишь для своей любви? Это уединение среди мирной, прекрасной природы чудесно. Вы напрасно привели ко мне этого ребенка и разбудили во мне воспоминания; я равнодушна к нему, он не вызывает во мне ни гнева, ни ревности. Вы напрасно допустили маркиза де Мобрейля вмешаться в дело; он – человек ненадежный, его дружба опасна.
– Зато его пылкую ненависть можно обратить в свою пользу. Ему не всегда удается исполнить то, за что он взялся, но он настойчив, и на него можно положиться.
Вошел слуга и почтительно доложил:
– Ужин подан! Ваши сиятельства, господин граф и графиня Гвасталла, вы изволите ужинать в зале или у себя в комнате?
– В зале, – сказал граф Гвасталла. – Нас здесь не знают, – обратился он к своей даме, – нас развлечет ужин посреди оживленной болтовни и шума.
Он подал руку подруге, и оба прошли в столовую, блистательно освещенную, убранную цветами, где собрались все обитатели гостиницы «Королевский орел», и сели за небольшой круглый стол, стоявший в углублении окна, вдали от нескромных взглядов и любопытных ушей.
Эта парочка записалась под именем графа и графини Гвасталла неделю тому назад в книге гостиницы и сообщила, что рассчитывает пробыть там с полмесяца. Скромные манеры этих двух путешественников возбудили мало любопытства. Видя, как этот господин в черной повязке и его молодая спутница оказывают друг другу самое нежное внимание, пожимают руки, гуляют под дубами аллей, пользуясь поворотами дорожек и тенью деревьев, чтобы поцеловаться или нежно обнять друг друга, их принимали за новобрачных. Впрочем, праздные и злые языки предполагали, что, может быть, эта пара и не была обвенчана. Делались предположения о бегстве, о похищении, просто о какой-нибудь интриге, для которой было нужно уединение тирольских лесов; эти толки оживляли послеобеденные разговоры. Двое слуг, сопровождавших путешественников, не опровергали такие предположения.
Несколько дней спустя после приезда предполагаемых «молодых» посетила какая-то мрачная фигура, похожая на военного, одетого в штатское платье. Из почтовой коляски вместе с этим человеком вышел мальчик лет шести-семи и был передан молодой чете. Потом незнакомец с грубыми манерами и суровым лицом снова сел в экипаж и отправился по дороге в Вену, оставив ребенка в гостинице. Общее любопытство возросло до последней степени. Очевидно, это не были «молодые», справлявшие медовый месяц в горах Тироля; значит, дело шло не о тайном убежище влюбленных, не о бегстве пылкой парочки, даже не о простой интриге богатых венцев, искавших в этом укромном уголке свободу и безопасность. Присутствие ребенка прекращало все толки. Господин, приехавший и уехавший в почтовой коляске, был, должно быть, какой-нибудь строгий наставник, какой-нибудь гувернер. Очевидно, родители, поселившись в гостинице «Королевский орел», захотели взять ребенка к себе. Это было так просто и так неинтересно! Наиболее любопытные должны были сознаться, что это – обыкновенное курортное событие. Хотя мать казалась молодой, но ее мужу на вид было лет сорок; мальчику было лет шесть. Значит, это были люди, женатые давно.
Все пересуды прекратились: граф и графиня Гвасталла могли, не стесняясь непрошенного любопытства или злых сплетен, продолжать восхитительные прогулки под деревьями, поездки в горы, где при каждой остановке они обменивались поцелуями, и свои музыкальные дуэты на флейте и рояле по вечерам, перед ужином. В неизвестности и полной безопасности они могли спокойно наслаждаться всей прелестью этого очаровательного горного уединения.
Но, несмотря на успокоение, внесенное в жизнь появлением ребенка, эти влюбленные, казалось, были не уверены в завтрашнем дне; они как будто боялись будущего. Они наслаждались дивным, прекрасным настоящим с тревогой в сердце и беспокойством во взоре. Они, казалось, вкушали все блаженство рая, но постоянно сознавали близкое присутствие ада, готового поглотить их. В каждом взгляде, которым они обменивались, как будто просвечивал страх, что они не успеют достаточно налюбоваться друг другом. Они дрожали при каждом расставании, а находясь, как казалось для всех, на высоте счастья, словно все время опасались за его хрупкость и непрочность.
Граф и графиня Гвасталла не обращали никакого внимания на посетителей гостиницы, евших, пивших и болтавших вокруг них и не замечавших их нежного обращения друг с другом. Не так было с мужчиной и женщиной, которые приехали в гостиницу в тот же день и теперь заняли места за столиком позади графской четы, так что могли все видеть и слышать. Эти новоприбывшие не спускали взора с графа и графини Гвасталла и напрягали слух, стараясь уловить малоинтересную болтовню, срывавшуюся с их уст, горевших желанием поцелуя. Иногда мужчина за столиком склонялся к своей спутнице и говорил ей несколько слов, не прекращая наблюдений. Говорили они по-французски.
Женщина была стройная блондинка, красота которой бросилась в глаза еще при ее входе в зал. Ее спутник был очень высокого роста. В длинном сюртуке, с жесткими усами и длинной бородкой, он тоже произвел некоторое впечатление на обитателей гостиницы «Королевский орел» Всех удивила и даже вызвала иронические усмешки его громадная палка, похожая на дубину, которую он прислонил к спинке стула, как будто и за столом не желая расставаться со своим орудием защиты, готовый схватить его при первой тревоге.
Граф и графиня Гвасталла не заметили появления этих новых лиц, но граф инстинктивно обернулся, почувствовав подозрительный, следящий за ним взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Адольф, ведь нехорошо, что мы взяли того ребенка.
Флейтист положил инструмент на рояль и сухо спросил:
– Вы так интересуетесь этим плодом супружеской измены?
– Нет, он противен мне, – быстро ответила женщина. – Я не могу простить его отцу… хотя для меня, собственно, тут не было измены.
– Нет, она была, – холодно сказал флейтист, – привязанность отца к этому мальчишке, длящаяся до сих пор, – оскорбление для вас. Правда, это прошлая измена, я знаю, но она все время повторяется и возобновляется привязанностью того, о ком вы против желания все время думаете, Мария!
– Опять эти упреки, Адольф! – с волнением сказала молодая женщина. – Ведь вы же знаете, что я ни о чем не сожалею, что я все забыла. Не хочу даже вспоминать этого человека, которого я не люблю и никогда не любила, который взял меня, как трудную, завидную добычу, тешившую его гордость больше, чем все остальные победы. Я люблю только вас, с вами я счастлива; я хочу жить и умереть около вас. Не заставляйте же меня вспоминать то, что я хочу забыть. Разве не счастливы мы здесь вдвоем, вдали от света, живя лишь для своей любви? Это уединение среди мирной, прекрасной природы чудесно. Вы напрасно привели ко мне этого ребенка и разбудили во мне воспоминания; я равнодушна к нему, он не вызывает во мне ни гнева, ни ревности. Вы напрасно допустили маркиза де Мобрейля вмешаться в дело; он – человек ненадежный, его дружба опасна.
– Зато его пылкую ненависть можно обратить в свою пользу. Ему не всегда удается исполнить то, за что он взялся, но он настойчив, и на него можно положиться.
Вошел слуга и почтительно доложил:
– Ужин подан! Ваши сиятельства, господин граф и графиня Гвасталла, вы изволите ужинать в зале или у себя в комнате?
– В зале, – сказал граф Гвасталла. – Нас здесь не знают, – обратился он к своей даме, – нас развлечет ужин посреди оживленной болтовни и шума.
Он подал руку подруге, и оба прошли в столовую, блистательно освещенную, убранную цветами, где собрались все обитатели гостиницы «Королевский орел», и сели за небольшой круглый стол, стоявший в углублении окна, вдали от нескромных взглядов и любопытных ушей.
Эта парочка записалась под именем графа и графини Гвасталла неделю тому назад в книге гостиницы и сообщила, что рассчитывает пробыть там с полмесяца. Скромные манеры этих двух путешественников возбудили мало любопытства. Видя, как этот господин в черной повязке и его молодая спутница оказывают друг другу самое нежное внимание, пожимают руки, гуляют под дубами аллей, пользуясь поворотами дорожек и тенью деревьев, чтобы поцеловаться или нежно обнять друг друга, их принимали за новобрачных. Впрочем, праздные и злые языки предполагали, что, может быть, эта пара и не была обвенчана. Делались предположения о бегстве, о похищении, просто о какой-нибудь интриге, для которой было нужно уединение тирольских лесов; эти толки оживляли послеобеденные разговоры. Двое слуг, сопровождавших путешественников, не опровергали такие предположения.
Несколько дней спустя после приезда предполагаемых «молодых» посетила какая-то мрачная фигура, похожая на военного, одетого в штатское платье. Из почтовой коляски вместе с этим человеком вышел мальчик лет шести-семи и был передан молодой чете. Потом незнакомец с грубыми манерами и суровым лицом снова сел в экипаж и отправился по дороге в Вену, оставив ребенка в гостинице. Общее любопытство возросло до последней степени. Очевидно, это не были «молодые», справлявшие медовый месяц в горах Тироля; значит, дело шло не о тайном убежище влюбленных, не о бегстве пылкой парочки, даже не о простой интриге богатых венцев, искавших в этом укромном уголке свободу и безопасность. Присутствие ребенка прекращало все толки. Господин, приехавший и уехавший в почтовой коляске, был, должно быть, какой-нибудь строгий наставник, какой-нибудь гувернер. Очевидно, родители, поселившись в гостинице «Королевский орел», захотели взять ребенка к себе. Это было так просто и так неинтересно! Наиболее любопытные должны были сознаться, что это – обыкновенное курортное событие. Хотя мать казалась молодой, но ее мужу на вид было лет сорок; мальчику было лет шесть. Значит, это были люди, женатые давно.
Все пересуды прекратились: граф и графиня Гвасталла могли, не стесняясь непрошенного любопытства или злых сплетен, продолжать восхитительные прогулки под деревьями, поездки в горы, где при каждой остановке они обменивались поцелуями, и свои музыкальные дуэты на флейте и рояле по вечерам, перед ужином. В неизвестности и полной безопасности они могли спокойно наслаждаться всей прелестью этого очаровательного горного уединения.
Но, несмотря на успокоение, внесенное в жизнь появлением ребенка, эти влюбленные, казалось, были не уверены в завтрашнем дне; они как будто боялись будущего. Они наслаждались дивным, прекрасным настоящим с тревогой в сердце и беспокойством во взоре. Они, казалось, вкушали все блаженство рая, но постоянно сознавали близкое присутствие ада, готового поглотить их. В каждом взгляде, которым они обменивались, как будто просвечивал страх, что они не успеют достаточно налюбоваться друг другом. Они дрожали при каждом расставании, а находясь, как казалось для всех, на высоте счастья, словно все время опасались за его хрупкость и непрочность.
Граф и графиня Гвасталла не обращали никакого внимания на посетителей гостиницы, евших, пивших и болтавших вокруг них и не замечавших их нежного обращения друг с другом. Не так было с мужчиной и женщиной, которые приехали в гостиницу в тот же день и теперь заняли места за столиком позади графской четы, так что могли все видеть и слышать. Эти новоприбывшие не спускали взора с графа и графини Гвасталла и напрягали слух, стараясь уловить малоинтересную болтовню, срывавшуюся с их уст, горевших желанием поцелуя. Иногда мужчина за столиком склонялся к своей спутнице и говорил ей несколько слов, не прекращая наблюдений. Говорили они по-французски.
Женщина была стройная блондинка, красота которой бросилась в глаза еще при ее входе в зал. Ее спутник был очень высокого роста. В длинном сюртуке, с жесткими усами и длинной бородкой, он тоже произвел некоторое впечатление на обитателей гостиницы «Королевский орел» Всех удивила и даже вызвала иронические усмешки его громадная палка, похожая на дубину, которую он прислонил к спинке стула, как будто и за столом не желая расставаться со своим орудием защиты, готовый схватить его при первой тревоге.
Граф и графиня Гвасталла не заметили появления этих новых лиц, но граф инстинктивно обернулся, почувствовав подозрительный, следящий за ним взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51