Теперь вопрос жизни или смерти зависел от того сигнала, который ла Виолетт подаст ей своей палкой.
Дрожа, Валевская ждала у входа в аллею, где исчез тамбурмажор. Вдруг она вскрикнула и схватилась рукой за грудь, чтобы сдержать безумное биение сердца, разрывавшегося от волнения. В конце аллеи, озаряемой бледными лучами луны, показался высокий и тонкий силуэт старого ворчуна, палка которого, словно птица с гигантскими крыльями, описывала в лунном свете бурные фантастические кривые, Ла Виолетт торжествовал…
– Победа!.. Победа!.. – кричал он, в несколько больших прыжков подбегая к графине.
– Что сказали вам? Где мой сын? – поспешила спросить Валевская, снова воспрянув духом.
– Он в гостинице… вам отдадут его.
– Так поскорее бежим! – сказала графиня, хватая ла Виолетта за руку, с намерением увлечь его за собой.
Старый солдат глухо вскрикнул, а затем выругался.
– Что с вами, друг мой? Я причинила вам боль? – сказала графиня, изумленная этим болезненным криком. – С вами что-нибудь случилось? Как вы побледнели! Вы ранены?
– О, пустяки! Немножко! – с презрением сказал ла Виолетт. – Это маленькая любезность господина Нейпперга.
– Он стрелял в вас?
– Да. Он вспомнил о Вене, узнал меня. Когда я попросил его отодвинуться в сторону, сказав, что мне надо поговорить с ее величеством императрицей, то он вытащил пистолет и выстрелил в меня. Но я видел, что он достает оружие, а у меня была моя палка, так что наши силы были равны.
– Но вы не успели встать в оборонительное положение?
– О, времени было достаточно! Стоило только сделать шаг к нему навстречу, один удар палкой – и пистолет вывалился бы, а державшая его рука была бы парализована и не могла бы взяться за оружие. Но вы понимаете, что я не мог первый нанести ему удар!
– Почему? Раз Нейпперг хотел вас убить.
– Я не могу ударить барона Нейпперга в присутствии ее величества императрицы Марии Луизы, – твердо сказал ла Виолетт. – Поэтому я дал ему спокойно выстрелить в меня и только потом нанес ему удар – о, самый необходимый, только чтобы заставить его выронить второй пистолет, который он достал, чтобы еще раз выстрелить в меня. Барон попал мне в левую руку, но я все-таки мог маневрировать своей тростью. К тому же пуля просто скользнула по коже, а это – пустяки, уверяю вас! Ну, пойдемте за вашим ребенком!
По чрезвычайной деликатности ла Виолетт не решился ударить Нейпперга в присутствии Марии Луизы, которая в его глазах все еще оставалась императрицей, женой его императора. Но, выдержав выстрел Нейпперга и не моргнув и глазом под огнем, он потребовал, чтобы ему отдали ребенка графини. Он прибавил, что если императрица, к которой он относится с прежним неизменным уважением, не прикажет сейчас же отдать ему ребенка, то он подымет такой скандал, шум которого из гостиницы «Королевский орел» дойдет до Вены, до Парижа, до острова Эльба.
Нейпперг напрасно старался вмешаться в это дело и советовал Марии Луизе прогнать этого нахала, который явился, чтобы диктовать ей свою волю. Ла Виолетт настойчиво повторял свое требование.
В качестве искусного дипломата он дал понять Марии Луизе, что общественное мнение неизбежно будет против нее, если станет известно, что она без всякого права на его захватила ребенка графини; кроме того, скандал, который поднимется из-за этого, привлечет всеобщее внимание к ее пребыванию в гостинице «Королевский орел», и ей придется пожинать печальные последствия открытия ее секрета, который никто не должен знать.
Весомость этих слов поразила Марию Луизу. Разумеется, присутствие Нейпперга она могла бы оправдать той любовью, с которой до сих пор Наполеон относился к графине Валевской и ее сыну; она могла бы ответить, что только отплатила мужу изменой за измену. Но Наполеон мог бы в этом случае возразить, что со времени его женитьбы на Марии Луизе среди всех опасностей и бедствий путешествия в Провансе они встретились просто как старые знакомые и что если он и заботился об этом ребенке, то потому, что это был в конце концов его сын, а следовательно он только исполнял свой нравственный долг, за что никто не мог бы обвинить его. Само собой разумеется, австрийский двор пожелал бы удержать этого ребенка в качестве своего рода заложника, но в данный момент они с Нейппергом проводили такие счастливые часы в своем тирольском уединении, какие, быть может, более никогда не повторятся. Это было самое важное для Марии Луизы; она отдала бы всех побочных сыновей Наполеона за возможность провести без помехи лишний часочек в обществе Нейпперга. Поэтому, несмотря на взбешенные и злые взгляды любовника, она ответила ла Виолетту:
– Можете взять ребенка. Через час я буду в гостинице и дам соответствующие распоряжения.
Ла Виолетт почтительно поклонился ей и поторопился поскорее принести добрую весь графине, счастливый, что рана позволяет ему вертеть палкой, движения которой, как известно, у него служили комментариями всех душевных движений, чувств и мыслей.
Счастье графини было безгранично, когда она вновь получила своего ребенка; она не могла наглядеться на него и, опасаясь лишиться его опять, готова была тотчас же двинуться в путь. Однако рана, полученная ла Виолеттом, разболелась; надо было перевязывать ее, а это заставило графиню Валевскую остаться в гостинице «Королевский орел» до следующего дня; лишь тогда она уехала вместе с ребенком и славным тамбурмажором.
X
На острове Эльба Наполеон старался в своем лице воскресить старинное предание о короле Ивето. Этот повелитель острова, простиравшегося на несколько лье, коронованный поражением, вел жизнь добродушного легендарного монарха, отца своих подданных, довольного своей участью.
До сих пор остается совершенно неизвестным, играл ли Наполеон во время пребывания на острове Эльба комедию. Многие уверяют, будто все это примирение с выпавшей на его долю судьбой, его равнодушие к европейским событиям, его заботы об улучшении жизни новых подданных и о благоустройстве острова, его труды по проведению новых дорог и возведению новых зданий были только искусным маневром терпеливого, скрытного человека, решившего во что бы то ни стало обмануть бдительность английских комиссаров. Но другие с уверенностью утверждают, что, наоборот, пленник Портоферайо, главного города острова, примирился со своим изгнанием, что на первых порах ему очень понравилось это островное государство и что он стал думать о бегстве и новой попытке воцарения во Франции только под давлением обстоятельств и под влиянием его верных, смелых, нетерпеливых сторонников.
Так или иначе, но можно считать вполне достоверным, что на первых порах Наполеон казался очень довольным своей участью, и можно смело утверждать, что в то время он был вполне искренним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Дрожа, Валевская ждала у входа в аллею, где исчез тамбурмажор. Вдруг она вскрикнула и схватилась рукой за грудь, чтобы сдержать безумное биение сердца, разрывавшегося от волнения. В конце аллеи, озаряемой бледными лучами луны, показался высокий и тонкий силуэт старого ворчуна, палка которого, словно птица с гигантскими крыльями, описывала в лунном свете бурные фантастические кривые, Ла Виолетт торжествовал…
– Победа!.. Победа!.. – кричал он, в несколько больших прыжков подбегая к графине.
– Что сказали вам? Где мой сын? – поспешила спросить Валевская, снова воспрянув духом.
– Он в гостинице… вам отдадут его.
– Так поскорее бежим! – сказала графиня, хватая ла Виолетта за руку, с намерением увлечь его за собой.
Старый солдат глухо вскрикнул, а затем выругался.
– Что с вами, друг мой? Я причинила вам боль? – сказала графиня, изумленная этим болезненным криком. – С вами что-нибудь случилось? Как вы побледнели! Вы ранены?
– О, пустяки! Немножко! – с презрением сказал ла Виолетт. – Это маленькая любезность господина Нейпперга.
– Он стрелял в вас?
– Да. Он вспомнил о Вене, узнал меня. Когда я попросил его отодвинуться в сторону, сказав, что мне надо поговорить с ее величеством императрицей, то он вытащил пистолет и выстрелил в меня. Но я видел, что он достает оружие, а у меня была моя палка, так что наши силы были равны.
– Но вы не успели встать в оборонительное положение?
– О, времени было достаточно! Стоило только сделать шаг к нему навстречу, один удар палкой – и пистолет вывалился бы, а державшая его рука была бы парализована и не могла бы взяться за оружие. Но вы понимаете, что я не мог первый нанести ему удар!
– Почему? Раз Нейпперг хотел вас убить.
– Я не могу ударить барона Нейпперга в присутствии ее величества императрицы Марии Луизы, – твердо сказал ла Виолетт. – Поэтому я дал ему спокойно выстрелить в меня и только потом нанес ему удар – о, самый необходимый, только чтобы заставить его выронить второй пистолет, который он достал, чтобы еще раз выстрелить в меня. Барон попал мне в левую руку, но я все-таки мог маневрировать своей тростью. К тому же пуля просто скользнула по коже, а это – пустяки, уверяю вас! Ну, пойдемте за вашим ребенком!
По чрезвычайной деликатности ла Виолетт не решился ударить Нейпперга в присутствии Марии Луизы, которая в его глазах все еще оставалась императрицей, женой его императора. Но, выдержав выстрел Нейпперга и не моргнув и глазом под огнем, он потребовал, чтобы ему отдали ребенка графини. Он прибавил, что если императрица, к которой он относится с прежним неизменным уважением, не прикажет сейчас же отдать ему ребенка, то он подымет такой скандал, шум которого из гостиницы «Королевский орел» дойдет до Вены, до Парижа, до острова Эльба.
Нейпперг напрасно старался вмешаться в это дело и советовал Марии Луизе прогнать этого нахала, который явился, чтобы диктовать ей свою волю. Ла Виолетт настойчиво повторял свое требование.
В качестве искусного дипломата он дал понять Марии Луизе, что общественное мнение неизбежно будет против нее, если станет известно, что она без всякого права на его захватила ребенка графини; кроме того, скандал, который поднимется из-за этого, привлечет всеобщее внимание к ее пребыванию в гостинице «Королевский орел», и ей придется пожинать печальные последствия открытия ее секрета, который никто не должен знать.
Весомость этих слов поразила Марию Луизу. Разумеется, присутствие Нейпперга она могла бы оправдать той любовью, с которой до сих пор Наполеон относился к графине Валевской и ее сыну; она могла бы ответить, что только отплатила мужу изменой за измену. Но Наполеон мог бы в этом случае возразить, что со времени его женитьбы на Марии Луизе среди всех опасностей и бедствий путешествия в Провансе они встретились просто как старые знакомые и что если он и заботился об этом ребенке, то потому, что это был в конце концов его сын, а следовательно он только исполнял свой нравственный долг, за что никто не мог бы обвинить его. Само собой разумеется, австрийский двор пожелал бы удержать этого ребенка в качестве своего рода заложника, но в данный момент они с Нейппергом проводили такие счастливые часы в своем тирольском уединении, какие, быть может, более никогда не повторятся. Это было самое важное для Марии Луизы; она отдала бы всех побочных сыновей Наполеона за возможность провести без помехи лишний часочек в обществе Нейпперга. Поэтому, несмотря на взбешенные и злые взгляды любовника, она ответила ла Виолетту:
– Можете взять ребенка. Через час я буду в гостинице и дам соответствующие распоряжения.
Ла Виолетт почтительно поклонился ей и поторопился поскорее принести добрую весь графине, счастливый, что рана позволяет ему вертеть палкой, движения которой, как известно, у него служили комментариями всех душевных движений, чувств и мыслей.
Счастье графини было безгранично, когда она вновь получила своего ребенка; она не могла наглядеться на него и, опасаясь лишиться его опять, готова была тотчас же двинуться в путь. Однако рана, полученная ла Виолеттом, разболелась; надо было перевязывать ее, а это заставило графиню Валевскую остаться в гостинице «Королевский орел» до следующего дня; лишь тогда она уехала вместе с ребенком и славным тамбурмажором.
X
На острове Эльба Наполеон старался в своем лице воскресить старинное предание о короле Ивето. Этот повелитель острова, простиравшегося на несколько лье, коронованный поражением, вел жизнь добродушного легендарного монарха, отца своих подданных, довольного своей участью.
До сих пор остается совершенно неизвестным, играл ли Наполеон во время пребывания на острове Эльба комедию. Многие уверяют, будто все это примирение с выпавшей на его долю судьбой, его равнодушие к европейским событиям, его заботы об улучшении жизни новых подданных и о благоустройстве острова, его труды по проведению новых дорог и возведению новых зданий были только искусным маневром терпеливого, скрытного человека, решившего во что бы то ни стало обмануть бдительность английских комиссаров. Но другие с уверенностью утверждают, что, наоборот, пленник Портоферайо, главного города острова, примирился со своим изгнанием, что на первых порах ему очень понравилось это островное государство и что он стал думать о бегстве и новой попытке воцарения во Франции только под давлением обстоятельств и под влиянием его верных, смелых, нетерпеливых сторонников.
Так или иначе, но можно считать вполне достоверным, что на первых порах Наполеон казался очень довольным своей участью, и можно смело утверждать, что в то время он был вполне искренним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51