– Скороход вышел от святой Софии, – сказал тот, кто должен был следить за временем, – отправил воображаемого скорохода.
– В Городе недовольны логофетом Фомой, – сказал председатель.
Члены синклита стали говорить в очередь по кругу:
– Переговоры со славянами начались. Будем же довольны.
– Логофет может проиграть большие деньги русским. Это ударит по нас.
– Фома знает свое ремесло, но с русскими трудно договориться – их много.
– Эпарх не делал объявления Городу – значит, дело плохо. Надо поторопить их. Не будем мешать волнению.
– Кто заменит Фому на переговорах? Араб Самона?..
– Скороход прошел площадь Константина.
– Славяне едят нашу рыбу, – сказал председатель. – Переговоры должны закончиться как можно быстрее.
– Стоит ли ввязываться?
– Если Город недоволен Фомой, значит, кто-то хочет его сменить…
– Пусть Фома остается. Поддержим его.
– А если он не сможет договориться с Русью?
– Эпарх не любит Фому – может быть, это он замутил воду?
– Смена Фомы может задержать переговоры. Или славянам понравится, что его сменили? – спросил председатель.
– Скороход вышел на площадь Тавра!
– Значит, Фому не хотят славяне, эпарх и еще кто-то?..
– Мало знаем. Не лучше ли поверить в то, что происходит само собой, поддержать волнение?
– То, что хорошо славянам, хорошо ли нам? Пусть ведет переговоры Фома.
– Пусть ведет.
– Не будем во всем потакать эпарху. Пусть остается Фома.
Председатель встал:
– Фома самый лучший логофет дрома, какого только знали ромеи. Идите и объясните это всем.
– Скороход на Амастрианском рынке. Время.
Синклит разошелся.
Переговоры
(сказания участника похода)
«…Ромеи, видно, решили, что нам нужны только их деньги. Слепые умы: неужели бы из-за одних ромейских денег мы отправились в поход таким числом кораблей? За правдой идут далеко. И как бы ни был далек путь, правда лежит еще дальше. Нет ее в Константинополе, нет в Золотом Роге. А договор о том, как принимать купцов из Руси, который бы был правдой, ромеи заключать не спешили. Тяжело татю бросить свое ремесло…»
«Славяне и закон»
(запись совещания у василевса)
Лев VI : «Все свое царствование я забочусь о приведении в систему законов империи. Своды ромейских законов должны быть похожими на систему сводов святой Софии – недаром это храм мудрости божественной. Надо установить порядок торговли со славянами на века, я должен это сделать для империи. Но давать привилегии варварам – не в традициях Ромеи».
Александр : «Какой это закон – не брать пошлины с варваров! Варварский закон. Не доросли славяне до закона».
Имерий, друнгарий флота : «Они против и Родосского морского права, которое признают на берегах всех морей света. Они требуют, чтобы имущество славян, выброшенное морем на берег, возвращалось владельцу разбитого судна или на Русь, его наследникам. С таким законом люди не захотят жить на берегу, они потеряют старинный источник дохода».
Анатолий, эпарх : «Купцы из иных стран не были рады привилегиям славянских купцов на константинопольских базарах. Но приезжие купцы чтят законы Ромеи. Больше недовольства выражали жители Города: славяне имеют свободы в столице Ромеи, которых не имеют ромейские купцы и ремесленники. Но ромеи чтят свои законы. Если мы не подтвердим старых привилегий славян, не начнет ли кто-нибудь требовать таких привилегий для себя? В законах все сохраняется – и число запретов, и число разрешений. Не оставить ли потому славянам то, что им дали несколько десятилетий назад? Нынешние ромеи выросли при этих законах».
Самона, паракимомен : «Вы забыли, что сила славян недавняя – она длится не более жизни человека. Она и умрет скоро. О чем мы договоримся с ними в этот год, не будет вечно».
Фома, логофетдрома : «Славянам надо показать их место – на много ступенек ниже ромейской державы. Если составлять договор, то договор, который бы ставил их низко».
Филофей, синклитик : «Славянские купцы не должны допускаться жить в Городе. Тогда и привилегии их не будут бросаться в глаза. Доставлять их под стражей на базары и обратно. И оружие в Городе носить запретить. Эпарх не прав – чем больше запретов, прочнее власть. Так мы уничтожим зависть к славянам. Разрешить привилегии временно нам придется. Хотя бы обещать такой договор».
Лев VI : «Чтобы славяне ушли из Ромеи, мы согласны дать им деньги. Логофет дрома говорил, что князь просит цену каждого жителя Города и еще столько же. Но мы не можем оценить жизнь ромея – это же не раб!..»
Эпарх : «Мы можем считать столько же белых коней. Это не будет оскорбительно для нас. Белых коней вместо ромеев».
Александр : «Белый конь – двенадцать номисм! Два миллиона номисм! Мы можем купить целую страну рабов на эти деньги!»
Самона : «Где ее можно купить?»
Александр : «Везде!»
Эпарх : «Я не говорил о двух миллионах номисм. Когда мы условимся о цене белого коня – а эту цену знает Мраморная Рука и каждый, кто бывал в Городе, – тогда мы предложим взять по „белому коню“ за каждый славянский корабль».
Филофей : «Двадцать четыре тысячи номисм. Или сорок восемь, если они все-таки потребуют вдвое. Двенадцать тысяч гривен серебра».
Лев VI : «Логофет дрома приведет в Город послов русского князя, перед этим растолкует им все, и мы, говоря с послами, будем держаться этой цены».
Тронная палата
В это время тронную палату готовили к приему русских послов. Дворцовый механик в который уже раз поворачивал колесо в подполье палаты, а трон… не хотел опускаться.
Дело в том, что в палате было заведено: когда послы склонялись в поклоне василевсу, трон возносился под потолок. Распускались шелка с подножия (разумеется, пурпурного цвета) и скрывали гидравлику, поднимавшую правителя Ромеи. Василевс оказывался совсем высоко: там, за бархатной портьерой, стоящие на колосниках слуги меняли одеяние на василевсе, и он опускался вместе с троном уже в преображенном виде.
На нервы послов это обычно действовало. Но сегодня трон исполнял только половину положенного – поднимался, и все.
Смотритель палаты видел еще одно безобразие. Птицы – на золотых деревьях в рост человека, – птицы, что должны были петь при вознесении трона, мерзко квакали. Вот позолоченные львы – те отменно били хвостами, рычали, приподнимались на лапах. Но птицы – хоть отрывай их вместе с ветками.
В палате появился дворцовый механик, полез под складки пурпурного шелка.
– Мы погибнем с тобой под одним колесом, – сказал смотритель. – У нас совсем не осталось времени.
– Сыро здесь. Заржавело что-то. Морские ветры – сырые… – бормотал механик сверху из-под шелков. Он, значит, высоко уже залез.
Послышался резкий скрежет.
– Если ты упадешь и свернешь себе голову… я этого не переживу, – смотритель сел на мраморный пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25