Это был этериарх – начальник этерии, гвардии василевса.
– Сплетничаете, мои хорошие? – весело скривившись, обратился он к варягам. Он не знал языка, на котором они между собой говорили. Но это были его любимцы – на кого можно положиться. И сильны, и без коварства. Служат так служат.
Стражники почтительно повернулись к нему, придерживая мечи. Рулав, у которого был фонарь, поднял свет повыше. Этериарх махнул ладонью – опусти, мол. И передал тот фонарь, что был у него самого в руке, Гуннару.
– Надеюсь, вы по-прежнему все видите, все слышите и ничего не знаете? – продолжал веселиться начальник. Ах, как он любил их. Он был с ними иногда почти что откровенен – единственные в этом смысле люди. Кивнули. Хорошо. – Сегодня ночью вам предстоит особенно послужить василевсу, – продолжал этериарх. – О! О! Ну не так сильно, как вы предполагаете! Не с таким размахом… Но так, как редко приходится. Вы, должно быть, знаете, что самый бдительный в мире – после бога, разумеется, – ну кто?
– Патриарх Николай Мистик, – сказал Рулав. Это была лихая шутка. Все трое на секунду представили, должно быть, одну и ту же сцену…
…Год назад василевс, Лев VI, женился по четвертому разу. Николай Мистик, константинопольский патриарх, разрешения на этот брак не давал. Лев, не желая терять время в уговорах, взял и обвенчался самовольно. Дальше началась преглупейшая история.
По церковным праздникам Лев со свитой отправлялся в святую Софию. Хозяином в святой Софии был Николай Мистик. Он встречал Льва на ступенях.
– Я иду в церковь, – изрекал гордый Лев.
– Я запрещаю, – отрезал Мистик.
– Я должен пройти.
– Я не пущу, – продолжал патриарх.
Члены императорского совета – синклитики – еле сдерживались, чтобы не подталкивать кулаками правителя империи. Если бы не этикет, они уперлись бы руками в Льва и как тараном прошибли им стену гордых попов. Ведь тогда и они, синклитики, оказались бы наконец на своих привилегированных местах в святой Софии.
– Отстрани его царственной дланью, – советовал один синклитик.
– Поставь его на место, – подсказывал другой.
Но Лев не представлял себя затевающим возню с Николаем. Каждый кулак Мистика был величиной с голову царственного многолюбца. Не то чтобы Лев опасался за целостность своей головы – Николай был властным патриархом, но не был безумцем. Просто он был стоек там, где управлял. Он не двинулся бы с места, а Лев бы выглядел смешно, упираясь в эту колонну.
Василевс медленно отступал на полшага и топал пурпурным сапожком. (Пурпур был цвет василевса. Ныне такого цвета в природе нет. Нет уже тех трав и минералов, из которых получали настоящую пурпурную краску…) Полубожественный сапожок без особого стука опускался на ступень. Здесь было чисто выметено, так что и столб пыли не застилал фигуру Мистика. Патриарх смиренно глядел поверх головы Льва VI и начинал так цитировать священные тексты, что слушателям становилось неудобно за императора, больно за жалкую человеческую природу и слегка страшновато за сохранность мира. От ветхозаветных строчек шел ощутимый запах гражданских столкновений.
Лев VI заливался слезами и поворачивал назад. Так случалось каждый церковный праздник, а их немало в году, пока всем не надоело. Несколько месяцев назад по приказу василевса патриарх был тихо арестован и отвезен на другую сторону Босфора, в монастырь. Исполнял этериарх. Стражники-варяги помогали.
– Николай сегодня прислал отречение. Так что он уже не патриарх. – По глазам стражников их начальник понял, что для них это новость. Впрочем, не самая интересная. – Но вернемся к вопросу: кто самый бдительный после бога? – сказал он, подражая тону бывшего патриарха-проповедника. – Самый бдительный, конечно, василевс, – докончил он скороговоркой на шепоте. – По всему видно, что ты умеешь шутить, – сказал он Рулаву, подцепив пальцем одну из его серебряных пряжек. – И сегодня вам предстоит отличиться в ловкой шутке.
Варяги настороженно наклонились к этериарху. Они знали: шутки в их службе – тонкая работа. Дворец – это дворец…
– Отречение Мистика – победа василевса. Это вам понятно. Но после побед глупцы и простаки успокаиваются и только веселятся, а мудрый настораживается: что-то будет дальше, все ли крепко, все ли в порядке?.. – Этериарх говорил как по писаному, словно проповедь читал, но только говорил быстро и, в общем-то, не очень серьезным тоном. – Итак, – голос его стал совсем тихим и резким, – мудрый правитель, одержав победу, выходит проверить, на постах ли его воины, зорко ли следят. И самых зорких ждет поощрение… Если кто-то будет ходить около дворца, арестовывать немедленно, кем бы он ни казался, и вести ко мне!
Это был приказ. Стражники показали, что все поняли. Этериарх забрал у Гуннара свой фонарь и побежал, прикрывая свет рукой, во дворец. Он исчез быстро.
Стражники знали о подозрительности василевса, слышали о том, что правитель вроде бы иногда тайно ходит – проверяет караулы дворца. И все-таки, как видно, сегодня предстояло арестовать самого василевса, если он, закутанный в плащ, будет проходить где-то рядом…
Нет ли здесь чего, кроме игры в бдительность? Не заговор ли? Что, если они действительно приведут Рожденного в Пурпуре к этериарху? Ну не будет ли там, скажем, еще десяток воинов с мечами, с кинжалами? И если этериарх увидит, что Гуннар и Рулав, арестовавшие василевса, собираются его охранять, не прикажет ли он зарезать их?.. Все это может быть. Перевороты у ромеев – дело обиходное.
– Я придумал, – сказал Гуннар, – как еще сильнее пошутить. Если мы кого-нибудь арестуем, то, вводя во дворец, крикнем себе на помощь в сопровождение еще десяток наших. Ведь, может быть, мы очень хитрого и важного злоумышленника остановили?
Рулав понял сразу. Но мысль о такой сильной шутке хоть и успокоила его, но совсем не веселила.
Он был угрюм и сосредоточен.
Гунар же, напротив, уже хотел, чтобы так и было. Они арестуют василевса. С десятком-полутора других варягов войдут к этериарху; те по дороге уже узнают от них, что происходит. А когда этериарх потребует отдать преступника и уйти, то… Ну, не стоит все предсказывать в точности, до мелочей, но понятно, что дело решится мечами, и те, кто защитит василевса от покушения, будут славно награждены. Да уж не станет ли Гуннар сам этериархом – пусть не сразу, со временем? «Приобретешь только то, что завоюешь этим мечом», как говорят у него на родине.
О дворце василевса
(из записок неизвестного)
1. Дворец построен для василевса, но в нем живут тысячи человек. Василевс не может быть один.
2. Тот, кто входит во дворец без разрешения, попадает совсем в другое место.
3. Во дворце есть комнаты и коридоры и плиты в полу трех статей:
для всех, кто имеет право находиться во дворце,
для высших,
только для василевса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Сплетничаете, мои хорошие? – весело скривившись, обратился он к варягам. Он не знал языка, на котором они между собой говорили. Но это были его любимцы – на кого можно положиться. И сильны, и без коварства. Служат так служат.
Стражники почтительно повернулись к нему, придерживая мечи. Рулав, у которого был фонарь, поднял свет повыше. Этериарх махнул ладонью – опусти, мол. И передал тот фонарь, что был у него самого в руке, Гуннару.
– Надеюсь, вы по-прежнему все видите, все слышите и ничего не знаете? – продолжал веселиться начальник. Ах, как он любил их. Он был с ними иногда почти что откровенен – единственные в этом смысле люди. Кивнули. Хорошо. – Сегодня ночью вам предстоит особенно послужить василевсу, – продолжал этериарх. – О! О! Ну не так сильно, как вы предполагаете! Не с таким размахом… Но так, как редко приходится. Вы, должно быть, знаете, что самый бдительный в мире – после бога, разумеется, – ну кто?
– Патриарх Николай Мистик, – сказал Рулав. Это была лихая шутка. Все трое на секунду представили, должно быть, одну и ту же сцену…
…Год назад василевс, Лев VI, женился по четвертому разу. Николай Мистик, константинопольский патриарх, разрешения на этот брак не давал. Лев, не желая терять время в уговорах, взял и обвенчался самовольно. Дальше началась преглупейшая история.
По церковным праздникам Лев со свитой отправлялся в святую Софию. Хозяином в святой Софии был Николай Мистик. Он встречал Льва на ступенях.
– Я иду в церковь, – изрекал гордый Лев.
– Я запрещаю, – отрезал Мистик.
– Я должен пройти.
– Я не пущу, – продолжал патриарх.
Члены императорского совета – синклитики – еле сдерживались, чтобы не подталкивать кулаками правителя империи. Если бы не этикет, они уперлись бы руками в Льва и как тараном прошибли им стену гордых попов. Ведь тогда и они, синклитики, оказались бы наконец на своих привилегированных местах в святой Софии.
– Отстрани его царственной дланью, – советовал один синклитик.
– Поставь его на место, – подсказывал другой.
Но Лев не представлял себя затевающим возню с Николаем. Каждый кулак Мистика был величиной с голову царственного многолюбца. Не то чтобы Лев опасался за целостность своей головы – Николай был властным патриархом, но не был безумцем. Просто он был стоек там, где управлял. Он не двинулся бы с места, а Лев бы выглядел смешно, упираясь в эту колонну.
Василевс медленно отступал на полшага и топал пурпурным сапожком. (Пурпур был цвет василевса. Ныне такого цвета в природе нет. Нет уже тех трав и минералов, из которых получали настоящую пурпурную краску…) Полубожественный сапожок без особого стука опускался на ступень. Здесь было чисто выметено, так что и столб пыли не застилал фигуру Мистика. Патриарх смиренно глядел поверх головы Льва VI и начинал так цитировать священные тексты, что слушателям становилось неудобно за императора, больно за жалкую человеческую природу и слегка страшновато за сохранность мира. От ветхозаветных строчек шел ощутимый запах гражданских столкновений.
Лев VI заливался слезами и поворачивал назад. Так случалось каждый церковный праздник, а их немало в году, пока всем не надоело. Несколько месяцев назад по приказу василевса патриарх был тихо арестован и отвезен на другую сторону Босфора, в монастырь. Исполнял этериарх. Стражники-варяги помогали.
– Николай сегодня прислал отречение. Так что он уже не патриарх. – По глазам стражников их начальник понял, что для них это новость. Впрочем, не самая интересная. – Но вернемся к вопросу: кто самый бдительный после бога? – сказал он, подражая тону бывшего патриарха-проповедника. – Самый бдительный, конечно, василевс, – докончил он скороговоркой на шепоте. – По всему видно, что ты умеешь шутить, – сказал он Рулаву, подцепив пальцем одну из его серебряных пряжек. – И сегодня вам предстоит отличиться в ловкой шутке.
Варяги настороженно наклонились к этериарху. Они знали: шутки в их службе – тонкая работа. Дворец – это дворец…
– Отречение Мистика – победа василевса. Это вам понятно. Но после побед глупцы и простаки успокаиваются и только веселятся, а мудрый настораживается: что-то будет дальше, все ли крепко, все ли в порядке?.. – Этериарх говорил как по писаному, словно проповедь читал, но только говорил быстро и, в общем-то, не очень серьезным тоном. – Итак, – голос его стал совсем тихим и резким, – мудрый правитель, одержав победу, выходит проверить, на постах ли его воины, зорко ли следят. И самых зорких ждет поощрение… Если кто-то будет ходить около дворца, арестовывать немедленно, кем бы он ни казался, и вести ко мне!
Это был приказ. Стражники показали, что все поняли. Этериарх забрал у Гуннара свой фонарь и побежал, прикрывая свет рукой, во дворец. Он исчез быстро.
Стражники знали о подозрительности василевса, слышали о том, что правитель вроде бы иногда тайно ходит – проверяет караулы дворца. И все-таки, как видно, сегодня предстояло арестовать самого василевса, если он, закутанный в плащ, будет проходить где-то рядом…
Нет ли здесь чего, кроме игры в бдительность? Не заговор ли? Что, если они действительно приведут Рожденного в Пурпуре к этериарху? Ну не будет ли там, скажем, еще десяток воинов с мечами, с кинжалами? И если этериарх увидит, что Гуннар и Рулав, арестовавшие василевса, собираются его охранять, не прикажет ли он зарезать их?.. Все это может быть. Перевороты у ромеев – дело обиходное.
– Я придумал, – сказал Гуннар, – как еще сильнее пошутить. Если мы кого-нибудь арестуем, то, вводя во дворец, крикнем себе на помощь в сопровождение еще десяток наших. Ведь, может быть, мы очень хитрого и важного злоумышленника остановили?
Рулав понял сразу. Но мысль о такой сильной шутке хоть и успокоила его, но совсем не веселила.
Он был угрюм и сосредоточен.
Гунар же, напротив, уже хотел, чтобы так и было. Они арестуют василевса. С десятком-полутора других варягов войдут к этериарху; те по дороге уже узнают от них, что происходит. А когда этериарх потребует отдать преступника и уйти, то… Ну, не стоит все предсказывать в точности, до мелочей, но понятно, что дело решится мечами, и те, кто защитит василевса от покушения, будут славно награждены. Да уж не станет ли Гуннар сам этериархом – пусть не сразу, со временем? «Приобретешь только то, что завоюешь этим мечом», как говорят у него на родине.
О дворце василевса
(из записок неизвестного)
1. Дворец построен для василевса, но в нем живут тысячи человек. Василевс не может быть один.
2. Тот, кто входит во дворец без разрешения, попадает совсем в другое место.
3. Во дворце есть комнаты и коридоры и плиты в полу трех статей:
для всех, кто имеет право находиться во дворце,
для высших,
только для василевса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25