Катлин поднялась ему навстречу.
– Мосье Грайв, – почему-то по-французски сказал вертлявый, черненький служащий, посоветовавший Катлин, как лучше поймать директора. – Мадемуазель ждет вас уже давно!
Мистер Грайв остановился и сверху оглядел Катлин.
– Бонжур, – тоже по-французски произнес он. – Певица? Балерина?.. О-о, погодите, вы…
– Я Катлин…
Дальше пошло все хорошо. Мистер Грайв весело рассмеялся, когда Катлин сказала, что пришла рекомендовать в его театр самого лучшего певца из всех, каких она когда-либо слышала, а она ведь не так плохо разбирается в музыке.
– Но, может быть, тогда лучше зайти в Ковен-гарден? Мы почти закончили набор труппы, – сказал мистер Грайв, и Катлин вдруг почувствовала, как самым настоящим образом, совсем не иносказательно, пол начал уходить у нее из-под ног.
– Зайдем в мой кабинет, – мистер Грайв взял ее за руку, – здесь будут менять декорацию.
Катлин оглянулась и увидела, что стояла на самой границе двинувшегося поворотного круга. Это развеселило ее, придало больше решимости. В кабинете она настаивала на своей оценке певца. Но с мистером Грайвом говорить очень трудно. Казалось, он знал наперед не только мысли, но и слова, которые собиралась произнести Катлин.
Пришлось рассказать все, то есть почти все. Во всяком случае мистер Грайв не сомневался, что Катлин и Ян, так или иначе, станут супругами.
– Что ж, – сказал он немного задумчиво, – твой отец не сразу стал известным врачом, а твоя мать вышла за него значительно раньше…
– О, мистер Грайв! Как я вам благодарна!
Катлин не удержалась и, обняв старика, чмокнула его куда-то между усом и подбородком. Мистер Грайв не был расположен к сентиментальностям.
– Ладно, – строго сказал он, поднимаясь с кресла. – Дня через три-четыре, я надеюсь, вернется из похода в Олдермастон наш дирижер. Сегодня он сам напросился… «Бог знает, что творится в датском королевстве», тогда и послушаем твоего жениха.
Словом, дело сделано! Пусть они только услышат Яна, как тут же добрейший мистер Грайв вынужден будет подписать контракт. Прыгая через две ступеньки, Катлин влетела на площадку лестницы. Она остановилась, только чтобы чуть-чуть успокоить дыхание, и тут же тихонько постучала.
Тук-тук-тук… Тук.
Тишина. Катлин постучала еще раз, громче. Тишина. Лукавая улыбка на ее лице начала таять. Она нажала пуговицу звонка… Потом нагнулась и заглянула в замочную скважину. Изнутри ключа не было.
Дневник наблюдений
ЛИСТ ТРИНАДЦАТЫЙ
Вырезка из газет:
КУДА ИДЕТ АНГЛИЯ?
После встречи Айка с премьером на Бермудских островах этот вопрос все больше беспокоит жителей нашего острова. Активные деятели комитета прямых действий против ядерной угрозы готовят массовый протест. К ним присоединяются тысячи профессиональных союзов, административных служащих, медиков, студенты и профессора Оксфордского университета, писатели и артисты, некоторые парламентарии-лейбористы и, конечно, союз пожарников, еще не забывших, какие жертвы понесли они в пожаре прошлой войны!
Тысячи англичан отправляются в поход, чтобы сказать свое «нет» строящимся ядерным станциям.
Поход начнется в субботу. Не испортит ли он уикэнд военному министерству и премьер-министру
Глава пятнадцатая
Короткий митинг закончился к двум часам дня. Толпа, наполнившая широкую бетонную чашу возле колонны адмирала Нельсона, качнулась и выплеснулась через край, растекаясь по низким ступеням.
На площади выстраивались участники похода – по шести в ряд. Сначала Геннадию показалось, что людей под плакатами слишком мало – человек триста – четыреста, не больше. Но когда вслед за конным полицейским, направившимся в сторону Стрэнда, потянулись новые и новые шестерки, площадь быстро опустела. На место, где только что произносились слова о мире, к двум молчавшим фонтанам, будто запоздалое эхо аплодисментов, отраженных далеким небом, спустились голуби. Явственней доносился перезвон колоколов церкви св. Мартина, рокот автомобилей и ленивые замечания праздных зрителей, оставшихся на тротуарах.
Еще никто не знал, во что выльется это событие.
– К обеду большинство будет дома. Наши митинги всегда так кончаются.
– Вряд ли, я видел, как они закупали сандвичи в дорогу.
– Неужели дойдут до самой ядерной станции? Это же где-то возле Олдермастона, миль шестьдесят или больше…
– Пустяки, прогулка в субботний день. Какого черта топать в такую даль, шли бы к парламенту и покричали немного, результат одинаковый.
– Им важно, чтобы написали в газетах о трудностях и упорстве.
– Напишут… три строчки в самом низу. Разве что «Дейли уоркер».
– О, эта газета поместит большую статью с картинками, такой поход прямо-таки подарок для коммунистов.
Джентльмены заключали пари:
– Начнем с одного шиллинга, а затем – следить по карте. От Слау или Мейденхеда ставки удваиваются. Каждые десять вернувшихся – очко.
– Трудно сказать, коммунисты, наверно, пойдут до конца.
– Хорошо, мы уравняем шансы, все, кроме коммунистов.
– Это нельзя уточнить, не лучше ли считать примыкающих?
– Одиночки не в счет, считается то, что заметно, – официальные представители. Мы будем ехать сзади колонны в моем автомобиле и считать…
– Ол райт, я должен предупредить семью, что задержусь ненадолго.
…Они шли по улицам города, начавшего отдыхать. Мимо закрытых магазинов, мимо церквей, окончивших дневную службу, мимо только что открывшихся баров, из дверей которых выглядывали любопытные с кружками пива в руках.
Шли молча, неся над собой небольшие плакаты: «Мы не хотим войны!», «Мир, только мир!», «Нет! ядерной бомбе!», «Лучше говорить с Россией о мире, чем с Америкой о войне!», «Помните, что мы живем на острове!», «Помните о детях!»
Сергей вслух переводил Геннадию надписи на плакатах, думая о том, что надо где-либо присесть на скамейку и успеть сделать несколько зарисовок для альбома. Но Геннадий продолжал идти по тротуару, невольно подлаживаясь к ритму колонны. Он вглядывался в лица идущих, на них лежал, казалось ему, объединяющий отпечаток особого английского выражения. Спокойно-строгие, с оттенком чуть задетой гордости, они словно бы говорили тем, кто не шел с ними:
– Вам еще придется оценить нашу решимость и твердость. Не каждый может понять, как важно, что мы идем!
Это отделяло их от остальных жителей города, как отделяла и одежда. Изменив общему правилу надевать в субботу и воскресенье более светлое и пестрое, они оделись так, как одеваются в будни или в дорогу. Шли с зонтиками, рюкзаками и корзинками. Длинная молчаливая вереница людей текла серой рекой среди солнечно-пестрых тротуаров и парков. Демонстрация сама по себе, а жизнь города – сама по себе. Вот что удивило Геннадия. Нет общего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56