Поступи от короля приказ, они будут вынуждены предоставить своего гостя в его распоряжение: их связывает вассальная присяга, – поделился со мной Д'Обюссон своими опасениями.
– Если вы уверены в этом, ваше преосвященство, не вижу, на что мы рассчитываем. Людовик XI – старая лиса.
– Именно на это я и рассчитываю. Бьюсь об заклад: Людовик будет твердить перед миром, что Джем – гость святой нашей церкви, представляемой Орденом. Таким способом он пресечет все притязания на Джема со стороны других государей.
Однако, успокаивая так и меня и себя, брат Д'Обюссон приказал не оставлять Джема на продолжительное время ни в одной из крепостей, а также вести за ним тщательнейшее наблюдение. Он настоятельно требовал от Людовика, чтобы юный Карл был хоть на время отозван, – известно было, что мальчик впечатлителен и горячо сочувствует Джему. Широкая сеть соглядатаев (волей-неволей пришлось использовать и папских агентов, своих недоставало) не спускала глаз и со двора султана Каитбая, где обитало семейство Джема, а также с Ниццы и Вильфранша, откуда мог тайно выехать посланец Джема, и с Венеции – больше всего мы опасались Венеции, ибо она была основной силой в Средиземноморье. Это стоило нам немалых трудов: мы просеивали десятки донесений, изучали перехваченные бумаги, сами рассылали Десятки инструкций.
Вам небезынтересно знать, что документы по делу Джема, принадлежавшие только одному нашему Ордену (не говоря о Франции, Венеции, Венгрии или Риме), к исходу этой истории представляли собой внушительную картину. Мне было вменено в обязанность содержать их в порядке, ведь с их помощью Д'Обюссон многократно доказывал свое преимущественное право на султана Джема, одного государя изобличал в темных сделках, другого шантажировал с значительной для себя выгодой. Эта огромная гора бумаги была пожизненным богатством Д'Обюссона, а также потомственным его имуществом.
Между тем наши соглядатаи, посланные в Венецию для того, чтобы выведать, примет ли Сенат предложения Баязида, но возвращались уже несколько месяцев – благодарите всевышнего, что вам не довелось быть соглядатаями в Венеции! Государственная тайна блюлась там столь строго (каждый сенатор отвечал головой и всем своим достоянием за единое слово, проникшее за стены Сената), что наши лазутчики подолгу торчали на сырых ее берегах и часто возвращались с пустыми руками. Однако на сей раз нас ожидал успех: в конце концов мы получили известие, что Венеция отклоняет щедрое предложение Баязида, решив не вмешиваться в дело Джема. (По крайней мере пока.)
Странно, не правда ли? Во все времена эта республика золота слыла (и являлась) многоруким и многооким чудищем, чье занятие – грабежи и убийства. Отчего, вопрошаете вы, Венеция сохранила невозмутимость при столь заманчивой ситуации? Единственный ответ: оттого, что извлекала из этого пользу. Заполучи Венеция – при всей невероятности этого – султана Джема, ей пришлось бы тут же заняться тем, что и погубило нас: отстаивать Джема от поползновений других держав. А так как она не могла рассчитывать на симпатии ни одной из них (папа даже предал Венецию анафеме вопреки обычной своей снисходительности к богатой пастве), то с полным основанием опасалась серьезной коалиции против себя, если бы приняла Джема. Одним словом, посулив Баязиду остаться в стороне, она продала свой нейтралитет за хорошую цену: заключила с новым султаном мирный договор, дававший ей преимущественные права в Леванте. Как вы могли заметить, дело Джема уже приносило золото не только непосредственным его участникам, но просто-напросто умным наблюдателям.
В общем, год 1483 ознаменовался важными событиями. Вообразите, чего стоило Д'Обюссону и мне им противостоять!
В августе дошла до нас весть о кончине Людовика XI. Современники осуждали этого недостойного человека, но крупного государственного деятеля. Его смерти ожидали с нетерпением самые близкие ему люди, однако для нашего Ордена она была несвоевременной: мы опасались, что его наследники (вместо малолетнего Карла управляла его мать, особа весьма легкомысленная даже для регентши) не будут обладать интуицией покойного и пожелают владеть Джемом, не прибегая к посредникам, Поэтому следовало снова переместить Джема, теперь, уже в области, менее зависимые от французской короны. Следовало также искать для. Джема покровителей, в самой Франции – людей, которые в надежде заполучить Джема охраняли бы его от короля. Дело чрезвычайно тонкое и особенно трудное, если вести его на расстоянии.
Первое, что нам кое-как удалось, – это отправить Джема на северо-восток. А перед тем – по приказу магистра – он был лишен своей свиты; мы имели уже предостаточно сведений относительна преданности тридцати этих сарацин своему господину. (Помимо того, в одном из своих посланий Ордену на этой мере настаивал и султан Баязид.) Приказ затрагивал также и небезызвестного вам Саади. Однако, дабы не. довести Джема до край него отчаяния, мы решили избавиться от теперь уже единственного его приближенного позже, изобразив это несчастным случаем. Мы снова и снова обсуждали вопрос о Саади в связи с болезнью Джема; Джем оказался неустойчивым к душевный потрясениям, нам пришлось пощадить его. Иначе говоря, Саади уцелел.
Не считайте, что мы поступили неоправданно жестоко по отношению к Джемовым сарацинам – у себя в Турции они поступили бы с нами не лучше. Кроме того, они и вправду не сидели спокойно. Так, нам стало известно, что Джем – без нашего дозволения, тайно – посылал кое-кого из них к венгерскому королю. Поймать этих гонцов ничего не стоило – они не знали нашего языка и даже в христианских одеждах мало походили на христиан. Мы переправили их на Родос, где брат Д'Обюссон делал все возможное, чтобы развязать им языки, но они предпочли бессмысленную смерть, храня тайну, давно нам известную: что посланы они к Матиашу Корвину. В своем высочайшем гневе Матиаш Корвин сам известил нас об этом.
Брат Д'Обюссон сказал вам, что уже в первом своем ответе Ордену Корвин выразил готовность вооружиться и возглавить великий поход на османов, если мы уступим ему Джема. Король объяснял, что острое недовольство султаном Баязидом в Румелии создало почву для мятежа среди самих турок. При поддержке восставших народов Юго-Восточной Европы, совсем недавно лишившихся свободы, он наверняка сумеет отторгнуть Румелию от Константинополя. При такой ситуации успех похода был легчайшим делом – чуть ли не уговаривал нас король Матиаш. Как это ни невероятно, он был прав; мы это знали и без пространных его объяснений. Именно поэтому и мешкали с ответом.
Не дожидаясь ответа на первое письмо, Корвин повторно написал нам, а затем просто засыпал нас посланиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Если вы уверены в этом, ваше преосвященство, не вижу, на что мы рассчитываем. Людовик XI – старая лиса.
– Именно на это я и рассчитываю. Бьюсь об заклад: Людовик будет твердить перед миром, что Джем – гость святой нашей церкви, представляемой Орденом. Таким способом он пресечет все притязания на Джема со стороны других государей.
Однако, успокаивая так и меня и себя, брат Д'Обюссон приказал не оставлять Джема на продолжительное время ни в одной из крепостей, а также вести за ним тщательнейшее наблюдение. Он настоятельно требовал от Людовика, чтобы юный Карл был хоть на время отозван, – известно было, что мальчик впечатлителен и горячо сочувствует Джему. Широкая сеть соглядатаев (волей-неволей пришлось использовать и папских агентов, своих недоставало) не спускала глаз и со двора султана Каитбая, где обитало семейство Джема, а также с Ниццы и Вильфранша, откуда мог тайно выехать посланец Джема, и с Венеции – больше всего мы опасались Венеции, ибо она была основной силой в Средиземноморье. Это стоило нам немалых трудов: мы просеивали десятки донесений, изучали перехваченные бумаги, сами рассылали Десятки инструкций.
Вам небезынтересно знать, что документы по делу Джема, принадлежавшие только одному нашему Ордену (не говоря о Франции, Венеции, Венгрии или Риме), к исходу этой истории представляли собой внушительную картину. Мне было вменено в обязанность содержать их в порядке, ведь с их помощью Д'Обюссон многократно доказывал свое преимущественное право на султана Джема, одного государя изобличал в темных сделках, другого шантажировал с значительной для себя выгодой. Эта огромная гора бумаги была пожизненным богатством Д'Обюссона, а также потомственным его имуществом.
Между тем наши соглядатаи, посланные в Венецию для того, чтобы выведать, примет ли Сенат предложения Баязида, но возвращались уже несколько месяцев – благодарите всевышнего, что вам не довелось быть соглядатаями в Венеции! Государственная тайна блюлась там столь строго (каждый сенатор отвечал головой и всем своим достоянием за единое слово, проникшее за стены Сената), что наши лазутчики подолгу торчали на сырых ее берегах и часто возвращались с пустыми руками. Однако на сей раз нас ожидал успех: в конце концов мы получили известие, что Венеция отклоняет щедрое предложение Баязида, решив не вмешиваться в дело Джема. (По крайней мере пока.)
Странно, не правда ли? Во все времена эта республика золота слыла (и являлась) многоруким и многооким чудищем, чье занятие – грабежи и убийства. Отчего, вопрошаете вы, Венеция сохранила невозмутимость при столь заманчивой ситуации? Единственный ответ: оттого, что извлекала из этого пользу. Заполучи Венеция – при всей невероятности этого – султана Джема, ей пришлось бы тут же заняться тем, что и погубило нас: отстаивать Джема от поползновений других держав. А так как она не могла рассчитывать на симпатии ни одной из них (папа даже предал Венецию анафеме вопреки обычной своей снисходительности к богатой пастве), то с полным основанием опасалась серьезной коалиции против себя, если бы приняла Джема. Одним словом, посулив Баязиду остаться в стороне, она продала свой нейтралитет за хорошую цену: заключила с новым султаном мирный договор, дававший ей преимущественные права в Леванте. Как вы могли заметить, дело Джема уже приносило золото не только непосредственным его участникам, но просто-напросто умным наблюдателям.
В общем, год 1483 ознаменовался важными событиями. Вообразите, чего стоило Д'Обюссону и мне им противостоять!
В августе дошла до нас весть о кончине Людовика XI. Современники осуждали этого недостойного человека, но крупного государственного деятеля. Его смерти ожидали с нетерпением самые близкие ему люди, однако для нашего Ордена она была несвоевременной: мы опасались, что его наследники (вместо малолетнего Карла управляла его мать, особа весьма легкомысленная даже для регентши) не будут обладать интуицией покойного и пожелают владеть Джемом, не прибегая к посредникам, Поэтому следовало снова переместить Джема, теперь, уже в области, менее зависимые от французской короны. Следовало также искать для. Джема покровителей, в самой Франции – людей, которые в надежде заполучить Джема охраняли бы его от короля. Дело чрезвычайно тонкое и особенно трудное, если вести его на расстоянии.
Первое, что нам кое-как удалось, – это отправить Джема на северо-восток. А перед тем – по приказу магистра – он был лишен своей свиты; мы имели уже предостаточно сведений относительна преданности тридцати этих сарацин своему господину. (Помимо того, в одном из своих посланий Ордену на этой мере настаивал и султан Баязид.) Приказ затрагивал также и небезызвестного вам Саади. Однако, дабы не. довести Джема до край него отчаяния, мы решили избавиться от теперь уже единственного его приближенного позже, изобразив это несчастным случаем. Мы снова и снова обсуждали вопрос о Саади в связи с болезнью Джема; Джем оказался неустойчивым к душевный потрясениям, нам пришлось пощадить его. Иначе говоря, Саади уцелел.
Не считайте, что мы поступили неоправданно жестоко по отношению к Джемовым сарацинам – у себя в Турции они поступили бы с нами не лучше. Кроме того, они и вправду не сидели спокойно. Так, нам стало известно, что Джем – без нашего дозволения, тайно – посылал кое-кого из них к венгерскому королю. Поймать этих гонцов ничего не стоило – они не знали нашего языка и даже в христианских одеждах мало походили на христиан. Мы переправили их на Родос, где брат Д'Обюссон делал все возможное, чтобы развязать им языки, но они предпочли бессмысленную смерть, храня тайну, давно нам известную: что посланы они к Матиашу Корвину. В своем высочайшем гневе Матиаш Корвин сам известил нас об этом.
Брат Д'Обюссон сказал вам, что уже в первом своем ответе Ордену Корвин выразил готовность вооружиться и возглавить великий поход на османов, если мы уступим ему Джема. Король объяснял, что острое недовольство султаном Баязидом в Румелии создало почву для мятежа среди самих турок. При поддержке восставших народов Юго-Восточной Европы, совсем недавно лишившихся свободы, он наверняка сумеет отторгнуть Румелию от Константинополя. При такой ситуации успех похода был легчайшим делом – чуть ли не уговаривал нас король Матиаш. Как это ни невероятно, он был прав; мы это знали и без пространных его объяснений. Именно поэтому и мешкали с ответом.
Не дожидаясь ответа на первое письмо, Корвин повторно написал нам, а затем просто засыпал нас посланиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121