Открыв его дверцы, Заморочкин быстро переоделся в глянцевый черный комбинезон и натянул кожаные перчатки. После этого, подхватив чемоданчик, он щелкнул выключателем люстры четыре раза подряд.
Заработал скрытый механизм, и часть стены ушла вглубь, образуя проход как раз по росту хозяина.
Следующее помещение выглядело безвкусно, зато роскошно. Опущенные, полузакрытые шторами жалюзи маскировали отсутствие окон. Тяжелые хрустальные светильники во множестве украшали стены и лепной с росписью потолок.
Диванчики, пуфики и кресла с обивкой из серебристой парчи, резные с гнутыми ножками столики, белый рояль и вишневый клавесин, старинные картины, драгоценные вазы и статуэтки на камине... Все это Сморчков в свое время натаскал из разных уголков дворца, благо Великий Маг Федя вовсе не знал мудреного слова "инвентаризация".
Пимен Пименович споро, как в юные годы, растопил камин, оттащил от него подальше шкуру белого медведя и с трудом водрузил перед самым огнем массивное, больше него самого, серебряное блюдо.
Сняв с шеи связку ключей, князь выбрал наименьший, походивший на металлического скрюченного человечка, и просунул его в замочную скважину огромного флорентийского ларя шестнадцатого века. Пара оборотов -- и крышка откинулась с мелодичным звоном.
Под ней была хромированная стальная поверхность сейфа с двумя наборными дисками. Набрав сложный код, Заморочкин открыл и эту, вторую, дверцу.
Все пространство внутри, раскорячившись корнями, словно в судороге, занимали три осиновых пня.
Распахнув чемоданчик, негодяй извлек из внутренних гнезд части содержимого, быстро и умело собирая их в единый механизм. Через минуту в руках у него оказалась портативная электрическая пила на батарейках. Острые, как бритвы, зубья отливали мертвящей холодной синевой.
Корни пней спутались и переплелись. Отчаявшись вытащить их по одному, князь, в конце концов, багровея от натуги, грохнул всю груду дерева на блюдо перед камином. Стон серебра пронесся по овальному залу и затих, поглощенный стенами.
Злодей нажал пусковую кнопку, пила хищно взвыла и тут же, найдя пищу, заурчала ровно и алчно, как насыщающийся зверь. Верхушка первого пня отскочила ровным кругляшом, покатилась, наткнувшись на край блюда, упала на него, вздрогнула, как живая, и замерла. Белый осиновый срез внезапно порозовел и засочился алыми каплями...
Все было кончено, камин догорал, поглотив страшные дрова. Сморчков отправил туда же комбинезон и перчатки, дав пламени еще одну краткую утеху. С неудовольствием он оглядел испорченное блюдо и белую медвежью шкуру, край которой покрывали подсыхающие брызги, словно брошенная пригоршня брусники запуталась в густой и длинной шерсти.
Пимен Пименович не привык оставлять следов, но теперь их уничтожение не составляло труда. Несколько фраз себе под нос да быстрый хлопок в ладоши решили дело. Невредимое блюдо сияло на прежнем месте, шкура побелела и вернулась к холодному камину, в котором аккуратной стопкой были сложены сухие березовые поленья. Сейф и ларь закрылись, чемоданчик с пилой вернулся в хозяйственный отсек кладовых. Сам Заморочкин, раздевшийся перед тем до белья, стоял у зеркала в великолепном камзоле и, доверительно улыбаясь, подмигивал своему отражению.
Отныне Великий Маг Фантазильи был действительно готов к исполнению нелегких обязанностей правителя.
Глава пятая
ИСПОВЕДЬ БАЗИЛЕВСА
Лизу одолевали видения. Отравленная сладким ядом успеха, она невольно думала о следующей пьесе. На сей раз помыслы одиннадцатилетней драматургини влекла к себе трагедия. Ей грезились рыцари в вороненых латах, осажденные замки, брань маркитанток у повозок, принцы, злоумышляющие против королей, взволнованная красавица, влекомая карликом вдоль мрачного подземелья, два брата-близнеца, бьющиеся насмерть... словом, было из чего навертеть сюжет.
Сочинение романов Лиза решила оставить: там часто приходилось делать работу необходимую, но скучнейшую, описывать, например, пейзаж или долгие размышления героев. То ли дело пьеса, сплошь состоящая из диалогов и кратких замечаний автора: "ломает ногу", "хохочет", "закалывается", "убегает"... Одно удовольствие! Вот только времени для творчества не хватало.
Труппа Теодоро давала по два представления ежедневно, без выходных. Лишь раз в неделю, в день частных приглашений, шел только один, вечерний, спектакль. Можно было бы играть пьесу и реже, но не хотелось огорчать столь любящих искусство портфейцев.
Войти в образ, выйти из образа, загримироваться, разгримироваться --думаете, все это так быстро? А общение с друзьями? А ежевечерние, вошедшие в обычай, посиделки у доброго Дракошкиуса Базилевса?
Фургончик-блиномет прочно поселился во дворе у престарелого вельможи. В домашнем театре Базилевса спектакль "Найденная в капусте" давали уже трижды. Общее же количество представлений помнил наизусть только один Федя, с удовольствием копивший денежки.
-- Зачем тебе золотые, Федор Пафнутьич? -- подтрунивал Печенюшкин. -- У нас в Фантазилье деньгами больше не пользуются, монисто тебе не пойдет, а золотую статую в полный рост и так отольем. Хочешь -- верхом на Никтошке?
-- Наколдовать-то ты можешь хоть черта в ступе, -- обижался домовой. --Эти деньги трудом заработаны, понимать надо. У нас две девицы-красавицы подрастают, оглянуться не успеешь, как в возраст войдут. Вот и будет им на приданое.
Насчет возраста Федя, возможно, был прав. По крайней мере у Алены УЖЕ появился таинственный поклонник. Каждое утро ворота поместья Базилевса распахивались, впуская мальчика-посыльного с букетом свежих роз. Цветы неизменно опоясывались тонким золотым браслетом, а в ворохе полураспустившихся бутонов покоилась влажная от росы записка: "Для прекрасной Элен".
Пока браслетов у Аленки накопилось пять -- с кораллами, гранатами, сапфирами, рубинами и аметистами. Посыльный на вопросы не отвечал, старательно изображая немоту. И хоть друзья, поднаторевшие в актерском мастерстве, сразу раскусили вранье, применять чародейские методы дознания считали нетактичным.
Лиза, довольная успехами сестры, отчасти ревновала. Алена решила подарить браслеты сестре. После долгих уговоров Лиза выбрала два, с сапфирами и кораллами. Печенюшкин, одолеваемый просьбами сестренок, пообещал, ухмыляясь, разобраться с поклонником. Лампусик заявил, что у фантмейстера есть и другие заботы, и предложил взять расследование на себя. "Все будет хорошо, -- заверил он, как всегда, -- вы только не огарчивайтесь".
Никтошка заболел театром очень серьезно. Каждый раз он привносил в свою роль новые элементы. В сцене расставания с Элен слон вначале сморкался в огромный красный платок, потом счел это неубедительным и стал рыдать в зеленое ведро, а в платок заворачивал деньги, полученные за собственную особу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107