А еще он научился кое-чему такому, что все остальное перед этим просто меркло. Вивьен выпестовала его и, направив в нужное русло, научила, как надо заниматься любовью.
Для почти двадцатилетней девушки в 1939 году Вивьен была удивительно осведомленной. Она очень рано начала свое образование, когда обнаружила в ящике материнской тумбочки обернутую бумагой небольшого формата книжку – руководство по «интимной стороне брака». Она была заворожена эротикой и нежным искусством соблазнения и с тех пор никогда не упускала возможности добавить в свою копилку новые сведения. Она немало времени провела, отрабатывая страстные взгляды и вызывающие позы, которые копировала, рассматривая свою коллекцию длинноногих красавиц кинозвезд. Особое удовольствие ей доставляло испытывать потом эти взгляды и позы на знакомых ребятах. Она давным-давно утратила невинность с приятелем ее брата, и это даже несколько разочаровало ее, но с того времени она вкусила сладость власти и наслаждения, которые могли обещать многое, а в результате не давать ничего.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Джерси и Дюнкерк, 1939–1940
Вивьен опустила ноги со смотрового кресла в кабинете доктора Боделя и с явно беззаботным видом разгладила юбку.
– Ну что?
Доктор отвернулся от небольшого таза, вытер руки чистым полотенцем. Из-за его сурового вида сердце ее оборвалось. Хорошо было в пылу страсти забыть о всяких предосторожностях, прекрасно было подумать, что беременность станет желанным и таким смелым шагом. Но при холодном дневном свете реальности все оказалось иным. Теперь, когда Ники уехал и один только Бог знает, где он, все стало таким пугающим. Впервые в жизни Вив ночь за ночью лежала без сна и переживала, в какие неприятности она себя вовлекла. Еще больше ее смущало то, что Френсис Бодель был другом ее отца.
– Что ж, Вивьен, я думаю, ты уже знаешь, что я собираюсь тебе сказать. Ты беременна – и, надо сказать, уже около трех месяцев.
Два красных пятнышка расцвели на нежных щеках Вив.
– Черт.
– Больше, чем «черт», я бы сказал. – Доктор повесил полотенце на крючок и повернулся лицом к Вив. – Ты посвятила своих родителей в это?
Вив покачала головой.
– Я сначала хотела убедиться. Для чего было бы афишировать факт, что я была дрянной девчонкой, без необходимости.
– Г-м-м. Ну, боюсь, что теперь необходимость есть. Тебе надо обсудить это с ними – и как можно скорее… А кто – отец? Он знает?
– Нет, он не знает, и я не хочу, чтобы он знал. Я хочу, чтобы вообще никто не знал. Вы можете что-нибудь для меня сделать, доктор Бодель?
Доктор прищурил глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– О, ради Бога, мне что, надо все растолковать?
– Вивьен, я вынужден напомнить тебе, что делать аборты – незаконно, – сурово сказал он.
– Я знаю это. И также знаю, что они делаются и что я далеко не первая, кто просит устроить это для меня.
– Вивьен…
– Диана Фрейн… – со значением сказала Вив.
Доктор немного напрягся. Диана Фрейн была приятельницей и одной из пациенток доктора Боделя. Она как-то незаметно исчезла на несколько дней в начале года, и это было принято всеми за операцию воспалившегося аппендикса. Но Вив, слышавшая в своих кругах перешептывания, предпочла неофициальное объяснение – у Дианы были «неприятности», и доктор Бодель избавил ее от них.
Она посмотрела на его лицо, ставшее вдруг невыразительным, и поняла, что попала в точку.
– Ну, – нажала она на него. Доктор Бодель вздохнул.
– Вивьен, ты правильно подметила, что время от времени проводятся такие операции, если они в интересах больных. Однако думаю, что должен предупредить тебя, чтобы ты понимала, о чем просишь меня. Это не просто какая-то неприятная болезнь. Это начало человеческой жизни. Сейчас ты можешь этого не понимать, но я знавал многих молодых женщин, которые до конца своих дней терзались чувством вины, потому что чувствовали себя ответственными за убийство собственных детей.
– Я никогда не буду так чувствовать. Я слишком рациональна.
– Не уверен, что рациональность имеет к этому отношение, Вивьен.
– Еще как имеет! – с горячностью воскликнула она. – Весь мир воюет – мало ли что может случиться. Мой парень воюет где-то далеко, он может никогда не вернуться. И кроме того… – усмехнулась она, – отец убьет меня.
– Но ему придется сказать, – произнес Френсис Бодель. – Тебе еще нет двадцати одного года, Вивьен. Ты еще не достигла возраста, когда можешь нести ответственность за свою жизнь.
– Как это патетично! Но, как бы там ни было, не думаю, что папочка станет возражать против того, чтобы как можно меньше людей узнали об этом. Он покроет меня, и – вам не следует беспокоиться – оплатит счет.
– Чек, вероятно, будет приличным.
– Это не слишком взволнует папочку. Он без возражений подписывает кучу чеков, поскольку это единственное, что от него требуется.
Френсис Бодель промолчал. Хотя он и был другом Адриана Морана, но не мог не признать того, что это суждение справедливо.
– Есть еще один момент, Вивьен. Иногда – не всегда, но могут быть осложнения. Возможно, что после такой операции ты не сможешь больше иметь детей.
Вив слезла с кресла.
– Ну хорошо, доктор. Я понимаю, что это не самое приятное дело, и в любом случае рискованное, но я готова рискнуть. Я хочу сделать аборт и вполне уверена, что мой отец оплатит его. Так что, пожалуйста, не читайте мне больше лекций. Просто устройте это – и как можно быстрее.
В то время как Вивьен Моран была принята в частную больницу как нуждающийся в операции по поводу аппендицита больной, война шла уже почти четыре месяца, и как-то с трудом верилось, что она вообще началась. Но светомаскировка, и множество инструкций, и гадания, когда и где что-то произойдет, начинали действовать людям на нервы, и планировать что-то было совершенно невозможно в такой странной атмосфере – ни войны, ни мира.
Один только Джерсийский туристский комитет сохранял оптимизм. Остров будет идеальным местом для отдыха во время войны, и реклама комитета гласила: «Далеко удаленный от театра военных действий, с вечным песком, морем и солнечным светом». Это было самым подходящим местом отдыха для отягощенных войной жителей материка, которым надо было освежиться, чтобы продолжать воевать дальше.
Лола была благодарна этому. Ники завершил свое обучение и находился где-то в Бельгии. Она радовалась любой нагрузке – а что могло лучше занять ее, чем дом, полный гостей. Она так занимала свою голову и ложилась спать настолько вымотанной, что у нее не было сил лежать без сна и тревожиться, где он и какие опасности его подстерегают.
У Поля Картре был радиоприемник. Он увидел его в витрине магазина Моллета и, накопив деньги, что ему давали на дни рождения и Рождество, постепенно, пенс за пенсом сумел заработать или, точнее, наскрести их и купить вожделенную вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Для почти двадцатилетней девушки в 1939 году Вивьен была удивительно осведомленной. Она очень рано начала свое образование, когда обнаружила в ящике материнской тумбочки обернутую бумагой небольшого формата книжку – руководство по «интимной стороне брака». Она была заворожена эротикой и нежным искусством соблазнения и с тех пор никогда не упускала возможности добавить в свою копилку новые сведения. Она немало времени провела, отрабатывая страстные взгляды и вызывающие позы, которые копировала, рассматривая свою коллекцию длинноногих красавиц кинозвезд. Особое удовольствие ей доставляло испытывать потом эти взгляды и позы на знакомых ребятах. Она давным-давно утратила невинность с приятелем ее брата, и это даже несколько разочаровало ее, но с того времени она вкусила сладость власти и наслаждения, которые могли обещать многое, а в результате не давать ничего.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Джерси и Дюнкерк, 1939–1940
Вивьен опустила ноги со смотрового кресла в кабинете доктора Боделя и с явно беззаботным видом разгладила юбку.
– Ну что?
Доктор отвернулся от небольшого таза, вытер руки чистым полотенцем. Из-за его сурового вида сердце ее оборвалось. Хорошо было в пылу страсти забыть о всяких предосторожностях, прекрасно было подумать, что беременность станет желанным и таким смелым шагом. Но при холодном дневном свете реальности все оказалось иным. Теперь, когда Ники уехал и один только Бог знает, где он, все стало таким пугающим. Впервые в жизни Вив ночь за ночью лежала без сна и переживала, в какие неприятности она себя вовлекла. Еще больше ее смущало то, что Френсис Бодель был другом ее отца.
– Что ж, Вивьен, я думаю, ты уже знаешь, что я собираюсь тебе сказать. Ты беременна – и, надо сказать, уже около трех месяцев.
Два красных пятнышка расцвели на нежных щеках Вив.
– Черт.
– Больше, чем «черт», я бы сказал. – Доктор повесил полотенце на крючок и повернулся лицом к Вив. – Ты посвятила своих родителей в это?
Вив покачала головой.
– Я сначала хотела убедиться. Для чего было бы афишировать факт, что я была дрянной девчонкой, без необходимости.
– Г-м-м. Ну, боюсь, что теперь необходимость есть. Тебе надо обсудить это с ними – и как можно скорее… А кто – отец? Он знает?
– Нет, он не знает, и я не хочу, чтобы он знал. Я хочу, чтобы вообще никто не знал. Вы можете что-нибудь для меня сделать, доктор Бодель?
Доктор прищурил глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– О, ради Бога, мне что, надо все растолковать?
– Вивьен, я вынужден напомнить тебе, что делать аборты – незаконно, – сурово сказал он.
– Я знаю это. И также знаю, что они делаются и что я далеко не первая, кто просит устроить это для меня.
– Вивьен…
– Диана Фрейн… – со значением сказала Вив.
Доктор немного напрягся. Диана Фрейн была приятельницей и одной из пациенток доктора Боделя. Она как-то незаметно исчезла на несколько дней в начале года, и это было принято всеми за операцию воспалившегося аппендикса. Но Вив, слышавшая в своих кругах перешептывания, предпочла неофициальное объяснение – у Дианы были «неприятности», и доктор Бодель избавил ее от них.
Она посмотрела на его лицо, ставшее вдруг невыразительным, и поняла, что попала в точку.
– Ну, – нажала она на него. Доктор Бодель вздохнул.
– Вивьен, ты правильно подметила, что время от времени проводятся такие операции, если они в интересах больных. Однако думаю, что должен предупредить тебя, чтобы ты понимала, о чем просишь меня. Это не просто какая-то неприятная болезнь. Это начало человеческой жизни. Сейчас ты можешь этого не понимать, но я знавал многих молодых женщин, которые до конца своих дней терзались чувством вины, потому что чувствовали себя ответственными за убийство собственных детей.
– Я никогда не буду так чувствовать. Я слишком рациональна.
– Не уверен, что рациональность имеет к этому отношение, Вивьен.
– Еще как имеет! – с горячностью воскликнула она. – Весь мир воюет – мало ли что может случиться. Мой парень воюет где-то далеко, он может никогда не вернуться. И кроме того… – усмехнулась она, – отец убьет меня.
– Но ему придется сказать, – произнес Френсис Бодель. – Тебе еще нет двадцати одного года, Вивьен. Ты еще не достигла возраста, когда можешь нести ответственность за свою жизнь.
– Как это патетично! Но, как бы там ни было, не думаю, что папочка станет возражать против того, чтобы как можно меньше людей узнали об этом. Он покроет меня, и – вам не следует беспокоиться – оплатит счет.
– Чек, вероятно, будет приличным.
– Это не слишком взволнует папочку. Он без возражений подписывает кучу чеков, поскольку это единственное, что от него требуется.
Френсис Бодель промолчал. Хотя он и был другом Адриана Морана, но не мог не признать того, что это суждение справедливо.
– Есть еще один момент, Вивьен. Иногда – не всегда, но могут быть осложнения. Возможно, что после такой операции ты не сможешь больше иметь детей.
Вив слезла с кресла.
– Ну хорошо, доктор. Я понимаю, что это не самое приятное дело, и в любом случае рискованное, но я готова рискнуть. Я хочу сделать аборт и вполне уверена, что мой отец оплатит его. Так что, пожалуйста, не читайте мне больше лекций. Просто устройте это – и как можно быстрее.
В то время как Вивьен Моран была принята в частную больницу как нуждающийся в операции по поводу аппендицита больной, война шла уже почти четыре месяца, и как-то с трудом верилось, что она вообще началась. Но светомаскировка, и множество инструкций, и гадания, когда и где что-то произойдет, начинали действовать людям на нервы, и планировать что-то было совершенно невозможно в такой странной атмосфере – ни войны, ни мира.
Один только Джерсийский туристский комитет сохранял оптимизм. Остров будет идеальным местом для отдыха во время войны, и реклама комитета гласила: «Далеко удаленный от театра военных действий, с вечным песком, морем и солнечным светом». Это было самым подходящим местом отдыха для отягощенных войной жителей материка, которым надо было освежиться, чтобы продолжать воевать дальше.
Лола была благодарна этому. Ники завершил свое обучение и находился где-то в Бельгии. Она радовалась любой нагрузке – а что могло лучше занять ее, чем дом, полный гостей. Она так занимала свою голову и ложилась спать настолько вымотанной, что у нее не было сил лежать без сна и тревожиться, где он и какие опасности его подстерегают.
У Поля Картре был радиоприемник. Он увидел его в витрине магазина Моллета и, накопив деньги, что ему давали на дни рождения и Рождество, постепенно, пенс за пенсом сумел заработать или, точнее, наскрести их и купить вожделенную вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152