Лошадь стояла с пустыми розвальнями.
Михайла и телеги не было.
«Что-то неладно», – смекнул я и, не распрягая лошадь, побежал по рыхлой дороге в ту сторону, откуда ждали возвращения хозяина.
Около гуменника наметены высокие сугробы с опасными раскатами для проезда.
Тут все печальное Михайлово происшествие и раскрылось: он ехал, сидя на сене, в коробе разобранной телеги. Колеса были сняты, оглобли – тоже. Все сложено, как полагается. Тяжелый короб с железными осями в розвальнях держался плотно, без привязи Михайло сидел спокойно, радуясь тому, что у него теперь телега вековечная, как у настоящего богача!
Это был единственный случай в жизни Михайлы, когда он ехал в розвальнях и на телеге одновременно.
Ехал он так благополучно верст десять. И только у самого своего дома, около гуменника, розвальни занесло, опрокинуло, и Михайло оказался в глубоком снегу, прижатый свалившейся телегой.
Когда я подошел к месту происшествия, то увидел повернутый вверх осями тележный короб и торчащие из-под снега Михайловы ноги.
– Жив? – спросил я стонавшего Михайлу.
В ответ я услышал ругань и просьбу:
– Приподыми телегу, дай выкарабкаться. Мне тут не пошевелиться… Ой, ноги переломало. Грудь продавило…
– Потерпи, дядюшка, – не проявляя особого сочувствия, ответил я опекуну, – сейчас попробую.
Моя попытка ни к чему не привела: тележный короб не сдвинулся и на вершок.
– Силенки, – говорю, – маловато. Худо ты меня, дядюшка, кормишь. Ничего не могу поделать. Вот если бы говядиной кормил, я бойчее, сильнее мог быть… Давай уж как-нибудь сам, руками побарахтайся.
– Руки прижало… не рассусоливай. Зови кого-нибудь, только не Алеху Турку. Этот донесет про телегу…
– Да, конечно, не утерпит. Он такой. Кого же позвать-то?
– Кого-либо из баб…
– Бабы тоже слабосильные. Не помогут. Телега тяжелющая. Во как она вдавилась в снег. Не подкопаешься голыми руками. Придется лопатами разгребать.
– Давай беги за Клавдей, за лопатами, давай, давай… Господи, за что ты меня караешь?
Михайло стонал я кряхтел.
Пока мы с Клавдей возились около телеги, откуда ни возьмись, пыхтя цигаркой самосада, появился, как дозорный, председатель Комитета бедноты Алексей Турка. Много он не разговаривал, а сказал:
– Говорят, бог шельму метит. Похоже на правду…
Алексей помог приподнять и перевернуть телегу. Михайло еле поднялся на ноги.
– Кажись, придется к костоправу ехать, – пожаловался он Турке, – в плече чую вывих и в ногах неловкость.
Турка, смахивая с телеги приставший снег, соображал по-своему:
– Такой телеге место на позиции. Могут на ней два пулеметчика с пулеметом взгромоздиться и бить по белогадам. А то, что ты, Мишка, пострадал, не велика беда, завтра же без греха отвези телегу в исполком.
И пошел по сугробистой улице спокойно спавшей Попихи.
43. МАША ТРОПИНА
ЖИЛА-была в нашей деревне баба-побирушка Маша Тропина. Не стара, не молода, годов полста. Лицо дряблое, в складках, глаза большие, навыворот, красные. Бровей никогда не бывало. Милостыню она собирала Христа ради по всем окрестным деревням, но в своей – никогда.
К моему опекуну она забегала нередко и каждый раз во время чаепития.
– Приятного аппетитца, добрые люди, – ласково, бывало, проговорит Маша.
Ей для приличия отвечают:
– Добро пожаловать, милости просим…
– Спасибо, родные, не могу отказаться. Чаек китайский, сахарок хозяйский, налейте уж чашечку…
Присаживается с угла за самоваром и пьет из блюдечка, растопырив пальцы, шлепая и фыркая губами.
Сахар она не кусала, не щипала, так как выдавали ей не ахни какой величины кусочек. Она его облизывала и откладывала. Пока остывала очередная чашка горячего чая, Маша рассказывала какую-нибудь «бухтинку», подслушанную во время ее хождения по миру.
– Вот, значит, была я у Спаса Каменного помолиться. На паперти не стояла, нет, копеечек не просила, я ведь не какая-нибудь нищенка. Пришла туды одна барыня с большой докукой помолиться святым угодникам князю Асафу да Василью блаженному. У той барыни несчастье: проглотила она по глупости серебряный рублик. Стало ее корежить, кишки шиворот-навыворот выматывать. Нет спасения, добрые люди посоветовали идти к Спасу. Вот дали ей там ладану два кусочка. А ей хватило и одного. Проглотила и стала корежиться. С двух концов ее рвало, и так и этак, и всякоськи… А ведь опросталась!
– С которого же конца? – спрашивают Машу.
– А с обоих, миленькие, с обоих. Рублик весь легонько по гривенничку вышел.
– Хорошо, что не на медные пятаки разменялся, – не смеясь замечает безбожник Николаха Копыто. (Он пасет в Потшхе коров и коштуется по очереди у разных хозяев на готовых хлебах и чаях).
– А ты не насмехайся. Я никогда не вру. Со второго-то кусочка ладана знаешь чего с этой барыней произошло? Доктора поглядели-повертели ее со всех сторон, а она, миленькие вы мои, двумя забеременела, а годиков ей семьдесят без двух. Вот какой ладан-то…
Маша допила девятую чашку чая, повернула ее вверх донышком и, вспотевшая, вышла из-за стола.
– Спасибо, миленькие, уж так вы меня ублажили, будто сродственницу. Господь вам отплатит…
Злоязыкая Маша Тропика знала много поговорок и пословиц, но часто их так путала, скажет – хоть стой, хоть падай:
– Назвался груздем, полезай в пузо. (Вместо кузова).
– На чужой роток не наденешь порток.
Или:
– У всякой старухи свои прорухи…
В девятнадцатом году Маша с ветра подхватывала чьи-то слова и сеяла по деревне сплетни:
– Вот придет на той неделе Толчак, всех наших новых начальников в тюрьму затолкает.
– Маша, мелешь, а не знаешь даже, как его зовут. Не Толчак, а Колчак…
– Ну, еще хуже, значит, на кол всех посадит, раз Колчак.
Говорила она это как-то равнодушно, без всякой злобы на новую власть. И приближение Колчака к Вятке не вызывало у нее восторга. Да она и не представляла себе, где есть Вятка, далеко ли от Вологды, кто такой Колчак и чего ему надобно.
Колчака далеко откинули. Англичан из Архангельска прогнали. В Попиху трески привезли, селедок соленых.
Ест Маша привозную рыбу, не нахвалится. И о «Толчаке» забыла.
Чай пьет целыми самоварами – соленая рыба посуху не ходит.
Стали сборы проводить для голодающих Поволжья, Маша с корзиной и мешком носится по окрестным деревням, не Христа ради просит, а гораздо жалобней.
– Пожертвуйте умирающим от голода. Сухариков насушу, да на Волгу посылочкой отправлю…
– Врешь ведь, Маша…
– Лопните ваши глаза, ни буковки не вру!
44. ТАЙНЫЙ СЫЩИК
В ДЕТСКИЕ годы я начитался похождений сыщиков Ната Пинкертона и Шерлока Холмса.
Пятачковые книжки зачитывались до дыр. И вот от соседей сапожников из разговоров я узнал, что в Вологде есть настоящий, не книжный, а живой, тайный сыщик. Многие знали его лично, называли по фамилии – Милохальский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54