Ну и дела, подумала я, повесив трубку, и потянулась за сумочкой, где в потайном кармашке лежал обрывок блокнотного листа с домашним телефоном Владимира Хвостова.
— Здравствуйте, Володя, это Марина Борисовна Агеева из Агентства журналистских расследований. Помните меня? Мы встречались при весьма печальных обстоятельствах.
Может быть, мне показалось, но особой радости в голосе Кешиного старшего брата я не услышала.
— Да-да, конечно, я припоминаю.
— Я хочу, Владимир, попросить вас о встрече, — как можно доверительнее сказала я. — Дело в том, что мы совершенно запутались в этих женщинах, которые проводили время с вашим братом. У нас есть основания подозревать как минимум двоих из них в его смерти.
— Но я не понимаю, чем я могу помочь?
— Знаете, тогда на кладбище я была в таком невменяемом состоянии, хотя, конечно, эта смерть меня почти не касается. Мне бы хотелось еще раз услышать от вас, что Иннокентий рассказывал о каждой из них.
— Ну хорошо, где вы хотите встретиться и когда?
— Давайте на Старо-Невском. Там есть такое тихое местечко, называется «Распутин»…
— Знаю, — неласково оборвал меня Владимир, — я буду там в пять часов.

***
Прикрепляя миниатюрный микрофон к вороту моего свитера от Унгаро, неловкий Каширин сделал зацепку. Но я так была сосредоточена на предстоящем разговоре с предполагаемым преступником, что ограничилась одним грозным взглядом.
Для свидания с Владимиром Хвостовым я увесила себя фамильными драгоценностями, как новогодняя елка. По моим расчетам, этого молодого человека должен был прельстить блеск бриллиантов и изумрудов. Я решила заставить его поверить в то, что он унаследовал после смерти брата способность без памяти влюблять в себя состоятельных женщин. Это по моим расчетам должно было отвлечь его от сути моих расспросов. Первые минут пятнадцать Хвостов вел себя крайне нелюбезно. Пока мы пили чай. Потом я поинтересовалась, не голоден ли он.
— Я чувствую себя неловко оттого, что вытащила вас сюда, нарушила какие-то планы. Вы наверняка еще сегодня не обедали. Я никогда не прощу себе, если не возмещу вам моральный ущерб. Здесь очень неплохая кухня. Как вы относитесь к карпаччо из лосося? Рекомендую.
Хвостов ломался недолго. Отведав карпаччо, он стал куда более любезным и опрометчивым. Я старалась, как могла, испепеляя собеседника тигриными взглядами.
— Я понимаю, что он ваш близкий родственник, но нельзя так изводить себя… Вы корите себя за то, что не смогли уберечь младшего брата от беды. Вы такие с ним разные. Не понимаю, куда смотрели эти женщины… Разве может быть в мужчине что-нибудь более ценное, чем надежность, верность и целеустремленность? Мне кажется, Владимир, что вы именно такой… цельный и надежный мужчина. Именно этого так не хватает порой нам, женщинам.
Бормоча всю эту ахинею, я думала о том, как бы Родион Каширин, сидевший ко мне спиной на другой половине ресторанного зала с наушником в ухе, не подавился пастой с морепродуктами. Если бы только мой муж Роман Игоревич Агеев знал, во имя чего его жена оплачивает ресторанные счета совершенно незнакомого мужчины! Возможно, он обозвал бы меня старой проказницей мисс Марпл и на неделю посадил бы всю семью в наказание за такие шутки на казенные пельмени. Хотя кто его знает, где и с кем мой муж обедает в рабочий полдень?
От моих тошнотворно льстивых речей, призывного блеска бриллиантов и сытной пищи Владимир разомлел настолько, что не заметил, как проговорился.
— Да, я до сих пор не могу прийти в себя после смерти брата. О покойниках либо все, либо ничего, но иногда меня зло берет. Он же был форменным вертопрахом и балаболом, мой братец. Деньги у него сквозь пальцы утекали. Он же ничего после себя не оставил, никогда не помогал престарелой матери, царство ей небесное, не говоря уже обо мне. А воображал-то! Доллары в карманах пачками. В милиции мне вернули эту пачку — в ней купюры по одному доллару! Это ж надо до такого додуматься. О том, что квартиру ему одна из женщин подарила, тоже врал. Я проверил через жилконтору и ГБР. Не так уж она его безумно любила, как он говорил. Обыкновенный второразрядный жиголо! Еще неизвестно кто кого имел — он их или они его. Вот что я думаю!
Так значит, Вова был уверен, что после смерти брата останется квартира! Кеша и ему соврал — и тем самым подписал себе смертный приговор.
— Вас вызывали в милицию?
— Вызывали. А что толку меня опрашивать?! Меня и в городе-то не было в день убийства. Менты Псков запрашивали, свидетели подтвердили, что работал я там целую неделю и никуда не отлучался. А брата я, наверное, месяц не видел до этого. Какой от меня прок? Пусть лучше баб его трясут.
Собственно говоря, больше мне ничего от этого типа было не нужно. Я уже с трудом вписывалась в выбранную на время встречи роль, когда Владимир Хвостов вознамерился назначить мне свидание.
— Я позвоню вам сама. По вполне определенным причинам я не могу оставить свой телефон, — говорила я, теребя на пальце обручальное кольцо. — Но я непременно позвоню и очень скоро.

***
Очень скоро Владимиру Хвостову было предъявлено обвинение в убийстве собственного брата — в том числе, на основании справки, видеоматериалов и диктофонной записи, поступивших из агентства «Золотая Пуля» в убойный отдел Каменноостровского РУВД. Опера тоже не бездельничали все это время — в мусоропроводе престижного Кешиного дома они обнаружили кусок стальной арматуры со следами запекшейся крови и сохранившимися отпечатками пальцев преступника.

***
— Не люблю дилетантов, — презрительно говорил мне Каширин. — Все свое «железное» алиби этот Хвостов построил лишь на показаниях какого-то псковского «баклажана», которого заранее задобрил двумя бутылками дешевой водки! Менты говорят, его и колоть особенно не пришлось. Сам через пять минут все рассказал. Мол, попросил хороший человек подтвердить, что был он во Пскове, говорил, что баба у него шибко ревнивая. Ему не жалко, он и подтверждал, пока к стенке не приперли.
Каширин несколько минут в нерешительности топтался на месте.
— Спасибо вам, Марина Борисовна, что не заложили меня Обнорскому. Поступил я, конечно, как последний придурок, мог бы и сам в историю влипнуть, и Агентство подставить. Вроде бы все закончилось, а сердце у меня не на месте…— Каширин протянул мне сложенный вдвое листок. — Вот, подаю сегодня заявление об увольнении.
— Господи, Родька, и ты уходишь, — всплеснула я руками. — Но у тебя хоть есть наследство от аргентинской тетушки! А что делать нам?
— А я вас всех скоро приглашу на свое ранчо! — воскликнул Родька и исполнил на прощание дикий темпераментный танец. Вероятно, латиноамериканский.
ДЕЛО О КРАДУЩЕМСЯ ЧАБАНЕ

Рассказывает Зураб Гвичия
«Гвичия Зураб Иосифович, 41 год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66