Совать нос в личную жизнь человека! Мы
что, в конце концов, живем в полицейском штате?
- Но симуляция... - Бейли обнаружил, что обращается к спине. Она
растворилась в толпе людей и сигаретном дыме.
Профессор улыбнулся:
- Боюсь, это стало настолько распространенным явлением, что в
определенных кругах симуляция считается престижной, - сказал он. - Наш
юный друг не скрывает от своих друзей, что его религиозная мономания
является лишь избранным им способом жить, не работая.
- И вы о нем не заявляете?
- Нет. К сожалению, у меня не хватает смелости стать штрейкбрехером.
- Профессор вздохнул. - А мой нервный срыв был самым что ни на есть
настоящим. Попробовали бы вы объяснить современную американскую
экономическую политику...
Часом или двумя позже Бейли стоял чуть в стороне от кучки людей,
слушавших, как разговорчивый негр объясняет свою идею:
- Люди, говорю вам, это в наших силах. Все что нам нужно - это
организация. Если этим занимались белые, то почему нельзя цветным? Давайте
вспомним судебный иск Брауна против Министерства просвещения. Верховный
Суд показал, как дискриминация влияет на психику. Правильно? Правильно. Но
есть закон или нет закона, а мы все еще подвергаемся дискриминации в
собственной стране. Итак, почему бы нам не принять законопроект, гласящий
о том, что каждый чернокожий страдает психическим расстройством? Разве
белые не в долгу перед нами?
- Да, - ответил Чингисхан, - если бы тот же законопроект можно было
применить к монголам и шведам...
- Конечно, - сказал негр. - А почему нет? Я думал о том, что нам
следует объединиться с евреями. Но слишком многие из них получили от тэсси
отказ в выдаче удостоверений. Так почему вместо евреев не вовлечь вас?
"Взаимные услуги" - кажется, так это называется в политике.
Рыжеволосая девушка подергала Бейли за рукав, кивнула в сторону
говорящего и прошептала:
- Какая изумительная ирония! Фред так хочет удостоверение, что как
будто уже чувствует его вкус. Вы, наверное, слышали его бред о том, что
чернокожие должны подняться на борьбу и убить каждого грязного
бледнолицего во всем мире. Но он ни разу не смог убедить комиссию в том,
что он психически ненормальный. Эти негодяи всегда говорили, что он не
параноик, что он просто выражает свое политическое мнение. Видите ли, в
глубине души он любит белых. Он ничего не может с этим поделать - просто
любит и все. И вот теперь у него есть план, который должен дать ему
возможность получить удостоверение в качестве обеспечения права свободы
личности. Только могу поклясться, это не сработает. Сто процентов, в
течение ближайших десяти лет будет разработан соответствующий закон.
Ближе к полуночи начались танцы. К этому времени, в особняке
собралось, наверное, с половину всех жителей района; веселились во всех
квартирах. Как оказалось, под запись ритмичного боя барабанов бонго можно
было танцевать всем вместе, если всем удавалось одновременно подпрыгнуть в
такт.
У Бейли болела голова. Он чувствовал легкое головокружение. Слишком
много спиртного, дыма, тепла, застоявшегося воздуха, возбуждения - и все
это при его ослабленном состоянии. Но он не хотел уходить. Внутренние
противоречия затерялись в радостном оживлении гостей. Одиночества больше
не было. Этот мир-внутри-мира поглотил его. Рыжеволосая девушка говорила о
своих анализах, все говорила и говорила. Но она была хорошенькой и, кроме
того, энергичной, как он почувствовал, когда они прижались животами во
время танца; и он подумал, что впоследствии он мог бы заполучить ее в
постель. Он танцевал.
Вся компания танцевала. Пол гудел. Люстры качались. Штукатурка
сыпалась. Оконные стекла дребезжали. "Прам-па-па, прам-па-па,
прам-па-па-ра, тара-ра!" Гей, га!
Пока насквозь прогнивший, подточенный термитами дом не рухнул. В
распоряжении Бейли было одно мгновение, чтобы подумать о том, что он сам и
крыша дома падают.
Потом булыжники похоронили его под собой, и он умер.
Смерть пришла как ураган. Казалось, его выдувало ветром, кружило в
вихре, бросало вверх и вниз, и снова все сначала. Но, собрав волю,
решительно не обращая внимания на гром и молнии, на осьминогов, он смог
поддержать что-то вроде порядка в сознании.
"Ноль, - считал Бог, - один, десять, одиннадцать..."
- О, заткнись", - проворчал он.
Что с ним происходило? Неужели эта последовательность
пренеприятнейших концов будет продолжаться вечно? Он умер на самом деле и
теперь обречен на вечные муки?
Нет. Потому что какой же это ад, если неизвестно, за что ты в нем
пребываешь?
Он сосредоточился на этой одной загадке. Кем он был? Почему он? В
этот раз он не был так сильно потрясен и напуган, как раньше, и поэтому
обнаружил, что помнит каждую из прошлых своих жизней. До самого мгновения,
когда они становились одним и тем же. Обычное детство, учеба, путешествия,
книги, музыка, друзья, женитьба, развод, другие женщины, другие хобби,
многообещающая карьера молодого ученого-социолога, работающего в
университетском Медицинском Центре Сан-Франциско, написавшего тезисы о
проблеме, связанной с увеличением количества психических заболеваний и
теперь пытающегося найти причину и способ лечения в рамках социологии...
Жизнь расщепилась на отдельные жизни несколько лет назад, в 1984 году, как
он приблизительно определил.
"Тысяча, тысяча один, тысяча десять".
Но какая из четырех жизней была реальной? Или они все были реальными?
Нет. Этого не может быть. Ничего из прошлого, общего для всех жизней, не
предвещало того, что его душа может разделиться. И все-таки она могла это
делать. Четыре раза. А может, эти эпизоды были иллюзией, вихрем не таких
уж приятных видений, которые нужно просто забыть?
Но как?
Ну, хорошо. Как он попал в этот круговорот в самом начале?
Он не знал. "Инкарнации" полностью замаскировали этот самый первый
этап его жизни. И все-таки, осужден ли он, черт возьми, постоянно умирать
- то в одном безумном мире, то в другом, - пока и в самом деле не сойдет с
ума?
Думай, думал он в отчаянии, которое все нарастало. Думай изо всех
сил. Какие именно совершаемые тобой действия катапультируют тебя с этой
точки в другую псевдореальность?
"Тысяча сто одиннадцать".
Вспомни, где ты был в последний момент. Ты видишь, что было не так в
твоих попытках справиться с ситуацией. Тебе кажется, что ты знаешь больше
их. Потом Бог говорит: "Щелк", и ты задействован в новой ситуации, и ты
обнаруживаешь, что и она не срабатывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
что, в конце концов, живем в полицейском штате?
- Но симуляция... - Бейли обнаружил, что обращается к спине. Она
растворилась в толпе людей и сигаретном дыме.
Профессор улыбнулся:
- Боюсь, это стало настолько распространенным явлением, что в
определенных кругах симуляция считается престижной, - сказал он. - Наш
юный друг не скрывает от своих друзей, что его религиозная мономания
является лишь избранным им способом жить, не работая.
- И вы о нем не заявляете?
- Нет. К сожалению, у меня не хватает смелости стать штрейкбрехером.
- Профессор вздохнул. - А мой нервный срыв был самым что ни на есть
настоящим. Попробовали бы вы объяснить современную американскую
экономическую политику...
Часом или двумя позже Бейли стоял чуть в стороне от кучки людей,
слушавших, как разговорчивый негр объясняет свою идею:
- Люди, говорю вам, это в наших силах. Все что нам нужно - это
организация. Если этим занимались белые, то почему нельзя цветным? Давайте
вспомним судебный иск Брауна против Министерства просвещения. Верховный
Суд показал, как дискриминация влияет на психику. Правильно? Правильно. Но
есть закон или нет закона, а мы все еще подвергаемся дискриминации в
собственной стране. Итак, почему бы нам не принять законопроект, гласящий
о том, что каждый чернокожий страдает психическим расстройством? Разве
белые не в долгу перед нами?
- Да, - ответил Чингисхан, - если бы тот же законопроект можно было
применить к монголам и шведам...
- Конечно, - сказал негр. - А почему нет? Я думал о том, что нам
следует объединиться с евреями. Но слишком многие из них получили от тэсси
отказ в выдаче удостоверений. Так почему вместо евреев не вовлечь вас?
"Взаимные услуги" - кажется, так это называется в политике.
Рыжеволосая девушка подергала Бейли за рукав, кивнула в сторону
говорящего и прошептала:
- Какая изумительная ирония! Фред так хочет удостоверение, что как
будто уже чувствует его вкус. Вы, наверное, слышали его бред о том, что
чернокожие должны подняться на борьбу и убить каждого грязного
бледнолицего во всем мире. Но он ни разу не смог убедить комиссию в том,
что он психически ненормальный. Эти негодяи всегда говорили, что он не
параноик, что он просто выражает свое политическое мнение. Видите ли, в
глубине души он любит белых. Он ничего не может с этим поделать - просто
любит и все. И вот теперь у него есть план, который должен дать ему
возможность получить удостоверение в качестве обеспечения права свободы
личности. Только могу поклясться, это не сработает. Сто процентов, в
течение ближайших десяти лет будет разработан соответствующий закон.
Ближе к полуночи начались танцы. К этому времени, в особняке
собралось, наверное, с половину всех жителей района; веселились во всех
квартирах. Как оказалось, под запись ритмичного боя барабанов бонго можно
было танцевать всем вместе, если всем удавалось одновременно подпрыгнуть в
такт.
У Бейли болела голова. Он чувствовал легкое головокружение. Слишком
много спиртного, дыма, тепла, застоявшегося воздуха, возбуждения - и все
это при его ослабленном состоянии. Но он не хотел уходить. Внутренние
противоречия затерялись в радостном оживлении гостей. Одиночества больше
не было. Этот мир-внутри-мира поглотил его. Рыжеволосая девушка говорила о
своих анализах, все говорила и говорила. Но она была хорошенькой и, кроме
того, энергичной, как он почувствовал, когда они прижались животами во
время танца; и он подумал, что впоследствии он мог бы заполучить ее в
постель. Он танцевал.
Вся компания танцевала. Пол гудел. Люстры качались. Штукатурка
сыпалась. Оконные стекла дребезжали. "Прам-па-па, прам-па-па,
прам-па-па-ра, тара-ра!" Гей, га!
Пока насквозь прогнивший, подточенный термитами дом не рухнул. В
распоряжении Бейли было одно мгновение, чтобы подумать о том, что он сам и
крыша дома падают.
Потом булыжники похоронили его под собой, и он умер.
Смерть пришла как ураган. Казалось, его выдувало ветром, кружило в
вихре, бросало вверх и вниз, и снова все сначала. Но, собрав волю,
решительно не обращая внимания на гром и молнии, на осьминогов, он смог
поддержать что-то вроде порядка в сознании.
"Ноль, - считал Бог, - один, десять, одиннадцать..."
- О, заткнись", - проворчал он.
Что с ним происходило? Неужели эта последовательность
пренеприятнейших концов будет продолжаться вечно? Он умер на самом деле и
теперь обречен на вечные муки?
Нет. Потому что какой же это ад, если неизвестно, за что ты в нем
пребываешь?
Он сосредоточился на этой одной загадке. Кем он был? Почему он? В
этот раз он не был так сильно потрясен и напуган, как раньше, и поэтому
обнаружил, что помнит каждую из прошлых своих жизней. До самого мгновения,
когда они становились одним и тем же. Обычное детство, учеба, путешествия,
книги, музыка, друзья, женитьба, развод, другие женщины, другие хобби,
многообещающая карьера молодого ученого-социолога, работающего в
университетском Медицинском Центре Сан-Франциско, написавшего тезисы о
проблеме, связанной с увеличением количества психических заболеваний и
теперь пытающегося найти причину и способ лечения в рамках социологии...
Жизнь расщепилась на отдельные жизни несколько лет назад, в 1984 году, как
он приблизительно определил.
"Тысяча, тысяча один, тысяча десять".
Но какая из четырех жизней была реальной? Или они все были реальными?
Нет. Этого не может быть. Ничего из прошлого, общего для всех жизней, не
предвещало того, что его душа может разделиться. И все-таки она могла это
делать. Четыре раза. А может, эти эпизоды были иллюзией, вихрем не таких
уж приятных видений, которые нужно просто забыть?
Но как?
Ну, хорошо. Как он попал в этот круговорот в самом начале?
Он не знал. "Инкарнации" полностью замаскировали этот самый первый
этап его жизни. И все-таки, осужден ли он, черт возьми, постоянно умирать
- то в одном безумном мире, то в другом, - пока и в самом деле не сойдет с
ума?
Думай, думал он в отчаянии, которое все нарастало. Думай изо всех
сил. Какие именно совершаемые тобой действия катапультируют тебя с этой
точки в другую псевдореальность?
"Тысяча сто одиннадцать".
Вспомни, где ты был в последний момент. Ты видишь, что было не так в
твоих попытках справиться с ситуацией. Тебе кажется, что ты знаешь больше
их. Потом Бог говорит: "Щелк", и ты задействован в новой ситуации, и ты
обнаруживаешь, что и она не срабатывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19