Но она не верит, говорит, это не сон, а встреча двух теней вне времени и пространства.
Из-за того, что она призрак, я, соединившись с нею, умру, ведь она мертва, она дух умершей девушки.
— Только не это. — Ингеборг до боли сжала его плечо.
Тоно не сказал о том, какой смертью умрет, если овладеет Надой: словно вдруг погаснет огонек пламени под порывом ветра.
Настало молчание. Затем Тоно сказал:
— Не бойся, я не умру.
— Господи, благослови Наду за то, что она тебя пощадила. — Ингеборг тяжело вздохнула. — И все-таки, скажи, Тоно, любимый, единственный, скажи, ты не сделаешь этого? Из года в год, столетие за столетием жить только воспоминанием об утраченном, нет, жить тем, чего не было по-настоящему… — Ингеборг наклеилась и заглянула ему в глаза. Ее губы кривились от боли. — Бог не дал тебе души. Так как же Он может обречь тебя на адские муки!
— Все совсем не так.
— Брось, брось этот талисман в море. — Ингеборг обхватила Тоно обеими руками, прижалась к нему изо всех сил. — Сегодня, сейчас же брось!
— Ни за что.
Встретив его неумолимый взгляд, Ингеборг отстранилась. И вдруг Тоно улыбнулся и поцеловал ее в лоб. И голос у него стал другим — мягким и спокойным:
— Не бойся за меня, добрая моя подруга. Я просто не сумел объяснить все так, чтобы ты правильно меня поняла. Ты столько выстрадала. И мне еще больнее от того, что ты страдаешь из-за меня. Но скоро всем страданиям придет конец. Даю тебе в том слово чести.
Ингеборг обмерла от ужаса.
— Что ты задумал? — прошептала она в страхе.
— Да ничего особенного, — спокойно ответил Тоно. — Помнишь, что я рассказал тебе про этот амулет? Когда мы с Эяной собрались покинуть Гренландию, шаман подарил нам его и сообщил нечто очень важное о его волшебных свойствах. А сейчас, возвращаясь из Хорватии, я встретил в пути предсказателей. Нет, не людей, это были волшебные существа. Они подтвердили то, что сказал шаман Панигпак, и открыли мне еще одну тайну талисмана. Нада сейчас в нем, но она не обречена быть в талисмане вечно. Она может выйти и вселиться в любое живое существо, даже в человека, если он того захочет и позовет ее. И я решил это сделать. Мы с Надой станем единым целым, одним существом, и наше соединение будет более полным, чем то, которого я так желал раньше. Но сперва я решил узнать, как ты устроила свою жизнь, и потому приплыл в Данию.
Ингеборг вскрикнула и в страхе закрыла лицо руками, вся сжавшись и поникнув от горя. Тоно встал, наклонился к ней, мягко отвел ее руки от лица, погладил по голове.
— Это совсем не опасно, не волнуйся. Нада готова претерпеть волшебное превращение вместе со мной.
Ингеборг лихорадочно искала способ убедить его отказаться от этого намерения. Ей никак не удавалось поймать взгляд Тоно.
— Найди кого-нибудь другого, пусть она войдет в плоть женщины. Ты непременно найдешь, если захочешь.
Тоно нахмурился и отошел от нее.
— Я об этом думал. Но Нада против. И она права, ведь на ней лежит проклятие. Если она вселится в человека, христианина, его душа погибнет.
— А может быть, какая-нибудь девушка, которая решила покончить с жизнью, или язычница… Или… Ведь она согласилась бы, наверное.
Стать твоей женой — можно ли желать чего-то лучшего?
— Вечная юность вилии, ее власть над силами воздуха и вод… Вилия может жить лишь в сумраке, вдали от солнечного света. И ее легкий, прелестный нрав… Такую женщину можно встретить только в Волшебном мире, но не среди смертных.
— Множество женщин были бы счастливы, если бы им предоставилась такая возможность. Любая согласится с радостью.
— И предаст своего бога? Кто знает, какая судьба будет уготована ей после смерти? Ведь рано или поздно она умрет. Об этом ни один чародей ничего не мог мне сказать, я спрашивал. Наде же эта опасность не страшна. И, клянусь честью, я никогда не допущу, чтобы кто-то был обречен из-за меня на гибель.
— Но что станет с тобой?
— Об этом мне тоже ничего не известно. Да ведь я не человек, я существо Волшебного мира. Впереди неизвестность, и потому я хочу провести несколько дней и ночей, да, и ночей с тобой, моя верная добрая подруга.
— Но неужели… неужели ты не боишься? Ведь ты уже не будешь самим собой, не будешь Тоно.
Он выпрямился во весь рост. На стену упала гигантская тень.
— Я был и есть Тоно, победитель аверорнского Кракена. Мне ли робеть перед моей невестой?
Ингеборг сидела молча, подавленная и несчастная. Тоно положил руку ей на плечо и сказал:
— Время позднее. Давай, ляжем спать. Это наши последние ночи, но сегодня я безумно устал, просто валюсь с ног. Очень хочется спать. Ты ведь не обидишься, Ингеборг? Ты всегда меня понимала.
***
Смежная комната была спальней. Дождавшись, пока Тоно не уснул, Ингеборг выскользнула из-под одеяла, бесшумно пробралась в большую комнату, зажгла от очага лучину и засветила от нее свечку. Вернувшись в спальню, она подняла свечку над Тоно.
Он спал без одеяла, лежа на правом боку, ровно дыша. В желтоватом свете свечи его лицо казалось неприступно замкнутым. Прядь волос упала ему на лоб. Кошка уютно устроилась, уткнувшись мордочкой в сгиб его локтя, и громко мурлыкала.
Ингеборг осторожно прошла к изголовью кровати, ступая босыми ногами по шуршащим стеблям тростника на полу и чувствуя слабый, как бы призрачный сладковатый запах. Прежде над изголовьем висело на стене распятие. Когда пришел Тоно, Ингеборг его сняла. Сейчас на крючке висел талисман. "Возьму талисман, — убеждала себя Ингеборг. — Возьму, и никто больше не потревожит тебя во сне. Но она будет так, одинока…
Я вижу на твоем лице и теле следы жестокой борьбы со стихиями. Разве Нада не хочет, чтобы ты исцелился от ран?"
Она отвела глаза — нельзя было смотреть на него дольше нескольких мгновений, он мог почувствовать взгляд и проснуться. Взяв амулет за шнурок, Ингеборг сняла его со стены, бесшумно вышла из спальни и прикрыла за собой дверь. Теперь она могла спокойно разглядеть волшебный костяной кружок, который держала в руке.
Все, кроме талисмана, словно исчезло. Он был маленький и легкий, но в нем чувствовалась огромная тяжесть, он нес в себе тяжесть всего мироздания. В кусочке резной кости распахнулось бескрайнее небо, и оно неудержимо повлекло Ингеборг под свои своды. Там в небе поднималась полная луна и летела, раскинув крылья, птица с черной головой.
Ингеборг словно растворилась в этом небе, сама стала небом, землей, морем. Она не слышала ни единого звука, талисман оградил ее слух от земного шума. И вдруг в тишине раздался тихий шорох, который дрожью пробежал по ее телу с головы до пят, пронизал холодом. И вот во всей Вселенной не осталось ничего, кроме глубокой напряженной тишины.
Ингеборг чутко прислушивалась. И она услышала слабый голос призрака, дрожавший вдали, как замирающее эхо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Из-за того, что она призрак, я, соединившись с нею, умру, ведь она мертва, она дух умершей девушки.
— Только не это. — Ингеборг до боли сжала его плечо.
Тоно не сказал о том, какой смертью умрет, если овладеет Надой: словно вдруг погаснет огонек пламени под порывом ветра.
Настало молчание. Затем Тоно сказал:
— Не бойся, я не умру.
— Господи, благослови Наду за то, что она тебя пощадила. — Ингеборг тяжело вздохнула. — И все-таки, скажи, Тоно, любимый, единственный, скажи, ты не сделаешь этого? Из года в год, столетие за столетием жить только воспоминанием об утраченном, нет, жить тем, чего не было по-настоящему… — Ингеборг наклеилась и заглянула ему в глаза. Ее губы кривились от боли. — Бог не дал тебе души. Так как же Он может обречь тебя на адские муки!
— Все совсем не так.
— Брось, брось этот талисман в море. — Ингеборг обхватила Тоно обеими руками, прижалась к нему изо всех сил. — Сегодня, сейчас же брось!
— Ни за что.
Встретив его неумолимый взгляд, Ингеборг отстранилась. И вдруг Тоно улыбнулся и поцеловал ее в лоб. И голос у него стал другим — мягким и спокойным:
— Не бойся за меня, добрая моя подруга. Я просто не сумел объяснить все так, чтобы ты правильно меня поняла. Ты столько выстрадала. И мне еще больнее от того, что ты страдаешь из-за меня. Но скоро всем страданиям придет конец. Даю тебе в том слово чести.
Ингеборг обмерла от ужаса.
— Что ты задумал? — прошептала она в страхе.
— Да ничего особенного, — спокойно ответил Тоно. — Помнишь, что я рассказал тебе про этот амулет? Когда мы с Эяной собрались покинуть Гренландию, шаман подарил нам его и сообщил нечто очень важное о его волшебных свойствах. А сейчас, возвращаясь из Хорватии, я встретил в пути предсказателей. Нет, не людей, это были волшебные существа. Они подтвердили то, что сказал шаман Панигпак, и открыли мне еще одну тайну талисмана. Нада сейчас в нем, но она не обречена быть в талисмане вечно. Она может выйти и вселиться в любое живое существо, даже в человека, если он того захочет и позовет ее. И я решил это сделать. Мы с Надой станем единым целым, одним существом, и наше соединение будет более полным, чем то, которого я так желал раньше. Но сперва я решил узнать, как ты устроила свою жизнь, и потому приплыл в Данию.
Ингеборг вскрикнула и в страхе закрыла лицо руками, вся сжавшись и поникнув от горя. Тоно встал, наклонился к ней, мягко отвел ее руки от лица, погладил по голове.
— Это совсем не опасно, не волнуйся. Нада готова претерпеть волшебное превращение вместе со мной.
Ингеборг лихорадочно искала способ убедить его отказаться от этого намерения. Ей никак не удавалось поймать взгляд Тоно.
— Найди кого-нибудь другого, пусть она войдет в плоть женщины. Ты непременно найдешь, если захочешь.
Тоно нахмурился и отошел от нее.
— Я об этом думал. Но Нада против. И она права, ведь на ней лежит проклятие. Если она вселится в человека, христианина, его душа погибнет.
— А может быть, какая-нибудь девушка, которая решила покончить с жизнью, или язычница… Или… Ведь она согласилась бы, наверное.
Стать твоей женой — можно ли желать чего-то лучшего?
— Вечная юность вилии, ее власть над силами воздуха и вод… Вилия может жить лишь в сумраке, вдали от солнечного света. И ее легкий, прелестный нрав… Такую женщину можно встретить только в Волшебном мире, но не среди смертных.
— Множество женщин были бы счастливы, если бы им предоставилась такая возможность. Любая согласится с радостью.
— И предаст своего бога? Кто знает, какая судьба будет уготована ей после смерти? Ведь рано или поздно она умрет. Об этом ни один чародей ничего не мог мне сказать, я спрашивал. Наде же эта опасность не страшна. И, клянусь честью, я никогда не допущу, чтобы кто-то был обречен из-за меня на гибель.
— Но что станет с тобой?
— Об этом мне тоже ничего не известно. Да ведь я не человек, я существо Волшебного мира. Впереди неизвестность, и потому я хочу провести несколько дней и ночей, да, и ночей с тобой, моя верная добрая подруга.
— Но неужели… неужели ты не боишься? Ведь ты уже не будешь самим собой, не будешь Тоно.
Он выпрямился во весь рост. На стену упала гигантская тень.
— Я был и есть Тоно, победитель аверорнского Кракена. Мне ли робеть перед моей невестой?
Ингеборг сидела молча, подавленная и несчастная. Тоно положил руку ей на плечо и сказал:
— Время позднее. Давай, ляжем спать. Это наши последние ночи, но сегодня я безумно устал, просто валюсь с ног. Очень хочется спать. Ты ведь не обидишься, Ингеборг? Ты всегда меня понимала.
***
Смежная комната была спальней. Дождавшись, пока Тоно не уснул, Ингеборг выскользнула из-под одеяла, бесшумно пробралась в большую комнату, зажгла от очага лучину и засветила от нее свечку. Вернувшись в спальню, она подняла свечку над Тоно.
Он спал без одеяла, лежа на правом боку, ровно дыша. В желтоватом свете свечи его лицо казалось неприступно замкнутым. Прядь волос упала ему на лоб. Кошка уютно устроилась, уткнувшись мордочкой в сгиб его локтя, и громко мурлыкала.
Ингеборг осторожно прошла к изголовью кровати, ступая босыми ногами по шуршащим стеблям тростника на полу и чувствуя слабый, как бы призрачный сладковатый запах. Прежде над изголовьем висело на стене распятие. Когда пришел Тоно, Ингеборг его сняла. Сейчас на крючке висел талисман. "Возьму талисман, — убеждала себя Ингеборг. — Возьму, и никто больше не потревожит тебя во сне. Но она будет так, одинока…
Я вижу на твоем лице и теле следы жестокой борьбы со стихиями. Разве Нада не хочет, чтобы ты исцелился от ран?"
Она отвела глаза — нельзя было смотреть на него дольше нескольких мгновений, он мог почувствовать взгляд и проснуться. Взяв амулет за шнурок, Ингеборг сняла его со стены, бесшумно вышла из спальни и прикрыла за собой дверь. Теперь она могла спокойно разглядеть волшебный костяной кружок, который держала в руке.
Все, кроме талисмана, словно исчезло. Он был маленький и легкий, но в нем чувствовалась огромная тяжесть, он нес в себе тяжесть всего мироздания. В кусочке резной кости распахнулось бескрайнее небо, и оно неудержимо повлекло Ингеборг под свои своды. Там в небе поднималась полная луна и летела, раскинув крылья, птица с черной головой.
Ингеборг словно растворилась в этом небе, сама стала небом, землей, морем. Она не слышала ни единого звука, талисман оградил ее слух от земного шума. И вдруг в тишине раздался тихий шорох, который дрожью пробежал по ее телу с головы до пят, пронизал холодом. И вот во всей Вселенной не осталось ничего, кроме глубокой напряженной тишины.
Ингеборг чутко прислушивалась. И она услышала слабый голос призрака, дрожавший вдали, как замирающее эхо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103