- скептично произнес следователь.
Вопрос вызвал у мамаши сразу два чувства: беспокойство и раздражение. Как и предполагал Батурин, маман оказалась не в курсе, что её дочь беременна от Сатаны. Такая новость из уст представителя органов вызвала у женщины нервный смех. На этом разговор завершился.
"Значит, беременность тоже была фантазией. Это более чем странно", подумал следователь. И ещё подумал: не разыгрывает ли девушка спектакль? Если бы она действительно сдвинулась по фазе, то первая, кто бы это заметил, несомненно родная мать.
Через полчаса в кабинет ворвался Игошин. Вид у него был веселый, голос - бодрый, в глазах сиял охотничий блеск.
- Все выяснил у соседей! - радостно воскликнул он. - У Риммы Герасимовны, кажется, действительно роман с молодым дарованием. Вчера он заехал за ней в девять утра на своем "ауди" и привез её к нам, в управление. В половине двенадцатого соседи видели, как они подъехали к её подъезду, а потом вместе поднялись в квартиру.
- Отпечатки пальцев добыли? - спросил следователь.
16
Все было здорово, но не так, как во сне. Во сне куда слаще. Во сне и Воронович орел, от одного вида которого у Инги мутится рассудок. Впрочем, и наяву королева уплывает от одного его присутствия, а вот с самарским чудаком все по-другому.
Открыв глаза, бедняжка в первую очередь увидела в окне свинцовые тучи, а во вторую - мятую груду окурков на подоконнике. Журнальный столик был залит вином, и на нем в безобразном беспорядке стояла грязная посуда. Сердце девушки сжалось. Она выскользнула из-под чужой руки и на цыпочках прокралась в прихожую. Дрожащими руками Инга набрала телефон Вороновича и после длинных гудков услышала его родной хрип. Видит бог, она не произнесла ни слова, но он её почувствовал, будто волк своим звериным нюхом.
- Инга, это ты? Не молчи! Я знаю, что это ты. Куда ты пропала? Если бы ты знала, как я по тебе соскучился. Подъезжай сегодня вечером в журнал! Я буду ждать.
В его голосе она уловила дрожь. Ничего не оставалось, как пообещать приехать. Она водворила трубку на место, медленно сползла на пол и тихо заплакала. Совершенно ненужный ей мужчина отворил дверь и молча сел рядом. Она уткнулась мокрым носом в его грудь.
- Расскажи, не томи душу, - мягко прошептал он.
И Инга рассказала ему все, в мельчайших подробностях: как пришла она однажды в толстый журнал с шизанутыми стихами Гогина, и как увидела в отделе поэзии почтенного мэна, и как почтенный мэн задал ей свой коварный вопрос: "Что вами больше движет в жизни: порыв или меркантильность?"
Только о какой меркантильности может идти речь, когда за плечами всего семнадцать? И гость не мог не заметить, как приятен был девушке этот эпизод.
- Ты была ещё несовершеннолетней? - спросил он, играя желваками.
- Ну была. Ну и что?
И она продолжала повествовать с туманным взором, не замечая, как все больше мрачнеет её случайный друг.
- Он в тот же вечер завалил тебя на столе? - произнес гость не своим голосом.
Юная гея хотела сделать большие глаза, оскорбиться, вскочить на ноги, но вместо этого борзо кивнула и сумасшедше расхохоталась.
- Ну завалил. Ну и что? Я сама этого хотела.
- И тебе понравилось?
Девушка растерянно хлопнула ресницами и умолкла. Понравилось ли ей? О, только не это! После того вечера она испытала дикое отвращение к жизни. Но если бы только отвращение. В её душе стало темно и вонюче, как в протухшей бочке. Она до того растерялась, что неделю не могла сообразить, как ей на это реагировать. Может, в журнально-писательской среде так принято? Раскованно и без всяких комплексов. Может, так естественно и без комплексов нужно поступать всегда?
На восьмой день, сама не зная зачем, скорее, для того, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, она позвонила Вороновичу на работу. И с того дня все понеслось, поехало, как в дешевом бульварном романе.
Он все больше морщился и прятал глаза, её милый ирландский друг, и было заметно, что все сказанное парень принимал близко к сердцу. И это было приятно.
А ещё было гнусно. Из темной прихожей наблюдались весьма выразительные следы вчерашнего пиршества: грязный столик с немытой посудой, замызганный ковер, тапочки, прилипающие к полу. А в кухне на подоконнике груда пепла и впечатанные в блюдечко окурки. Словом, все всегда заканчивалось одинаково. Вдобавок Юлька с утра умчалась на работу, не разбудив. И перед ней было совестно. Как тяжело будет вечером глядеть ей в глаза и лепетать бессмысленные оправдания.
- Не ходи к нему больше, - произнес тихо гость.
- Что? - сощурила глаза девушка. - Ты мне будешь указывать?
- Я не указываю, а советую, потому что мне тебя жалко.
В его интонации действительно сквозила жалость. И ещё какая-то боль. Боль за нее. Инга немного смягчилась.
- Я не могу без него. У нас так мало с ним осталось времени. Ему жить от силы полгода. У него рак печени. Понимаешь? Скоро его не будет.
- Тем более не ходи! Неужели не чувствуешь, как он высасывает из тебя жизнь. Он тебя тащит за собой в могилу. Это вампир.
Боже мой, но то же самое говорила Юлька, и теми же самыми словами.
- Ну и тащит. Ну и пусть. Кому до этого есть дело?
- Мне есть дело, - с чувством произнес Володя и преданно взглянул в глаза.
Она потупила взор и заплакала. Все равно, хоть в могилу, хоть в саму преисподнюю, хоть в вечное царство небытия - только бы он не оставлял её одну на этом сером свете.
Володя взял её за руку и притянул к себе.
- Уйдем из этой квартиры. Она мне не нравится. Поедем ко мне. У меня шикарный номер в "Космосе", и сочетание цифр прекрасное - четыре один шесть. Четыреста шестнадцать - это очень сильное сочетание. Поверь мне.
- Нет! - вырвала руку Инга. - Ты не понял! Я люблю только его.
17
- Увы! - развел руками практикант. - Отпечатки я не добыл. Он вчера вечером вылетел в Стокгольм. Как мне удалось выяснить в его авиакомпании, он вернется не раньше чем через две недели.
- Он разве работает? - почесал затылок Батурин. - Мне почему-то казалось, что поэты не работают.
- Это смотря какие, - расплылся в улыбке Игошин. - Наш, к примеру, человек серьезный. Он работает начальником пресс-службы авиакомпании "Вест Лайн". Его отец, кстати, один из сопредседателей.
- Это круто, - выпятил губы следователь. - Это настолько круто, что теоретически ему нет никакой необходимости убивать собственноручно. Если приспичит, он может нанять и киллера.
- Но, возможно, тут спортивный интерес? - предположил Игошин. - У богатых свои причуды. Крутит же он роман с дамочкой бальзаковского возраста. Кстати, что, если её допросить?
- Ни в коем случае. Только после возвращения Скатова. И только тогда, когда совпадут его отпечатки пальцев.
- Я думаю, что совпадут, - хитро улыбнулся Игошин.
- Что вы узнали еще?
- Я выяснил от его жены, что утром тринадцатого июля Скатов вышел из дома без пятнадцати семь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Вопрос вызвал у мамаши сразу два чувства: беспокойство и раздражение. Как и предполагал Батурин, маман оказалась не в курсе, что её дочь беременна от Сатаны. Такая новость из уст представителя органов вызвала у женщины нервный смех. На этом разговор завершился.
"Значит, беременность тоже была фантазией. Это более чем странно", подумал следователь. И ещё подумал: не разыгрывает ли девушка спектакль? Если бы она действительно сдвинулась по фазе, то первая, кто бы это заметил, несомненно родная мать.
Через полчаса в кабинет ворвался Игошин. Вид у него был веселый, голос - бодрый, в глазах сиял охотничий блеск.
- Все выяснил у соседей! - радостно воскликнул он. - У Риммы Герасимовны, кажется, действительно роман с молодым дарованием. Вчера он заехал за ней в девять утра на своем "ауди" и привез её к нам, в управление. В половине двенадцатого соседи видели, как они подъехали к её подъезду, а потом вместе поднялись в квартиру.
- Отпечатки пальцев добыли? - спросил следователь.
16
Все было здорово, но не так, как во сне. Во сне куда слаще. Во сне и Воронович орел, от одного вида которого у Инги мутится рассудок. Впрочем, и наяву королева уплывает от одного его присутствия, а вот с самарским чудаком все по-другому.
Открыв глаза, бедняжка в первую очередь увидела в окне свинцовые тучи, а во вторую - мятую груду окурков на подоконнике. Журнальный столик был залит вином, и на нем в безобразном беспорядке стояла грязная посуда. Сердце девушки сжалось. Она выскользнула из-под чужой руки и на цыпочках прокралась в прихожую. Дрожащими руками Инга набрала телефон Вороновича и после длинных гудков услышала его родной хрип. Видит бог, она не произнесла ни слова, но он её почувствовал, будто волк своим звериным нюхом.
- Инга, это ты? Не молчи! Я знаю, что это ты. Куда ты пропала? Если бы ты знала, как я по тебе соскучился. Подъезжай сегодня вечером в журнал! Я буду ждать.
В его голосе она уловила дрожь. Ничего не оставалось, как пообещать приехать. Она водворила трубку на место, медленно сползла на пол и тихо заплакала. Совершенно ненужный ей мужчина отворил дверь и молча сел рядом. Она уткнулась мокрым носом в его грудь.
- Расскажи, не томи душу, - мягко прошептал он.
И Инга рассказала ему все, в мельчайших подробностях: как пришла она однажды в толстый журнал с шизанутыми стихами Гогина, и как увидела в отделе поэзии почтенного мэна, и как почтенный мэн задал ей свой коварный вопрос: "Что вами больше движет в жизни: порыв или меркантильность?"
Только о какой меркантильности может идти речь, когда за плечами всего семнадцать? И гость не мог не заметить, как приятен был девушке этот эпизод.
- Ты была ещё несовершеннолетней? - спросил он, играя желваками.
- Ну была. Ну и что?
И она продолжала повествовать с туманным взором, не замечая, как все больше мрачнеет её случайный друг.
- Он в тот же вечер завалил тебя на столе? - произнес гость не своим голосом.
Юная гея хотела сделать большие глаза, оскорбиться, вскочить на ноги, но вместо этого борзо кивнула и сумасшедше расхохоталась.
- Ну завалил. Ну и что? Я сама этого хотела.
- И тебе понравилось?
Девушка растерянно хлопнула ресницами и умолкла. Понравилось ли ей? О, только не это! После того вечера она испытала дикое отвращение к жизни. Но если бы только отвращение. В её душе стало темно и вонюче, как в протухшей бочке. Она до того растерялась, что неделю не могла сообразить, как ей на это реагировать. Может, в журнально-писательской среде так принято? Раскованно и без всяких комплексов. Может, так естественно и без комплексов нужно поступать всегда?
На восьмой день, сама не зная зачем, скорее, для того, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, она позвонила Вороновичу на работу. И с того дня все понеслось, поехало, как в дешевом бульварном романе.
Он все больше морщился и прятал глаза, её милый ирландский друг, и было заметно, что все сказанное парень принимал близко к сердцу. И это было приятно.
А ещё было гнусно. Из темной прихожей наблюдались весьма выразительные следы вчерашнего пиршества: грязный столик с немытой посудой, замызганный ковер, тапочки, прилипающие к полу. А в кухне на подоконнике груда пепла и впечатанные в блюдечко окурки. Словом, все всегда заканчивалось одинаково. Вдобавок Юлька с утра умчалась на работу, не разбудив. И перед ней было совестно. Как тяжело будет вечером глядеть ей в глаза и лепетать бессмысленные оправдания.
- Не ходи к нему больше, - произнес тихо гость.
- Что? - сощурила глаза девушка. - Ты мне будешь указывать?
- Я не указываю, а советую, потому что мне тебя жалко.
В его интонации действительно сквозила жалость. И ещё какая-то боль. Боль за нее. Инга немного смягчилась.
- Я не могу без него. У нас так мало с ним осталось времени. Ему жить от силы полгода. У него рак печени. Понимаешь? Скоро его не будет.
- Тем более не ходи! Неужели не чувствуешь, как он высасывает из тебя жизнь. Он тебя тащит за собой в могилу. Это вампир.
Боже мой, но то же самое говорила Юлька, и теми же самыми словами.
- Ну и тащит. Ну и пусть. Кому до этого есть дело?
- Мне есть дело, - с чувством произнес Володя и преданно взглянул в глаза.
Она потупила взор и заплакала. Все равно, хоть в могилу, хоть в саму преисподнюю, хоть в вечное царство небытия - только бы он не оставлял её одну на этом сером свете.
Володя взял её за руку и притянул к себе.
- Уйдем из этой квартиры. Она мне не нравится. Поедем ко мне. У меня шикарный номер в "Космосе", и сочетание цифр прекрасное - четыре один шесть. Четыреста шестнадцать - это очень сильное сочетание. Поверь мне.
- Нет! - вырвала руку Инга. - Ты не понял! Я люблю только его.
17
- Увы! - развел руками практикант. - Отпечатки я не добыл. Он вчера вечером вылетел в Стокгольм. Как мне удалось выяснить в его авиакомпании, он вернется не раньше чем через две недели.
- Он разве работает? - почесал затылок Батурин. - Мне почему-то казалось, что поэты не работают.
- Это смотря какие, - расплылся в улыбке Игошин. - Наш, к примеру, человек серьезный. Он работает начальником пресс-службы авиакомпании "Вест Лайн". Его отец, кстати, один из сопредседателей.
- Это круто, - выпятил губы следователь. - Это настолько круто, что теоретически ему нет никакой необходимости убивать собственноручно. Если приспичит, он может нанять и киллера.
- Но, возможно, тут спортивный интерес? - предположил Игошин. - У богатых свои причуды. Крутит же он роман с дамочкой бальзаковского возраста. Кстати, что, если её допросить?
- Ни в коем случае. Только после возвращения Скатова. И только тогда, когда совпадут его отпечатки пальцев.
- Я думаю, что совпадут, - хитро улыбнулся Игошин.
- Что вы узнали еще?
- Я выяснил от его жены, что утром тринадцатого июля Скатов вышел из дома без пятнадцати семь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51