Господь не оставляет даже самых отъявленных грешников. Инга прислушалась к сердцу и не услышала ничего. При мыслях о Вороновиче сердце замирает, значит, на него надежд не было. Но внезапно взгляд девушки упал на таксофон. "Вот оно, спасение!" - радостно мелькнуло в голове. Инга подбежала к нему и набрала номер четыреста шестнадцатой комнаты гостиницы "Космос".
Через сорок минут она уже вошла в роскошный холл отеля, и Володя обрадованно ринулся ей навстречу. Они крепко обнялись, после чего поднялись на четвертый этаж, вошли в его комнату и не выходили из неё три дня, отключив телефон и зашторив окна. Только чувство голода заставило их вылезти утром четвертого дня. Влюбленная пара мило позавтракала в одном уютном ресторанчике, отделанном под средневековую харчевню. А вечером герой-любовник, не попрощавшись, укатил в свою Самару.
Через две недели после его отъезда не пришли месячные, а через месяц уже было ясно, что она залетела. Ее реакция на столь нетипичное состояние была по меньшей мере странной. Беременность не пугала девушку, но и особо не радовала. Не радовала потому, что рожать она пока не планировала, а не пугала, потому что она теперь точно знала, что не бездетная. Также девушка холодно рассудила, что если ей и предстоит произвести на свет дитя, то лучше это сделать от чувака из Самары, чем от кого бы то ни было.
В последние дни Инга почувствовала в себе перемену. Она стала спокойной, рассудительной, немногословной. На все звонки Вороновича строго отвечала, что все кончено и чтобы больше не звонил. И если тот намеревался приехать, то спокойно отправлялась в парк, перепоручив с "товарищем" объясняться маме. Инга стала равнодушна и к тому, что Вороновичу осталось жить считанные дни и что она напоследок заставляет его так изуверски мучиться.
"Пусть мучается, - зло шептала девушка, когда накатывали слезы, - а я хочу жить!" Ведь ей ещё в принципе так немного, а морально она уже старуха. Она даже смеяться по-человечески разучилась. Теперь зарождающаяся внутри жизнь наполняла её пустые дни каким-то неведомым раньше смыслом. Нет-нет, никаких абортов. Лучше быть матерью-одиночкой, чем вечной шлюхой Вороновича. Словом, жизнь стала не такой тошной, какой была до этого. Словом, все было чики-пики, как говорил Сигизмундович.
И только по ночам Инге продолжала сниться Ирландия: обветренные голые скалы, деревянная таверна, пьяная веселая матросня и, конечно, брат этакое угрюмое, неразговорчивое чудовище, глядящее на всех исподлобья и никогда не расстающееся со своим ножом. Снилось и ирландское небо, то бесконечно хмурое, то необыкновенно ясное.
Но последний сон произвел на девушку потрясающее впечатление. Она стояла на скале и смотрела вслед кораблю, на котором уплывал англичанин. И хотя он махал шляпой и весело смеялся, широко расставив ноги, девушка знала, что больше никогда не увидится с ним на этом свете. "Но почему же никогда? - удивлялась красотка. - Ведь он поклялся на обратном пути забрать меня в Ливерпуль. Разве он похож на болтуна или безмозглого пьяницу, до нитки проигравшегося в кости? Да нет, тут дело в другом: просто на обратном пути ненасытные волны Атлантики проглотят его корабль". И её сердце сжималось от этой пророческой тоски, над которой некому было посмеяться. Знала она и то, что брат будет злорадствовать и доказывать рыбакам, что это Бог избавил его от необходимости марать руки об англичанина.
Под впечатлением этого сна девушка пробыла три дня, а на четвертый не выдержала и явилась к Юльке на работу.
- Ты знаешь, - сладко мурлыкала она за столиком в пустом буфете их института, - я, кажется, влюбилась, как ты хотела.
У Юльки было мрачное настроение. Она вздыхала, потягивала кофе и на интимные излияния подруги почти не реагировала.
- Ты знаешь, Инга, я опять видела его, - прошептала она с туманным взором.
- Кого? - удивилась Инга.
- Это долгая история. Ты даже не поверишь. - Юлька с такой тоской взглянула на подругу, что та отшатнулась.
- Это очень невероятная история, Инга. Понимаешь, я с детства вижу одного и того же человека. Какого-то бродяжку. Он всегда попадался мне навстречу в какой-то потасканной одежонке и в одних и тех же растоптанных ботинках. И, главное, не менялся. Годы шли, я росла, а он не менялся. Он просто проходил мимо и никогда не обращал на меня внимания. Где бы мы ни жили, а сначала мы жили на Сретенке, затем на Чистопрудном бульваре, затем на Шота Руставели, потом на Новой Басманной, сейчас я снова живу в родительской квартире на Чистопрудном, и он опять мне сегодня утром попался навстречу.
- И что? - удивилась Инга. - Мало ли в Москве бомжей. Они все на одну рожу.
- Ты права. Они все на одну рожу, - кивнула Юлька. - Поэтому я на него долго не обращала внимания, хотя и видела регулярно. Но это был точно тот бомж, который в детстве посмотрел на меня и как-то ужасно улыбнулся. Меня ещё в пять лет поразило, что такой убогий человек имеет такие красивые глаза голубого цвета. После того как он взглянул, меня украли сатанисты. Они хотели принести меня в жертву. Не веришь? И точно бы принесли, если бы не милиция. Так вот. Сегодня он снова взглянул на меня своими голубыми глазами и снова так же ужасно улыбнулся.
Инга долго вглядывалась в испуганные глаза подруги, после чего мягко поднесла ладонь к её лбу.
- Ты случайно не заболела? Я никогда тебя не видела такой. А может, ты поругалась с мужем?
Юлька отрицательно покачала головой и меланхолично помешала кофе пластмассовой ложечкой. После этого некоторое время подруги сидели молча.
- Только не падай сразу: я жду ребенка, - неожидан но выпалила Инга.
Глаза Юльки медленно перекочевали на лицо подруги и сделались шальными.
- Что? - произнесла она с ужасом. - Ты ждешь ребенка? От кого?
- Ты разве не знаешь от кого? - удивилась Инга. - От него. От Володи. Не от Вороновича же, в самом деле...
Юлька побледнела и еле слышно прошептала:
- Боже мой! Так это он? Не может быть!
Она закрыла лицо ладонями и словно умерла. Понадобилась уйма времени и нервов, чтобы вернуть её к жизни и потребовать, чтобы она объяснила: кто это - он?
- Это ещё более невероятная история, - произнесла Юля, клацая зубами. И вдруг воскликнула: - А может, он твое спасение? Обычно, если черные силы посылают гибель, следом светлые - посылают спасение. Здесь различить может только сердце.
- Кончай говорить загадками, Юлька! Ты меня пугаешь! - Инга почувствовала, как её спина покрывается мурашками. - Объясни толком!
- Хорошо. Я тебе все объясню. Только не перебивай и не пугайся. Юлька тяжело вздохнула и строго посмотрела в глаза. - Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?
- На кремлевской елке. Ты подошла ко мне и спросила: "Как тебя зовут, девочка?" Ты училась в десятом, а я в пятом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Через сорок минут она уже вошла в роскошный холл отеля, и Володя обрадованно ринулся ей навстречу. Они крепко обнялись, после чего поднялись на четвертый этаж, вошли в его комнату и не выходили из неё три дня, отключив телефон и зашторив окна. Только чувство голода заставило их вылезти утром четвертого дня. Влюбленная пара мило позавтракала в одном уютном ресторанчике, отделанном под средневековую харчевню. А вечером герой-любовник, не попрощавшись, укатил в свою Самару.
Через две недели после его отъезда не пришли месячные, а через месяц уже было ясно, что она залетела. Ее реакция на столь нетипичное состояние была по меньшей мере странной. Беременность не пугала девушку, но и особо не радовала. Не радовала потому, что рожать она пока не планировала, а не пугала, потому что она теперь точно знала, что не бездетная. Также девушка холодно рассудила, что если ей и предстоит произвести на свет дитя, то лучше это сделать от чувака из Самары, чем от кого бы то ни было.
В последние дни Инга почувствовала в себе перемену. Она стала спокойной, рассудительной, немногословной. На все звонки Вороновича строго отвечала, что все кончено и чтобы больше не звонил. И если тот намеревался приехать, то спокойно отправлялась в парк, перепоручив с "товарищем" объясняться маме. Инга стала равнодушна и к тому, что Вороновичу осталось жить считанные дни и что она напоследок заставляет его так изуверски мучиться.
"Пусть мучается, - зло шептала девушка, когда накатывали слезы, - а я хочу жить!" Ведь ей ещё в принципе так немного, а морально она уже старуха. Она даже смеяться по-человечески разучилась. Теперь зарождающаяся внутри жизнь наполняла её пустые дни каким-то неведомым раньше смыслом. Нет-нет, никаких абортов. Лучше быть матерью-одиночкой, чем вечной шлюхой Вороновича. Словом, жизнь стала не такой тошной, какой была до этого. Словом, все было чики-пики, как говорил Сигизмундович.
И только по ночам Инге продолжала сниться Ирландия: обветренные голые скалы, деревянная таверна, пьяная веселая матросня и, конечно, брат этакое угрюмое, неразговорчивое чудовище, глядящее на всех исподлобья и никогда не расстающееся со своим ножом. Снилось и ирландское небо, то бесконечно хмурое, то необыкновенно ясное.
Но последний сон произвел на девушку потрясающее впечатление. Она стояла на скале и смотрела вслед кораблю, на котором уплывал англичанин. И хотя он махал шляпой и весело смеялся, широко расставив ноги, девушка знала, что больше никогда не увидится с ним на этом свете. "Но почему же никогда? - удивлялась красотка. - Ведь он поклялся на обратном пути забрать меня в Ливерпуль. Разве он похож на болтуна или безмозглого пьяницу, до нитки проигравшегося в кости? Да нет, тут дело в другом: просто на обратном пути ненасытные волны Атлантики проглотят его корабль". И её сердце сжималось от этой пророческой тоски, над которой некому было посмеяться. Знала она и то, что брат будет злорадствовать и доказывать рыбакам, что это Бог избавил его от необходимости марать руки об англичанина.
Под впечатлением этого сна девушка пробыла три дня, а на четвертый не выдержала и явилась к Юльке на работу.
- Ты знаешь, - сладко мурлыкала она за столиком в пустом буфете их института, - я, кажется, влюбилась, как ты хотела.
У Юльки было мрачное настроение. Она вздыхала, потягивала кофе и на интимные излияния подруги почти не реагировала.
- Ты знаешь, Инга, я опять видела его, - прошептала она с туманным взором.
- Кого? - удивилась Инга.
- Это долгая история. Ты даже не поверишь. - Юлька с такой тоской взглянула на подругу, что та отшатнулась.
- Это очень невероятная история, Инга. Понимаешь, я с детства вижу одного и того же человека. Какого-то бродяжку. Он всегда попадался мне навстречу в какой-то потасканной одежонке и в одних и тех же растоптанных ботинках. И, главное, не менялся. Годы шли, я росла, а он не менялся. Он просто проходил мимо и никогда не обращал на меня внимания. Где бы мы ни жили, а сначала мы жили на Сретенке, затем на Чистопрудном бульваре, затем на Шота Руставели, потом на Новой Басманной, сейчас я снова живу в родительской квартире на Чистопрудном, и он опять мне сегодня утром попался навстречу.
- И что? - удивилась Инга. - Мало ли в Москве бомжей. Они все на одну рожу.
- Ты права. Они все на одну рожу, - кивнула Юлька. - Поэтому я на него долго не обращала внимания, хотя и видела регулярно. Но это был точно тот бомж, который в детстве посмотрел на меня и как-то ужасно улыбнулся. Меня ещё в пять лет поразило, что такой убогий человек имеет такие красивые глаза голубого цвета. После того как он взглянул, меня украли сатанисты. Они хотели принести меня в жертву. Не веришь? И точно бы принесли, если бы не милиция. Так вот. Сегодня он снова взглянул на меня своими голубыми глазами и снова так же ужасно улыбнулся.
Инга долго вглядывалась в испуганные глаза подруги, после чего мягко поднесла ладонь к её лбу.
- Ты случайно не заболела? Я никогда тебя не видела такой. А может, ты поругалась с мужем?
Юлька отрицательно покачала головой и меланхолично помешала кофе пластмассовой ложечкой. После этого некоторое время подруги сидели молча.
- Только не падай сразу: я жду ребенка, - неожидан но выпалила Инга.
Глаза Юльки медленно перекочевали на лицо подруги и сделались шальными.
- Что? - произнесла она с ужасом. - Ты ждешь ребенка? От кого?
- Ты разве не знаешь от кого? - удивилась Инга. - От него. От Володи. Не от Вороновича же, в самом деле...
Юлька побледнела и еле слышно прошептала:
- Боже мой! Так это он? Не может быть!
Она закрыла лицо ладонями и словно умерла. Понадобилась уйма времени и нервов, чтобы вернуть её к жизни и потребовать, чтобы она объяснила: кто это - он?
- Это ещё более невероятная история, - произнесла Юля, клацая зубами. И вдруг воскликнула: - А может, он твое спасение? Обычно, если черные силы посылают гибель, следом светлые - посылают спасение. Здесь различить может только сердце.
- Кончай говорить загадками, Юлька! Ты меня пугаешь! - Инга почувствовала, как её спина покрывается мурашками. - Объясни толком!
- Хорошо. Я тебе все объясню. Только не перебивай и не пугайся. Юлька тяжело вздохнула и строго посмотрела в глаза. - Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?
- На кремлевской елке. Ты подошла ко мне и спросила: "Как тебя зовут, девочка?" Ты училась в десятом, а я в пятом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51