Под текстом стояла подпись "Кузен".
Все три телеграммы были получены на пункте связи "Эстонии" незадолго до полуночи. Перечитав каждую из них по несколько раз, старший телеграфист Як позвонил на капитанский мостик и попросил разрешения туда подняться. Капитан отдыхал и он обратился к вахтенному помощнику:
- Вот, пришли телеграммы, - Як протянул фирменные бланки с наклеенными на них лентами текста.
- Все мне? - осклабился офицер.
- Нет, две пассажирам, одна - члену команды.
- Терпеть не могу читать чужую корреспонденцию. Вы знаете, как это называется?
Як молчал, глядя мимо помощника.
- Перлюстрация.
- Понимаю.
- Тогда в чем дело, damn it, sailor?14
- На всех пометка "срочно", sir. А срочного в них, вроде бы, ничего нет.
Як, служивший в советское время в батальоне связи при штабе армии в Ворошилове-Уссурийском, явно гордился своей способностью применять метод дедукции.
- Вам не связистом бы быть, а в сыске трудиться. С вашими навыками и наклонностями там вам самое место.
- Мое дело доложить, - обиделся Як.
- Немедленно вручите телеграммы адресатам, - приказал помощник. И добавил едва слышно: "Шляются тут всякие шалопаи, работать мешают. R(pane kuulujutu levitaja!"15
Прежде всего Як отправился к Янару Леппу - из чувства корпоративной солидарности. Тот лежал в кубрике. Лицо серое, глаза красные, слезятся, охает и постанывает в такт качке. "Как баба перед родами", - поморщился Як.
- Тебе весточка с материка, - объявил он, передавая телеграмму новичку, который - по его собственному признанию - вышел в первый в своей жизни рейс в Балтийском море, в этой северной луже.
- Господи, когда же эта пытка кончится? - новичок взял бланк и силился прочитать текст, держа его вверх ногами.
- Кончится?! - присвистнул Як. - Все только начинается. Скоро подойдем к стыку Финского залива и Балтики. Это наш Бермудский треугольник. Волны, что твой четырехэтажный дом - десять и больше метров.
- Не могу прочитать, - заныл новичок. - Буквы плывут. Давай ты, вслух.
- На твое счастье, я учил английский в армии, - с гордостью сообщил Як. И выразительно продекламировал текст.
- Можешь ещё разок, - он медленно сел, потом подошел к умывальнику, подставил под холодную струю голову. И на глазах у Яка (все остальные, кто был в кубрике, спали сном праведника) преобразился - протрезвел, щеки порозовели, взгляд стал осмысленным.
- Одно наложилось на другое, пьянка на качку или наоборот. Дай-ка сюда это послание, а ты пока хлебни чего душа примет - горького или сладкого, и он подвинул к Яку несколько початых бутылок. Телеграфист выбрал клюквенную "Смирновку", выпил залпом полстакана, крякнул, отер губы тыльной стороной ладони, сказал:
- Ты вроде по имени и фамилии эстонец - Янар Лепп. А языка не знаешь. Вон тебе даже Антс из Мыйзакюла по-английски телеграмму строчит.
- Что? - оторвался новичок от бланка. - Ааа... Я родился в Буэнос Айресе.
- Да, и внешность у тебя того... тамошняя. Ты извини за любопытство, о каком экзамене идет речь?
- Экзамен? На компьютерщика-оператора. В Стокгольме.
- Что ж, успеха тебе, Янар Лепп. Я хлобыстну за это ещё чуток. Aite!
И он исчез за дверью. Прочитав телеграмму ещё раз, Хосе Бланко посмотрел на спящих, подмигнул, тихо произнес со зловещей улыбкой: "По-лундра!" Снова прилег, обдумывая предстоящие действия, пощупал широкий водонепроницаемый ремень, в котором находились три пачки стодолларовых купюр и кредитные карточки. "Наконец-то наш "голубой" гринго решился на истинно мужской поступок. Это будет чувствительный удар по ненавистному Дракону. А дальше... дальше я и до Рауля доберусь. Пусть сам погибну, но его глотку перерву!"
Адмирала в его люксе не оказалось. Як объявил из радиорубки: "Господин Луиджи Торини! Вам срочная телеграмма. Пожалуйста, сообщите, где вы находитесь!" И почти тут же раздался телефонный звонок: "Я в комнате отдыха на восьмой палубе". Когда телеграфист туда добрался (качка заметно усилилась), Луиджи Торини разливал по стаканам "Johny Walker" (black label). На диванах и у стола, на котором стоял ящик виски и тарелки с закусками, расположились десять женщин и пять мужчин, продавцы магазинов, закрывшихся из-за качки.
- Это ничего, что покупатели разбежались, - успокаивал он расстроенных негоциантов. - Завтра с утра будет штиль и до Стокгольма вы сумеете распродать весь свой замечательный товар.
Ближе всех к гостеприимному Луиджи сидела кукольная блондинка, Вайке Ягомяэ из ювелирного салона, и Як сразу понял, что этот богатый пожилой господин из люкса положил на неё глаз. Як вздохнул (он и сам был не прочь приволокнуться за пухленькой красоткой, да разве против тугого кошелька попрешь!) и вручил телеграмму обладателю роскошных усов и бакенбардов. Быстро пробежав её глазами, он небрежно сунул бланк в карман брюк. Як ждал, что он расстроится, как никак банк отказывает в кредите на приобретение дома. Но, похоже, у этого Торини не один дом и кредиты его не очень волнуют.
- За удачу в делах и любви всех прелестных дам, путешествующих на божественной "Эстонии", - радостно оживился он после пятисекундной напряженной паузы, вызванной чтением телеграммы. - И вы, вы тоже пожелайте им того же, молодой человек, - и Як получил свой стакан.
Торини наклонился к Вайке, чей день рождения отмечался, сказал что-то сквозь улыбку и удалился. Почти сразу же за ним вышел и Як, но обладателя усов и бакенбардов и след простыл.
Последним телеграмму получил Карл Кулласепп - Моцарт. Он располагался один в небольшой двухместной каюте второго класса. Около одиннадцати вечера он ушел в Адмиральский паб и оставил в дверях соответствующую записку. "Как будто знал, что его будут разыскивать", - подумал Як, прочитав её. Когда он добрался до указанного в записке бара, там - в отличие от всех других ресторанов - было людно. Рекой лилось пиво, многие выпивали и более крепкие напитки. Огромного роста детина, похоже, один из членов делегации из Выру, встав на стул и размахивая литровой пивной кружкой, дирижировал нестройным, но веселым смешанным шведско-финско-эстонским хором:
"Vana Kuusti ostis valge hobuse,
Ostis valge hobuse!
Kuusti, Kuusti anna piitsa,
Oma valge hobusel."16
Чтобы удержаться на ногах, детина наклонялся то вперед, то назад, то вдруг выделывал такие коленца, что захмелевшие хористы хохотали до колик.
- Господин Кулласепп! - пытаясь быть услышанным, что есть мочи выкрикнул Як.
- В чем дело? - также громко ответил неприметный мужичок, оторвавшись от кружки и сверля телеграфиста неприязненным взглядом.
- Вам срочная депеша, сэр! - балансируя между столиками, Як чуть не упал, но мужичок неожиданно сильными руками удержал его.
- Вот это хватка! - воскликнул он, морщась от боли в плечах, за которые взял его маэстро. - Вам не Карлом Кулласеппом, вам впору Йоханнесом Коткасом зваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Все три телеграммы были получены на пункте связи "Эстонии" незадолго до полуночи. Перечитав каждую из них по несколько раз, старший телеграфист Як позвонил на капитанский мостик и попросил разрешения туда подняться. Капитан отдыхал и он обратился к вахтенному помощнику:
- Вот, пришли телеграммы, - Як протянул фирменные бланки с наклеенными на них лентами текста.
- Все мне? - осклабился офицер.
- Нет, две пассажирам, одна - члену команды.
- Терпеть не могу читать чужую корреспонденцию. Вы знаете, как это называется?
Як молчал, глядя мимо помощника.
- Перлюстрация.
- Понимаю.
- Тогда в чем дело, damn it, sailor?14
- На всех пометка "срочно", sir. А срочного в них, вроде бы, ничего нет.
Як, служивший в советское время в батальоне связи при штабе армии в Ворошилове-Уссурийском, явно гордился своей способностью применять метод дедукции.
- Вам не связистом бы быть, а в сыске трудиться. С вашими навыками и наклонностями там вам самое место.
- Мое дело доложить, - обиделся Як.
- Немедленно вручите телеграммы адресатам, - приказал помощник. И добавил едва слышно: "Шляются тут всякие шалопаи, работать мешают. R(pane kuulujutu levitaja!"15
Прежде всего Як отправился к Янару Леппу - из чувства корпоративной солидарности. Тот лежал в кубрике. Лицо серое, глаза красные, слезятся, охает и постанывает в такт качке. "Как баба перед родами", - поморщился Як.
- Тебе весточка с материка, - объявил он, передавая телеграмму новичку, который - по его собственному признанию - вышел в первый в своей жизни рейс в Балтийском море, в этой северной луже.
- Господи, когда же эта пытка кончится? - новичок взял бланк и силился прочитать текст, держа его вверх ногами.
- Кончится?! - присвистнул Як. - Все только начинается. Скоро подойдем к стыку Финского залива и Балтики. Это наш Бермудский треугольник. Волны, что твой четырехэтажный дом - десять и больше метров.
- Не могу прочитать, - заныл новичок. - Буквы плывут. Давай ты, вслух.
- На твое счастье, я учил английский в армии, - с гордостью сообщил Як. И выразительно продекламировал текст.
- Можешь ещё разок, - он медленно сел, потом подошел к умывальнику, подставил под холодную струю голову. И на глазах у Яка (все остальные, кто был в кубрике, спали сном праведника) преобразился - протрезвел, щеки порозовели, взгляд стал осмысленным.
- Одно наложилось на другое, пьянка на качку или наоборот. Дай-ка сюда это послание, а ты пока хлебни чего душа примет - горького или сладкого, и он подвинул к Яку несколько початых бутылок. Телеграфист выбрал клюквенную "Смирновку", выпил залпом полстакана, крякнул, отер губы тыльной стороной ладони, сказал:
- Ты вроде по имени и фамилии эстонец - Янар Лепп. А языка не знаешь. Вон тебе даже Антс из Мыйзакюла по-английски телеграмму строчит.
- Что? - оторвался новичок от бланка. - Ааа... Я родился в Буэнос Айресе.
- Да, и внешность у тебя того... тамошняя. Ты извини за любопытство, о каком экзамене идет речь?
- Экзамен? На компьютерщика-оператора. В Стокгольме.
- Что ж, успеха тебе, Янар Лепп. Я хлобыстну за это ещё чуток. Aite!
И он исчез за дверью. Прочитав телеграмму ещё раз, Хосе Бланко посмотрел на спящих, подмигнул, тихо произнес со зловещей улыбкой: "По-лундра!" Снова прилег, обдумывая предстоящие действия, пощупал широкий водонепроницаемый ремень, в котором находились три пачки стодолларовых купюр и кредитные карточки. "Наконец-то наш "голубой" гринго решился на истинно мужской поступок. Это будет чувствительный удар по ненавистному Дракону. А дальше... дальше я и до Рауля доберусь. Пусть сам погибну, но его глотку перерву!"
Адмирала в его люксе не оказалось. Як объявил из радиорубки: "Господин Луиджи Торини! Вам срочная телеграмма. Пожалуйста, сообщите, где вы находитесь!" И почти тут же раздался телефонный звонок: "Я в комнате отдыха на восьмой палубе". Когда телеграфист туда добрался (качка заметно усилилась), Луиджи Торини разливал по стаканам "Johny Walker" (black label). На диванах и у стола, на котором стоял ящик виски и тарелки с закусками, расположились десять женщин и пять мужчин, продавцы магазинов, закрывшихся из-за качки.
- Это ничего, что покупатели разбежались, - успокаивал он расстроенных негоциантов. - Завтра с утра будет штиль и до Стокгольма вы сумеете распродать весь свой замечательный товар.
Ближе всех к гостеприимному Луиджи сидела кукольная блондинка, Вайке Ягомяэ из ювелирного салона, и Як сразу понял, что этот богатый пожилой господин из люкса положил на неё глаз. Як вздохнул (он и сам был не прочь приволокнуться за пухленькой красоткой, да разве против тугого кошелька попрешь!) и вручил телеграмму обладателю роскошных усов и бакенбардов. Быстро пробежав её глазами, он небрежно сунул бланк в карман брюк. Як ждал, что он расстроится, как никак банк отказывает в кредите на приобретение дома. Но, похоже, у этого Торини не один дом и кредиты его не очень волнуют.
- За удачу в делах и любви всех прелестных дам, путешествующих на божественной "Эстонии", - радостно оживился он после пятисекундной напряженной паузы, вызванной чтением телеграммы. - И вы, вы тоже пожелайте им того же, молодой человек, - и Як получил свой стакан.
Торини наклонился к Вайке, чей день рождения отмечался, сказал что-то сквозь улыбку и удалился. Почти сразу же за ним вышел и Як, но обладателя усов и бакенбардов и след простыл.
Последним телеграмму получил Карл Кулласепп - Моцарт. Он располагался один в небольшой двухместной каюте второго класса. Около одиннадцати вечера он ушел в Адмиральский паб и оставил в дверях соответствующую записку. "Как будто знал, что его будут разыскивать", - подумал Як, прочитав её. Когда он добрался до указанного в записке бара, там - в отличие от всех других ресторанов - было людно. Рекой лилось пиво, многие выпивали и более крепкие напитки. Огромного роста детина, похоже, один из членов делегации из Выру, встав на стул и размахивая литровой пивной кружкой, дирижировал нестройным, но веселым смешанным шведско-финско-эстонским хором:
"Vana Kuusti ostis valge hobuse,
Ostis valge hobuse!
Kuusti, Kuusti anna piitsa,
Oma valge hobusel."16
Чтобы удержаться на ногах, детина наклонялся то вперед, то назад, то вдруг выделывал такие коленца, что захмелевшие хористы хохотали до колик.
- Господин Кулласепп! - пытаясь быть услышанным, что есть мочи выкрикнул Як.
- В чем дело? - также громко ответил неприметный мужичок, оторвавшись от кружки и сверля телеграфиста неприязненным взглядом.
- Вам срочная депеша, сэр! - балансируя между столиками, Як чуть не упал, но мужичок неожиданно сильными руками удержал его.
- Вот это хватка! - воскликнул он, морщась от боли в плечах, за которые взял его маэстро. - Вам не Карлом Кулласеппом, вам впору Йоханнесом Коткасом зваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52