Например, загородка из живых кактусов. Это будет покруче, чем из кустов шиповника.
- Давным-давно, когда город еще только-только зародился, на этом самом месте было совершено преступление. Трагедия любви. Это площадка оставлена здесь как памятник.
Сан Саныч с Артемом превратились в слух, надеясь услышать что-то аналогичное печальной повести о Ромео и Джульетте.
- Во времена первых поселенцев, - рассказывал Дон, - одна замужняя леди завела себе любовника-мексиканца. Однако муж этой леди нанял людей, которые подстерегли идущего на свидание мексиканца и на этом самом месте его убили.
Тщетно Сан Саныч с Артемом ждали продолжения истории - она кончилась.
- Сколько здесь живу, не устану поражаться американцам, сказал по-русски Артем. - В Европе бы потребовали, чтобы вдобавок к этому муж собственноручно убил и жену, или, наконец, она отравилась сама, и несчастных любовников стенающие граждане похоронили бы вместе. Либо чтобы в могиле оказались все трое: и обманутый муж, и любовники. А тут - наемные убийцы разобрались с мексиканцем, а муж с женой после этого жили долго и счастливо...
- Да, какой-то нелепый конец, - согласился Сан Саныч. - А памятник кому? Мексиканцу? Который был так безрассуден, что предпочитал ночевать в чужой кровати?
- Или мужу, который сберег честь жены?
- Итак, что об этом говорят века? - спросил Артем у Дона.
Дон продолжил:
- На это место родственники тех, кто служит в Югославии или в других горячих точках планеты, приносят и зажигают свечи. Существует поверье: пока горит свеча - солдат неуязвим.
Действительно, у глухой каменной стены стояло множество зажженных свечей. Сан Санычу подумалось: "Неужели так много ребят из городка, затерянного в аризонской пустыне, могут служить где-то на другом полушарии Земли." Горящие свечи внушали уважение, хоть в цепи логических умозаключений Сан Саныча и не хватало звена между убийством мексиканца и службой в Югославии. Потом в мозгах Сан Саныча прорезался Некто: "Зачем? Ты подумай. Зачем Америке это надо? Что они делают в Европе? Чего они хотят в Ираке? Зачем Америка опутала своими воинственными вооруженными до зубов щупальцами весь мир? Зреет новый диктатор? Новый жандарм Европы? Дон утверждает, что Америка чеченской войны бы не допустила, что в Америке сильно общественное мнение, что люди бы вышли с протестами на улицы. Но мы проходили политику одурачивания масс. Человеку свойственно верить. Его легко обмануть, запутать, подменить одно другим. Даже создавая смертоносное оружие, тысячи и тысячи людей в обеих странах просто честно выполняли свой долг. Они добросовестно работали на вверенных им участках во имя мира на Земле. В результате создали столько ядерных боезарядов, что Землю можно превратить в зараженную пустыню. Однако если после американских бомбовых ударов на пораженной территории еще возможна будет жизнь, то там, куда попадут российские снаряды, жить уже не придется никогда." Сан Санычу подумалось, что, наверное, в Америке уже начала проводиться эта политика одурачивания масс, иначе чем объяснить тот факт, что более половины населения выступает за нанесение бомбового удара по Ираку. Вопросы, вопросы, вопросы... и нет ответа.
Глава 5
Без трех минут - бал восковых фигур.
Без четверти - смерть.
С семи драных шкур - шерсти клок.
Как хочется жить! Не меньше, чем петь.
Свяжи мою нить в узелок...
Мы - выродки крыс. Мы - пасынки птиц.
И каждый на треть - патрон.
Лежи и смотри, как ядерный принц
Несет свою плеть на трон.
(Александр Башлачев )
Россия и Америка - разные страны, разные миры, разные ценности. В Канзасском университете есть скульптура - упавший Икар. Икар, поднявшийся к Солнцу и опаливший крылья, здесь, перед американским Центром космической технологии, служит напоминанием живущим - опасайтесь залетать слишком высоко. А там, с другой стороны такого маленького и хрупкого земного шарика, в Сороковке, над городом, заплатившим тысячами жизней за создание российского атомного щита, поставлен Данко, вырвавший из груди свое сердце и поднявший его, пылающее, над головой, чтобы осветить дорогу людям. Предостережение и жертвенность. Америка: "Берегите жизнь, она наивысшая ценность!" И контрастом Россия: "Нет ничего прекрасней умереть во имя жизни других".
Вернемся, однако, в то загадочное лето в Сороковке - к скупым строчкам дневника странного человека:
"Сентябрь 1957 года.
Возмездие приходит внезапно. Возмездие приходит нежданно. Но почему у него образ прекрасной женщины? Долгое время в моей жизни я не думал, а делал. Все было однозначно. Приказано делать - значит, надо сделать любой ценой. Неоднозначность появилась после смерти Сталина. Именно тогда то, что я считал добром, назвали злом, а то, что я считал работой, назвали преступлением. Именно тогда все стало с ног на голову. Заклеймили позором Сталина, расстреляли Берию, но продолжали петь дифирамбы Ленину. Как будто не он приказал вырезать богатое казачество? Как будто не при нем эшелонами вывозил золото из России для победы мирового пролетариата? То было оправданно, а это - нет? Нас рассудит история. Она еще покажет, кто прав, кто виноват. Мы созидали, а не разворовывали.
На излете жизни я влюбился. Возмездие пришло в виде очаровательной женщины. Должно быть в мире равновесие: кому от природы достался ум, кому красота. А здесь природа ошиблась. Эта женщина получила всего за троих. Таких больше не существует. Я впервые в жизни полюбил - и я отвергнут. Впервые в жизни я готов отдать женщине все. Я готов стоять на коленях, готов проползти на четвереньках проспект Берии во всю длину, я готов даже луну с небес достать, а в ответ лишь вежливое презрение. Возмездие пришло. Я задумался, я мысленно просмотрел всю свою жизнь. Всю, шаг за шагом. Я посмотрел на мою жизнь ее глазами и ужаснулся, сколько же в моей жизни было зла. Только сейчас я понял это. Порой мне кажется, что я сошел с ума. Когда человек, уже почти пройдя свой путь, вдруг оборачивается назад и смотрит назад чужими глазами, глазами других людей, он может увидеть такое, что сходит с ума, как Ленин, или у него едет крыша, как у Сталина. Меня начали мучить кошмары и бессонница. Кошмары наяву. Вечером с нелепым колокольным звоном - в городе нет церквей - ко мне является привидение. Оно заставляет меня переживать свою жизнь вновь и вновь, проходясь по самым жутким ее страницам..."
Сан Саныч представил, что как только солнце склоняется к горизонту под набатный звон взорванных в тридцатых годах церквей, из воздуха синтезируется забинтованный. Сан Саныч видит укор в бездонном мраке его умных глаз и сардоническую усмешку в черном провале рта.
"Итак, 1949 год... Наконец, преодолев все и вся, получен первый кусок плутония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
- Давным-давно, когда город еще только-только зародился, на этом самом месте было совершено преступление. Трагедия любви. Это площадка оставлена здесь как памятник.
Сан Саныч с Артемом превратились в слух, надеясь услышать что-то аналогичное печальной повести о Ромео и Джульетте.
- Во времена первых поселенцев, - рассказывал Дон, - одна замужняя леди завела себе любовника-мексиканца. Однако муж этой леди нанял людей, которые подстерегли идущего на свидание мексиканца и на этом самом месте его убили.
Тщетно Сан Саныч с Артемом ждали продолжения истории - она кончилась.
- Сколько здесь живу, не устану поражаться американцам, сказал по-русски Артем. - В Европе бы потребовали, чтобы вдобавок к этому муж собственноручно убил и жену, или, наконец, она отравилась сама, и несчастных любовников стенающие граждане похоронили бы вместе. Либо чтобы в могиле оказались все трое: и обманутый муж, и любовники. А тут - наемные убийцы разобрались с мексиканцем, а муж с женой после этого жили долго и счастливо...
- Да, какой-то нелепый конец, - согласился Сан Саныч. - А памятник кому? Мексиканцу? Который был так безрассуден, что предпочитал ночевать в чужой кровати?
- Или мужу, который сберег честь жены?
- Итак, что об этом говорят века? - спросил Артем у Дона.
Дон продолжил:
- На это место родственники тех, кто служит в Югославии или в других горячих точках планеты, приносят и зажигают свечи. Существует поверье: пока горит свеча - солдат неуязвим.
Действительно, у глухой каменной стены стояло множество зажженных свечей. Сан Санычу подумалось: "Неужели так много ребят из городка, затерянного в аризонской пустыне, могут служить где-то на другом полушарии Земли." Горящие свечи внушали уважение, хоть в цепи логических умозаключений Сан Саныча и не хватало звена между убийством мексиканца и службой в Югославии. Потом в мозгах Сан Саныча прорезался Некто: "Зачем? Ты подумай. Зачем Америке это надо? Что они делают в Европе? Чего они хотят в Ираке? Зачем Америка опутала своими воинственными вооруженными до зубов щупальцами весь мир? Зреет новый диктатор? Новый жандарм Европы? Дон утверждает, что Америка чеченской войны бы не допустила, что в Америке сильно общественное мнение, что люди бы вышли с протестами на улицы. Но мы проходили политику одурачивания масс. Человеку свойственно верить. Его легко обмануть, запутать, подменить одно другим. Даже создавая смертоносное оружие, тысячи и тысячи людей в обеих странах просто честно выполняли свой долг. Они добросовестно работали на вверенных им участках во имя мира на Земле. В результате создали столько ядерных боезарядов, что Землю можно превратить в зараженную пустыню. Однако если после американских бомбовых ударов на пораженной территории еще возможна будет жизнь, то там, куда попадут российские снаряды, жить уже не придется никогда." Сан Санычу подумалось, что, наверное, в Америке уже начала проводиться эта политика одурачивания масс, иначе чем объяснить тот факт, что более половины населения выступает за нанесение бомбового удара по Ираку. Вопросы, вопросы, вопросы... и нет ответа.
Глава 5
Без трех минут - бал восковых фигур.
Без четверти - смерть.
С семи драных шкур - шерсти клок.
Как хочется жить! Не меньше, чем петь.
Свяжи мою нить в узелок...
Мы - выродки крыс. Мы - пасынки птиц.
И каждый на треть - патрон.
Лежи и смотри, как ядерный принц
Несет свою плеть на трон.
(Александр Башлачев )
Россия и Америка - разные страны, разные миры, разные ценности. В Канзасском университете есть скульптура - упавший Икар. Икар, поднявшийся к Солнцу и опаливший крылья, здесь, перед американским Центром космической технологии, служит напоминанием живущим - опасайтесь залетать слишком высоко. А там, с другой стороны такого маленького и хрупкого земного шарика, в Сороковке, над городом, заплатившим тысячами жизней за создание российского атомного щита, поставлен Данко, вырвавший из груди свое сердце и поднявший его, пылающее, над головой, чтобы осветить дорогу людям. Предостережение и жертвенность. Америка: "Берегите жизнь, она наивысшая ценность!" И контрастом Россия: "Нет ничего прекрасней умереть во имя жизни других".
Вернемся, однако, в то загадочное лето в Сороковке - к скупым строчкам дневника странного человека:
"Сентябрь 1957 года.
Возмездие приходит внезапно. Возмездие приходит нежданно. Но почему у него образ прекрасной женщины? Долгое время в моей жизни я не думал, а делал. Все было однозначно. Приказано делать - значит, надо сделать любой ценой. Неоднозначность появилась после смерти Сталина. Именно тогда то, что я считал добром, назвали злом, а то, что я считал работой, назвали преступлением. Именно тогда все стало с ног на голову. Заклеймили позором Сталина, расстреляли Берию, но продолжали петь дифирамбы Ленину. Как будто не он приказал вырезать богатое казачество? Как будто не при нем эшелонами вывозил золото из России для победы мирового пролетариата? То было оправданно, а это - нет? Нас рассудит история. Она еще покажет, кто прав, кто виноват. Мы созидали, а не разворовывали.
На излете жизни я влюбился. Возмездие пришло в виде очаровательной женщины. Должно быть в мире равновесие: кому от природы достался ум, кому красота. А здесь природа ошиблась. Эта женщина получила всего за троих. Таких больше не существует. Я впервые в жизни полюбил - и я отвергнут. Впервые в жизни я готов отдать женщине все. Я готов стоять на коленях, готов проползти на четвереньках проспект Берии во всю длину, я готов даже луну с небес достать, а в ответ лишь вежливое презрение. Возмездие пришло. Я задумался, я мысленно просмотрел всю свою жизнь. Всю, шаг за шагом. Я посмотрел на мою жизнь ее глазами и ужаснулся, сколько же в моей жизни было зла. Только сейчас я понял это. Порой мне кажется, что я сошел с ума. Когда человек, уже почти пройдя свой путь, вдруг оборачивается назад и смотрит назад чужими глазами, глазами других людей, он может увидеть такое, что сходит с ума, как Ленин, или у него едет крыша, как у Сталина. Меня начали мучить кошмары и бессонница. Кошмары наяву. Вечером с нелепым колокольным звоном - в городе нет церквей - ко мне является привидение. Оно заставляет меня переживать свою жизнь вновь и вновь, проходясь по самым жутким ее страницам..."
Сан Саныч представил, что как только солнце склоняется к горизонту под набатный звон взорванных в тридцатых годах церквей, из воздуха синтезируется забинтованный. Сан Саныч видит укор в бездонном мраке его умных глаз и сардоническую усмешку в черном провале рта.
"Итак, 1949 год... Наконец, преодолев все и вся, получен первый кусок плутония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43